Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Думаете, это ее муж? — заинтересовалась сестра Хопкинс.

— Ничего подобного! Наутро я как бы между прочим спросила миссис Бишоп, как звали покойного мистера Уэлмана. И она сказала: Генри!

Женщины обменялись красноречивыми взглядами. Кончик длинного носа сестры Хопкинс подрагивал от приятного возбуждения.

— Льюис… Льюис, — задумчиво проговорила она. — Любопытно… У нас тут вроде бы никого нет с таким именем.

— Ну это, видимо, очень давняя история, дорогуша, — предположила О'Брайен.

— Ну конечно. Я ведь здесь всего два года. Интересно, интересно…

— Очень красивый мужчина, — снова повторила сестра О'Брайен, — похож на кавалерийского офицера!

Сестра Хопкинс, прихлебывая чай, произнесла:

— Это очень любопытно.

— Может, они в юности любили друг друга, а жестокий отец их разлучил… — с надеждой произнесла склонная к романтизму сестра О'Брайен.

— А может быть, его убили на войне… — глубоко вздохнув, предположила сестра Хопкинс.

Только сестра Хопкинс, приятно взбудораженная романтическими догадками О'Брайен, наконец покинула дом, как ее нагнала выбежавшая вслед за ней Мэри Джерард.

— Можно мне прогуляться вместе с вами до деревни, сестрица?

— Конечно, моя дорогая.

— Мне нужно поговорить с вами, — чуть задыхаясь, произнесла Мэри. — Меня так все беспокоит.

Женщина участливо на нее взглянула.

Мэри Джерард исполнился двадцать один год, и она была очаровательным созданием, напоминавшим своим хрупким обликом дикую розу: длинная нежная шея, бледно-золотистые волосы, мягкими волнами лежавшие на точеной головке, и ясные небесно-голубые глаза.

— А что случилось? — спросила сестра Хопкинс.

— Понимаете, время идет, а я до сих пор ничего не делаю!

— Ну это вы всегда успеете, — сухо проговорила сестра Хопкинс.

— Да, но это меня так… так огорчает. Миссис Уэлман была удивительно добра ко мне, оплатив такое дорогое обучение. Я чувствую, что теперь должна сама зарабатывать себе на жизнь. Мне необходимо получить какую-нибудь профессию.

Сестра Хопкинс сочувственно кивнула.

— Мне нужно работать, иначе зачем было столько учиться, — продолжала Мэри. — Я старалась… старалась объяснить, что я чувствую, миссис Уэлман, но… это так трудно… она, по-моему, не понимает меня. Она постоянно говорит, что у меня впереди еще много времени.

— Не забывай, что она очень больна, — сказала сестра Хопкинс.

Мэри залилась краской.

— Да, конечно. Мне не нужно было ее беспокоить. Но это постоянно меня тревожит… а тут еще отец… Он так на меня из-за этого злится. Ворчит, что я строю из себя настоящую леди! Но я ведь на самом деле не хочу сидеть сложа руки!

— Я знаю.

— Беда в том, что обучение любой профессии тоже всегда стоит больших денег. Почти всегда. Вообще-то я неплохо знаю немецкий и могла бы как-то это использовать. Но мне очень бы хотелось стать медсестрой. Мне нравится ухаживать за больными.

— Запомни, для этого нужно быть сильной, как лошадь! — скептически изрекла сестра Хопкинс.

— Я сильная! И мне действительно нравится ухаживать за больными! Мамина сестра, та, что в Новой Зеландии, была медсестрой. Как видите, это у меня в крови.

— А как насчет массажа? — предложила сестра Хопкинс. — Или Норлендского медицинского училища? [96] Норлендское училище — медицинское училище в городке Саммер-Хилл (графство Кент). Ведь ты любишь детей. Но вообще-то массаж более денежное дело.

Мэри засомневалась:

— Но выучиться на массажистку дорого стоит, не так ли? Я надеялась… но конечно же это я уж слишком… она и так много для меня сделала.

— Ты имеешь в виду миссис Уэлман? Чепуха! По-моему, она просто обязана тебе в этом помочь. Она дала тебе шикарное образование, но от него мало толку. А ты не хочешь стать учительницей?

— Я не слишком умна для этого.

— Ум уму рознь. Послушайся моего совета, Мэри, потерпи еще немного. По-моему, миссис Уэлман обязана тебе помочь встать на ноги. И, я не сомневаюсь, она собирается это сделать. Но она так тебя любит, что не хочет с тобой расставаться.

— Ох! — У Мэри на мгновение перехватило дыхание. — Вы действительно так думаете?

— Ни капельки не сомневаюсь! Ну сама посуди: несчастная старая леди, наполовину парализованная, а значит, почти беспомощная. Заперта в четырех стенах. И ей, конечно, приятно видеть рядом такое молодое, пригожее существо, как ты. Ты замечательно умеешь обращаться с больными.

— Если вы и вправду считаете, что она… ценит меня, — тихо проговорила Мэри, — это меня успокаивает… Милая миссис Уэлман! Я очень ее люблю, очень! Она всегда так хорошо ко мне относилась. Я готова сделать для нее все что угодно!

— Лучшее, что ты можешь для нее сделать, — это оставаться при ней и не морочить себе голову заботами о будущем, — сухо сказала сестра Хопкинс. — Это долго не протянется.

— Вы имеете в виду… — Глаза Мэри округлились от испуга.

Районная сестра кивнула.

— Она держится замечательно, но хватит ее ненадолго. Будет второй удар, затем третий. Уж я-то знаю, как это бывает. Потерпи, душенька. Если ты скрасишь последние дни старой леди, то тем самым сделаешь благое дело. А все остальное еще успеется.

— Вы очень добры, — промолвила Мэри.

— Вон твой папаша решил выбраться на улицу и наверняка не для того, чтобы мирно побалагурить, — проворчала сестра Хопкинс, когда они приблизились к массивным чугунным воротам.

Сгорбленный старик, прихрамывая, спускался по ступенькам с крыльца сторожки.

— Доброе утро, мистер Джерард, — весело поздоровалась сестра Хопкинс.

— А-а! — раздраженно проскрипел Эфраим Джерард.

— Прекрасная погода, — сказала сестра Хопкинс.

— Для вас, может быть. А по мне, так ничего прекрасного, — проворчал старый Джерард. — Разыгралось мое люмбаго [97] Люмбаго (прострел) — стреляющие боли в поясничной области при заболевании мышц или нервов. .

— Видимо, это из-за дождей на прошлой неделе. А сейчас сухо и тепло, и скоро боль у вас как рукой снимет, — пообещала сестра Хопкинс. Ее профессионально-бодрый тон лишь сильнее озлобил старика.

— Сестры… сестры, все вы на один лад, — огрызнулся он. — Люди страдают, а вы веселитесь да радуетесь. Вам на них наплевать. И Мэри вот тоже знай талдычит: буду, мол, медсестрой. Не могла выбрать что-нибудь получше! Все-таки и по-немецки и по-французски болтает, и на пианино играет, да и в школе своей шикарной всяким штукам научилась, и за границей…

— Меня бы вполне устроило быть больничной сестрой, — резко перебила его Мэри.

— Ага, а еще лучше вообще ничего не делать, верно? Изображать из себя этакую леди-белоручку! Да ты попросту лентяйка, дорогая моя доченька!

— Это неправда, папа! — выкрикнула Мэри, и на глазах у нее выступили слезы. — Как ты можешь так говорить!