Агата Кристи - Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария

В мою версию никак не вписывалось заявление майора Найтона, якобы видевшего Аду Мейсон в отеле «Ритц» уже после того, как «Голубой экспресс» покинул Париж. Его уверения звучали вполне убедительно, и все же, еще раз тщательно проанализировав все факты, я обратил внимание на два обстоятельства. Во-первых, по любопытному совпадению, и майор Найтон тоже проработал у вас всего два месяца. Во-вторых, его фамилия, как и фамилия вашей дочери, начинается с буквы «К» [160] Фамилия Найтон по-английски пишется с начальным «к» — Knighton. . А что, если — подумал я — это его портсигар был обнаружен в купе? В правильности моей догадки меня убедило поведение Ады Мейсон. Если предположить, что горничная и секретарь заодно, какую тактику ей следовало избрать? Ей показывают портсигар. Поначалу она теряется, но тут же очень умело наводит подозрение на мистера Кеттеринга. Bien entendu [161] Разумеется (фр.). , первоначально в планы преступников это не входило. Козлом отпущения должен был стать не Кеттеринг, а граф де ла Рош — да и то в крайнем случае, если он не сможет доказать свое алиби. Однако если вы припомните мою первую беседу с горничной, то обязательно обратите внимание на одну примечательную деталь. Я натолкнул ее на мысль, что мужчина, которого она якобы видела в купе, был не граф де ла Рош, а Дерек Кеттеринг. Она никак не могла решить, кого ей лучше назвать, однако не успел я вернуться к себе в отель, как вы мне позвонили и сообщили, что горничная пришла к вам и сказала, что теперь точно вспомнила: она видела в купе мистера Кеттеринга. Этого я и ожидал. Объяснить ее внезапную уверенность можно было лишь одним: она успела с кем-то встретиться и получить подробные инструкции. Кто дал ей эти инструкции? Майор Найтон. Кроме того, произошло и еще одно малоприметное событие, которое могло не значить ровным счетом ничего, а могло значить очень и очень многое. В разговоре с хозяевами дома, где он жил, Найтон обмолвился о краже бриллиантов в Йоркшире. Случайность? Возможно. А возможно, — недостающее звено в цепи улик.

— И все-таки, мосье Пуаро, я никак не могу взять в толк одного. Кто же вошел в поезд в Париже? Дерек Кеттеринг или граф де ла Рош?

— Ну, это как раз проще простого. Никто туда не входил. Ах, mille tonnerres [162] Тысяча чертей (фр.). — неужели непонятно, как все было ловко подстроено? От кого, спрашивается, мы знаем, что в купе вообще кто-то вошел? Только от Ады Мейсон. А ей мы верим только потому, что Найтон дал показания, в соответствии с которыми горничная сошла с поезда в Париже.

— Но ведь Рут сама сказала проводнику, что ее горничная вышла на Лионском вокзале? — недоумевал ван Олдин.

— А! Это действительно очень интересный момент! Да, с одной стороны, у нас есть показания миссис Кеттеринг, но, с другой стороны, их у нас нет, ибо, мосье ван Олдин, мертвые не могут давать показания. Весь фокус в том, что показания, которыми мы располагаем, принадлежат не вашей дочери, а проводнику «Голубого экспресса» — а это, позвольте заметить, — совсем не одно и то же.

— Выходит, этот тип лгал?

— Отнюдь. Он говорил то, что думал. Просто женщина, которая сообщила ему, что оставила свою горничную в Париже, была вовсе не миссис Кеттеринг.

Ван Олдин уставился на него ошарашенным взглядом.

— Мосье ван Олдин, когда поезд прибыл на Лионский вокзал, Рут Кеттеринг уже не было в живых. С проводником беседовала не миссис Кеттеринг, а Ада Мейсон, которая переоделась в платье своей госпожи и заказала корзинку с обедом к себе в купе.

— Невероятно!

