Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Разумеется.

— Есть ли какие-либо доказательства того, что морфин содержался именно в рыбном паштете, а не в прочих продуктах?

— Нет.

— Фактически морфин мог быть также принят отдельно, иначе говоря, вне зависимости от прочих ингредиентов. Его можно было бы просто проглотить в виде таблетки?

— Да, разумеется.

Сэр Эдвин сел.

Перекрестный допрос продолжил сэр Самьюэл Эттенбери.

— Тем не менее вы полагаете, что, независимо от способа введения морфина, он был принят одновременно с другими продуктами и напитками?

— Да.

— Благодарю вас.

Инспектор Брилл скороговоркой отбарабанил присягу. Он стоял навытяжку, суровый и невозмутимый, с привычной четкостью излагая свои показания.

— Был вызван в дом… Обвиняемая сказала: «Это, вероятно, отравление недоброкачественным рыбным паштетом»… произвел обыск… одна баночка из-под рыбного паштета, вымытая, стояла на сушилке в буфетной… другая наполовину заполненная… продолжил обыск кухни…

— Что именно вы нашли?

— В щели позади стола, между досками пола, я нашел маленький клочок бумаги.

Клочок был передан для осмотра присяжным.

— Как, по-вашему, что это?

— Обрывок этикетки… такие наклеиваются на стеклянные трубочки с морфином.

Неторопливо поднимается адвокат.

— Вы обнаружили этот клочок в щели на полу?

— Да.

— Это обрывок этикетки?

— Да.

— Удалось ли вам найти остальную часть этикетки?

— Нет.

— Не нашли ли вы какой-нибудь стеклянной трубочки или бутылочки, на которых могла быть наклеена эта этикетка?

— Нет.

— Как выглядел этот обрывок, когда вы его нашли? Он был чистым или грязным?

— Он был совершенно свежий.

— Что вы имеете в виду, говоря «совершенно свежий»?

— На нем было немного пыли, края были необтрепаны, и бумага совсем не пожелтела.

— Не мог ли он находиться там продолжительное время?

— Нет, он попал туда совсем недавно.

— Значит, вы считаете, что он попал туда в тот самый день, когда вы его обнаружили, а не раньше?

— Да.

Сэр Эдвин ворча опустился на место.

На свидетельском месте — сестра Хопкинс. Ее красное лицо дышит самодовольством.

«…Все равно, — думала Элинор, — эта назойливая Хопкинс не наводит такого ужаса, как инспектор Брилл». Именно отсутствие у инспектора каких-либо эмоций заставляло ее буквально цепенеть от страха. Так явственно ощущалось, что он часть гигантской машины! А у сестры Хопкинс нет-нет, да и прорывались какие-то чувства, пристрастия.

— Ваше имя Джесси Хопкинс?

— Да.

— Вы районная медицинская сестра [129] Районная медицинская сестра — приходящая медсестра в системе государственной службы здравоохранения Англии. Оказывает по предписанию врача помощь на дому. и проживаете по адресу Роуз-Коттедж, Хантербери?

— Да.

— Где вы находились двадцать восьмого июня нынешнего года?

— Я была в Хантербери-холле.

— Вы были приглашены туда?

— Да. У миссис Уэлман случился удар… второй. Я пришла помочь сестре О'Брайен, пока не найдут вторую сиделку.

— Вы брали с собой чемоданчик с лекарствами?

— Да.

— Расскажите присяжным заседателям, что именно в нем находилось.

— Бинты и прочие перевязочные материалы, шприц для инъекций и некоторые лекарства, в том числе трубочка с гидрохлоридом морфина.

— С какой целью вы взяли с собой морфин?

— Одной из пациенток в деревне прописаны инъекции, которые нужно делать утром и вечером.

— Сколько морфина было в трубочке?

— Двадцать таблеток, в каждой из которых по полграна гидрохлорида морфина.

— Где находился ваш чемоданчик?

— Я оставила его в холле.

— Это было вечером двадцать восьмого июня. Когда вы открыли его?

— На следующее утро, около девяти часов, как раз перед уходом.

— Из чемоданчика что-нибудь исчезло?

— Трубочка с морфином.

— Вы заявили о пропаже?

— Я сказала об этом сестре О'Брайен, — это сиделка, которая ухаживала за больной.

— Чемоданчик был оставлен вами в холле, через который то и дело обычно проходили люди?

— Да.

Сэр Самьюэл сделал паузу, а потом спросил:

— Вы были близко знакомы с умершей?

— Да.

— Что вы можете о ней сказать?

— Она была милой… и порядочной девушкой.

— Она была жизнерадостным человеком?

— Вполне.

— Не было ли у нее, на ваш взгляд, каких-либо неприятностей?

— Нет.

— Не была ли Мэри Джерард чем-либо обеспокоена перед смертью? Может, она тревожилась о своем будущем?

— Нет.

— У нее не было причин для самоубийства?

— Ни малейших.

Оно продолжалось все дальше и дальше, это убийственное для Элинор повествование. Как сестра Хопкинс сопровождала Мэри в сторожку, как появилась Элинор в возбужденном состоянии, как она пригласила их на сандвичи, как блюдо было предложено сначала Мэри. Как Элинор попросила помочь ей вымыть посуду, а потом предложила сестре Хопкинс подняться с ней наверх, чтобы разобрать вдвоем вещи тети…

Рассказ часто прерывался замечаниями и возражениями со стороны сэра Эдвина Балмера.

«Да, все это правда… и она сама этому верит, — думала Элинор. — Она убеждена, что это сделала я. И каждое ее слово — правда — вот что самое ужасное. Все это правда».

Элинор еще раз оглядела зал суда и увидела лицо Эркюля Пуаро, глядевшего на нее задумчиво и… почти ласково. Он много чего знает и видит то, чего другие не видят…

Кусочек картона с наклеенным на него обрывком этикетки был предъявлен свидетельнице.

— Вам известно, что это такое?

— Это обрывок этикетки.

— Не могли бы вы сказать присяжным, какой именно этикетки?

— Конечно… Это кусочек этикетки со стеклянной трубочки, в таких выпускают таблетки для подкожных инъекций. Таблетки морфина по полграна, вроде тех, которые у меня пропали.

— Вы в этом уверены?

— Конечно, уверена. Это с моей трубочки.

— Есть ли на ней какая-нибудь особая метка, которая позволяла бы вам убедиться, что это этикетка с потерянной вами трубочки? — спросил судья.

— Нет, милорд, но она, должно быть, с той самой трубочки.

— То есть фактически вы можете лишь утверждать, что она с трубочки, похожей на вашу?

— Ну да, именно это я и имею в виду.

В заседании суда объявляется перерыв.

Заседание продолжилось на следующий день.

Перекрестный допрос вел сэр Эдвин Балмер. Теперь от его благодушия не осталось и следа. Он резко спросил:

— Я хочу уточнить насчет этого чемоданчика, о котором мы здесь так много слышали: двадцать восьмого июня он был оставлен в главном холле Хантербери и пролежал там всю ночь?

— Да, — подтвердила сестра Хопкинс.

— Довольно безответственный поступок, не так ли?