Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— О, вы просто знали об этом! Боюсь, что это звучит не очень убедительно для присяжных заседателей. Вы как-то сказали, что Мэри не хотела иметь с ним дела, потому что он был помолвлен с миссис Элинор, и что то же самое она повторила ему в Лондоне?

— Мэри сама мне об этом рассказала.

Перекрестный допрос продолжил сэр Самьюэл Эттенбери.

— В тот момент, когда Мэри Джерард обсуждала с вами формулировку завещания, заглядывала ли в окно обвиняемая?

— Да, заглядывала.

Что она сказала?

— Она сказала: «Так ты пишешь завещание, Мэри? Это смешно!» И стала хохотать. Хохотала и хохотала. И, по-моему — не преминула добавить свидетельница, — именно в тот момент ей в голову пришла мысль об убийстве. О том, чтобы избавиться от Мэри! Да, именно с этой минуты она стала лелеять в своем сердце убийство!

— Извольте отвечать на вопросы, которые вам задают, — резко проговорил судья. — Последнюю часть ответа следует вычеркнуть.

«Вот удивительно! — подумала Элинор. — Как только кто-нибудь говорит правду, они это вычеркивают…»

Она еле сдерживала истерический хохот.

На свидетельском месте — сестра О'Брайен.

— Заявляла ли вам о чем-нибудь сестра Хопкинс утром двадцать девятого июня?

— Да. Она сказала мне, что из ее чемоданчика исчезла трубочка с гидрохлоридом морфина.

— Что вы предприняли?

— Помогала ей искать трубочку.

— Но вы не смогли найти ее?

— Нет.

— Вы знали, что чемоданчик оставался в холле всю ночь?

— Да.

— Мистер Уэлман и обвиняемая присутствовали в доме, когда умерла миссис Уэлман, то есть в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июня?

— Да.

— Расскажите нам об эпизоде, свидетельницей которого вы были двадцать девятого июня, наутро после смерти миссис Уэлман.

— Я видела Родерика Уэлмана вместе с Мэри Джерард. Он говорил, что любит ее, и пытался ее поцеловать.

— В то время он был помолвлен с обвиняемой?

— Да.

— Что произошло потом?

— Мэри сказала, что ему должно быть стыдно говорить об этом, ведь он помолвлен с мисс Элинор!

— Как, по-вашему, относилась обвиняемая к Мэри Джерард?

— Она ее ненавидела. Она иногда так смотрела ей вслед, будто готова была уничтожить ее.

Вскочил сэр Эдвин.

Элинор подумала: «Зачем они так упорно спорят об этом? Разве это имеет какое-нибудь значение?»

Сэр Эдвин приступил к перекрестному допросу.

— Вы подтверждаете, что сестра Хопкинс сказала вам, что, вероятно, оставила морфин дома?

— Видите ли, дело было так: после…

— Будьте добры ответить на мой вопрос: говорила ли она, что, вероятно, оставила морфин дома?

— Да.

— И она действительно не была тогда этим встревожена?

— Нет, тогда не была. Потому что думала, что оставила морфин дома. Потому и не беспокоилась.

— Ей и в голову не могло прийти, что кто-нибудь взял его?

— Именно так.

— Она что-то начала подозревать только после того, как Мэри Джерард умерла от отравления морфином?

Тут вмешался судья:

— Мне кажется, сэр Эдвин, что вы уже спрашивали об этом у предыдущей свидетельницы.

— Как будет угодно вашей светлости… А теперь скажите, как относилась обвиняемая к Мэри Джерард, бывали ли между ними какие-нибудь ссоры?

— Нет, ссор не бывало.

— Мисс Карлайл всегда доброжелательно относилась к девушке?

— Да. Только вот смотрела на нее как-то странно.

— Да-да-да. Но нам нужны факты, а не эмоции, мало ли кто как на кого смотрит… Вы, по-видимому, ирландка?

— Да.

— А у ирландцев довольно живое воображение, не так ли?

— Все, что я вам сказала — истинная правда! — с чувством воскликнула сестра О'Брайен.

Свидетельские показания дает мистер Эббот, бакалейщик. Он растерян, не уверен в себе (но и слегка взволнован ощущениями собственной значимости). Его показания были краткими. Были куплены две баночки рыбного паштета. Обвиняемая сказала: «Ведь бывали случаи отравления, да?» Она показалась ему возбужденной и немного странной.

Перекрестного допроса не последовало.

Вступительная речь защитника:

Господа присяжные заседатели, я мог бы с полным на то основанием сразу заявить, что обвинения, предъявленные моей подзащитной, несостоятельны, и не вдаваться в дальнейшие объяснения. Бремя доказательства лежит на представителях обвинения, но, по моему мнению, — и я уверен, что вы со мной согласитесь, — пока еще вообще ничего не доказано! Обвинитель утверждает, что Элинор Карлайл , завладев морфином (который с тем же успехом мог взять любой другой из находившихся в доме, к тому же весьма вероятно, что морфина в доме вообще не было), подсыпает его Мэри Джерард. Заметьте: обвинение опирается исключительно на вероятность. Была предпринята попытка доказать наличие мотива, но я со всей ответственностью утверждаю, что именно этого представителям обвинения сделать не удалось. Поскольку, господа присяжные заседатели, мотива не существует! Обвинение пыталось выдвинуть в качестве мотива расторгнутую помолвку. Вы только вдумайтесь: расторгнутая помолвка! Если всякую расторгнутую помолвку считать мотивом для убийства, то, спрашивается, почему мы ежедневно не лицезреем горы трупов? А данная помолвка, заметьте, не была следствием страстной любви: в основе ее лежали главным образом семейные интересы. Мисс Карлайл и мистер Уэлман вместе росли, они всегда с симпатией относились друг к другу, и со временем их отношения перешли в более теплую дружескую привязанность. Я намерен доказать, что их соединяло скорее дружеское, но отнюдь не страстное чувство.

«О, Родди… Родди. Вовсе не страстное чувство?»

Более того, помолвка была расторгнута по инициативе обвиняемой, а не мистера Уэлмана. Я утверждаю, что помолвка Элинор Карлайл с Родериком Уэлманом состоялась главным образом для того, чтобы сделать приятное старой миссис Уэлман. Когда та умерла, обе стороны осознали, что их чувства не настолько сильны, чтобы стать основой для вступления в брак. Однако они остались хорошими друзьями. К тому же Элинор Карлайл, унаследовавшая состояние своей тетушки, по доброте душевной намеревалась выделить Мэри Джерард значительную сумму денег. Именно той девушке, в отравлении которой ее обвиняют! Это же сущая нелепость. Единственное, что можно истолковать против Элинор Карлайл, так это обстоятельства, при которых произошло отравление.

Обвинитель заявил следующее: «Ни у кого, кроме Элинор Карлайл, не было возможности совершить убийство Мэри Джерард». Исходя из этого обвинению пришлось срочно изыскивать подходящий мотив. Но, как я уже говорил, обвиняющей стороне не удалось его найти, ибо никакого мотива не существовало.

Далее посмотрим, насколько справедливо утверждение, что убить Мэри Джерард не мог никто, кроме Элинор Карлайл.