— Ну что вы, мосье ван Олдин, вероятно, вполне вероятно. Les femmes — да в наши дни — они все на одно лицо, так что различаешь их скорее по одежде. Ада Мейсон примерно такого же роста, как и Рут. Поэтому, стоило ей надеть роскошное манто вашей дочери и надвинуть на глаза ее лаковую красную шапочку, из-под которой выбивались рыжеватые локоны, проводник тут же — и это вполне естественно — принял ее за саму госпожу. Ведь до этого, если помните, он ни разу не беседовал с миссис Кеттеринг. Вот горничную он видел, но лишь мельком, когда та предъявляла ему билеты. Худощавая, одетая в черное женщина, вот и все, что он, вероятно, запомнил. Будь он человеком наблюдательным, он бы, конечно, заметил, что госпожа и служанка подозрительно похожи, однако это едва ли бросилось ему в глаза. И не забывайте, Ада Мейсон, не кто-нибудь, а Китти Кидд — актриса, для которой изменить внешность или голос — пара пустяков. Нет-нет, узнать переодетую служанку он не мог. Такая опасность преступникам не грозила. Действительно опасно было другое: обнаружив тело, проводник мог догадаться, что перед ним не та женщина, с которой он разговаривал накануне. Вот почему возникла необходимость изуродовать лицо убитой. Больше всего Ада Мейсон боялась, что Кэтрин Грей зайдет к ней в купе после того, как поезд покинет Париж, — и поэтому заперлась, предусмотрительно запасшись корзинкой с обедом.

— Но кто же убил Рут? И когда?

— Хочу подчеркнуть, что преступление готовилось и совершалось не одним человеком, а двумя: Найтоном и Адой Мейсон, они сообщники. В тот день Найтон был в Париже по вашему поручению. В поезд он подсел где-то в пригородах. Миссис Кеттеринг, увидев его, наверняка удивилась, но подозрений он у нее не вызвал. Быть может, он чем-то отвлек ее внимание, и, когда Рут посмотрела в окно, накинул ей на горло шнурок, — через две-три секунды все было кончено. Дверь в купе была заперта, и Найтон с Адой стали действовать дальше. Первым делом они раздели убитую, завернули тело в плед и положили его на сиденье в смежном купе, среди сумок и чемоданов. Затем Найтон, прихватив с собой футляр с драгоценностями, сошел с поезда, а поскольку преступление — он знал — будет обнаружено не раньше, чем через двенадцать часов, ему ровным счетом ничего не угрожало, а его показания, равно как и то, что должна была сказать проводнику предполагаемая миссис Кеттеринг, обеспечивали его сообщнице стопроцентное алиби.

Когда поезд прибыл на Лионский вокзал, Ада Мейсон взяла на виду у всех из окна корзинку с обедом и, запершись в туалете, быстро надела на себя манто и шляпку Рут Кеттеринг, прикрепила к шляпке два рыжеватых локона и стала в достаточной степени похожа на свою хозяйку. Когда проводник вошел постелить постель, Ада сообщила ему, как было задумано заранее о том, что служанка осталась в Париже, и, пока он готовил постель, она стояла у окна, спиной к проходу — разумная меда предосторожности, ибо, как мы знаем, мисс Грей, проходившая в это время к себе в купе, видела стоявшую лицом к окну женщину и готова была поклясться, что миссис Кеттеринг в это время была еще жива.

— Продолжайте, — только и сказал ван Олдин.

— Между Парижем и Лионом Ада Мейсон уложила тело своей хозяйки в разобранную постель, аккуратно сложила ее вещи на соседней полке, сама же, переодевшись в мужское платье, приготовилась сойти с поезда. Когда в купе зашел Дерек Кеттеринг и увидел супругу спящей, Ада Мейсон притаилась в соседнем купе за перегородкой — к этому моменту она уже переоделась и только ждала удобного случая потихоньку исчезнуть. Как только «Голубой экспресс» остановился на Лионском вокзале, Ада вслед за проводником выпрыгнула из вагона, сделав вид, что хочет подышать свежим воздухом. Улучив момент, когда ее никто не видел, она перебежала на другую платформу и, сев в первый же поезд, поехала обратно — в Париж, в отель «Ритц», где для нее, стараниями еще одной сообщницы Найтона, накануне был уже заказан номер. Теперь ей оставалось только терпеливо сидеть в отеле и ждать вашего приезда. Что же касается драгоценностей, то их у нее никогда не было — ни тогда, ни потом. Найтон же, будучи вашим секретарем, находится вне подозрений и преспокойно, абсолютно ничем не рискуя, везет рубины в Ниццу, где через ту же Аду Мейсон передает их мосье Папополусу, о чем имелась предварительная договоренность. Как видите, все продумано идеально, комар, как говорится, косу не подточит — Маркиз в очередной раз убедил нас в том, что он игрок высокого класса.