Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

— Когда он был у вас на приеме?

— Думаю, сумею ответить и на этот вопрос. Недели три назад, точнее, 21 декабря…

— То есть, когда у него было особенно много работы в связи с рождественскими праздниками. Полагаю, он был крайне взволнован?

— Вам и это надо знать?

— Послушайте, доктор. Повторяю, я не требую от вас нарушения профессиональной этики. Вы знаете, мы располагаем целым арсеналом средств для выяснения всего, что нам нужно.

Молчание в трубке. Причем, Мегрэ мог поклясться, неодобрительное. Доктор Штейнер, видно, не очень-то жалует полицию.

— Ксавье Мартон, раз уж мы о нем говорим, — продолжал Мегрэ, — у меня в кабинете вел себя как вполне нормальный человек. Однако…

— Однако? — переспросил доктор.

— Я не психиатр и, выслушав его, хотел бы знать, имел ли я дело с человеком неуравновешенным или же…

— Что вы подразумеваете под определением «неуравновешенный человек»?

Покраснев, Мегрэ стиснул трубку.

— Если вы так щепетильны, доктор, и до такой степени боитесь выдать врачебную тайну, на каковую я никоим образом не посягаю, то и мы несем определенную ответственность. Мне становится не по себе, когда я думаю о том, что отпустил человека, который завтра, возможно…

— Я тоже позволил ему уйти из кабинета.

— Значит, вы не считаете его душевнобольным?

Снова молчание.

— Каково ваше отношение к тому, что он вам поведал о своей жене? Он не успел рассказать мне ту историю до конца…

— Жену его я не обследовал.

— Ну, а, судя по тому, что он говорил, вы не представляете себе…

— Не представляю.

— И вы ничего не можете прибавить?

— К сожалению, ничего. Прошу прощения, но меня ждет пациент.

Мегрэ бросил трубку с такой яростью, словно хотел разбить ее о голову этого докторишки.

Но почти тотчас же гнев его прошел. Комиссар пожал плечами и даже улыбнулся.

— Жанвье! — крикнул он.

— Слушаю, шеф.

— Сходи в Луврский универмаг, поднимись на этаж, где продаются игрушки. Изобрази из себя покупателя. Найди одного человека, это, должно быть, заведующий отделом. Ему лет сорок-сорок пять, темноволосый, слева на губе родимое пятно.

— Что спросить у него?

— Ничего. Если заведующий отделом соответствует описанию, значит, его зовут Ксавье Мартон. Это все, что мне надо выяснить. Если ты его отыщешь, прояви интерес к игрушечным электропоездам, заставь его разговориться. Понаблюдай за ним. Только и всего.

— Это вы о нем расспрашивали по телефону минуту назад?

— Да. Ты слышал?

— Хотите установить, не чокнутый ли он?

Мегрэ только пожал плечами. В другое время посещению Мартона он уделил бы несколько минут, не больше. Кто только не приходит в управление уголовной полиции: сумасшедшие и полусумасшедшие, лунатики, изобретатели, причем обоего пола, которые считают, что призваны спасти мир от гибели. Приходят и такие, которые считают, что на их жизнь или секреты покушаются некие тайные враги.

Специальная бригада, «уголовка», как ее принято теперь называть, — не психлечебница и, если занимается такого рода клиентами, то лишь затем, чтобы воспрепятствовать нарушению ими законов, что, к счастью, беспричинно, ни с того ни с сего не происходит.

Время приближалось к полудню. Комиссар хотел было позвонить доктору Пардону, но передумал, решив, что особых причин для беспокойства не больше, чем по поводу тех многочисленных посетителей, которые к нему обычно приходят.

Почему же в голову лезут мысли о таблетках, которые приходится принимать жене после еды? Да по ассоциации с порошком, который, по словам Ксавье Мартона, тот обнаружил в шкафчике для хозяйственных принадлежностей. А где же прячет свои таблетки, не желая встревожить мужа, мадам Мегрэ?

Надо будет поискать. Должно быть, долго ломала голову, пока нашла такой тайник.

Что ж, посмотрим. Закрыв досье, Мегрэ повернул ручку радиатора, задержался у окна, не зная, стоит ли оставлять его открытым на время обеда.

Выходя из кабинета, на письменном столе заметил пакетик с белым порошком и передал его Люка.

— Отнеси в лабораторию. Пусть к концу дня выяснят, что это за вещество.

На набережной было холодно, Мегрэ поднял воротник и, засунув руки в карманы, направился к автобусной остановке.

Доктор Штейнер не понравился ему. О нем комиссар думал больше, чем о продавце игрушечных поездов.

По привычке комиссар не стал стучать в дверь и даже не нажал на кнопку звонка. Однако, едва он ступил на циновку, дверь открылась.

— Ты рано пришел, — заметила жена, но тут же осеклась, увидев сосредоточенное лицо мужа. Предчувствия редко обманывали госпожу Мегрэ, она умела ощутить малейшую перемену в настроении супруга и, не задавая прямых вопросов, безошибочно определяла причину.

Дело было не в продавце игрушечных поездов. Возможно, он и думал о нем, пока ехал в автобусе, но озабоченное, если не сказать хмурое выражение лица комиссара было вызвано всплывшим в памяти прошлогодним эпизодом. Когда Мегрэ, проходя мимо консьержки, приподнял в знак приветствия шляпу, старая дама, жившая этажом выше, заметила:

— Надо бы вам показаться врачу, господин Мегрэ.

— Плохо выгляжу?

— Нет, я не по лицу сужу. По тому, как вы по лестнице поднимаетесь. Последнее время у вас шаг потяжелел, через каждые четыре-пять ступенек вы словно останавливаетесь.

Несколько недель спустя комиссар сходил на прием к врачу, правда, по другому поводу, но все-таки старуха была права. Но стоит ли объяснять жене причины своей подавленности?

Стол еще не был накрыт. По обыкновению побродив по столовой, Мегрэ вошел в гостиную и машинально стал выдвигать ящики, открыл крышку шкатулки для рукоделия, красного лакового ящичка, где хранились всякие безделушки.

— Ищешь что-нибудь?

— Да нет.

Он искал таблетки. Любопытно, где же этот тайник, удастся ли отыскать его?

Походка у него действительно изменилась. Но разве он не вправе, как всякий другой, быть раздражительным в этот мозглый, холодный день? С самого утра он такой хмурый. Что из того, что он брюзжит? Ведь дела у него не так уж плохи.

Взгляды, которые украдкой бросала на него жена, раздражали Мегрэ. Он невольно испытывал чувство вины, хотя ни в чем не мог себя упрекнуть. Как же успокоить супругу? Признаться, что доктор Пардон сообщил ему о ее визите?

Комиссар начал понимать причину своего раздражения, если не сказать уныния. Виноват был утренний посетитель. В таких пустяках не хочется признаваться никому, даже самому себе.

Этот специалист по игрушечным поездам отнюдь не из тех полудурков, которые пачками появляются на набережной Орфевр. У него действительно проблема. И он решил обратиться с ней к комиссару Мегрэ. Не к первому встречному полицейскому, а к самому Мегрэ. Но, когда после встречи с американцем комиссар вернулся в кабинет, Ксавье Мартона и след простыл.