Агата Кристи - Почему не Эванс? [litres]

Через неделю Бобби присоединился в Лондоне к Баджеру. От Фрэнки он получил несколько загадочных посланий, написанных столь неудобочитаемым почерком, что ему пришлось скорее догадываться об их содержании, чем прочитывать его. Тем не менее общий смысл эпистол указывал на то, что у Фрэнки есть план, и ему, Бобби, пока ничего не надо делать, до тех пор, пока она не напишет. И это было совсем не худо, ибо у Бобби не нашлось бы досуга для каких-либо дел, ибо неудачник Баджер уже успел впутать себя и свой бизнес во все мыслимые и немыслимые неприятности, и Бобби был занят расхлебыванием той чрезвычайно вязкой каши, которую сумел заварить его друг.

Стараясь при этом соблюдать предельную бдительность. Воздействие восьми гран морфия сделало его крайне подозрительным к еде и питью, а также заставило прихватить с собой в Лондон служебный револьвер, и необходимость иметь оружие под рукой жутко досаждала ему.

Он уже начинал воспринимать все недавние события как фантасмагорический сон, когда принадлежащий Фрэнки «Бентли», прорычав мотором, остановился перед гаражом. Облаченный в промасленный комбинезон, Бобби вышел, чтобы приветствовать гостью. Рядом с ней сидел довольно угрюмого вида молодой человек.

– Привет, Бобби, – произнесла Фрэнки. – А это Джордж Арбетнот. – Он врач, и в этом качестве понадобится нам.

Бобби чуть вздрогнул, пока они с Джорджем Арбетнотом проявляли слабые признаки признания существования друг друга.

– А ты уверена в том, что нам понадобится доктор? – спросил он. – Не впала ли ты в пессимизм?

– Он будет нужен нам не для того, чтобы лечить, – продолжила Фрэнки. – Его присутствия требует задуманный мною план. Вот что: здесь найдется уголок, в котором можно посидеть и поговорить?

Оглядевшись по сторонам, Бобби с сомнением промолвил:

– Ну, разве что в моей спальне.

– Превосходно, – отозвалась Фрэнки.

Она вышла из машины и вместе с Джорджем Арбетнотом последовала за Бобби по нескольким внешним лестницам в микроскопическую спальню.

– Впрочем, сесть, пожалуй, негде. – Бобби с сомнением окинул взглядом комнатку.

Сесть действительно было негде. На единственном стуле располагался, похоже, весь гардероб Бобби.

– Кровать вполне подойдет, – произнесла Фрэнки, с размаха усаживаясь на нее. Джордж Арбетнот последовал ее примеру, и ложе протестующе застонало.

– Я все продумала, – сказала Фрэнки. – Для начала нам нужна машина. Одна из ваших вполне подойдет.

– Ты хочешь сказать, что собираешься купить одну из наших машин?

– Да.

– Это очень благородно с твоей стороны, Фрэнки, – сказал Бобби с искренней теплотой в голосе. – Однако не стоит. Будучи тебе другом, искренне не советую.

– Ты меня не так понял, – сказала Фрэнки. – Дело совершенно не в этом. Я понимаю, что ты имеешь в виду – ну, как покупать жуткие платья и шляпки у своей подружки, которая решила затеять собственное дело. Жуть, но приходится помогать. Однако сейчас речь о другом: мне действительно нужна машина.

– А что случилось с «Бентли»?

– «Бентли» никуда не годится.

– Ты сошла с ума, – произнес Бобби.

– Нет, я в здравом уме. «Бентли» не годится для того, что я задумала.

– То есть?

– Мне нужно разбить машину.

Бобби, застонав, прикрыл глаза рукой.

– Сегодня утром мне что-то не по себе.

Джордж Арбетнот впервые отверз уста и проговорил голосом низким и меланхоличным:

– Она хочет сказать, что намеревается попасть в аварию.

– И как она намеревается попасть в нее? – вознегодовал Бобби.

Фрэнки демонстративно вздохнула.

– Тем или иным способом, но, похоже, мы не с того начали. А теперь, Бобби, послушай спокойно то, что я скажу. Я знаю, что наличием у тебя мозгов можно пренебречь за незначительностью их количества, однако и ты можешь меня понять, если заставишь себя сосредоточиться.

Сделав паузу, она продолжила:

– Я вышла на след Бассингтон-Ффренча.

– Так-так…

– Бассингтон-Ффренча, нашего конкретного Бассингтон-Ффренча, живущего по адресу Мерроуэй-Корт, Ставерли, Гэмпшир. Мерроуэй-Корт принадлежит брату Бассингтон-Ффренча, и наш Бассингтон-Ффренч проживает вместе с братом и женой.

– Чьей женой?

– Брата, конечно. Но это не важно. Важно другое: каким образом ты или я, или мы оба можем просочиться в этот дом. Я побывала в селении и разведала обстановку. Ставерли – всего лишь деревня. И чужаков в ней будет видно за милю. С этим ничего не поделаешь. Поэтому я придумала план. Произойдет вот что: леди Фрэнсис Дервент, находясь за рулем своего автомобиля, по небрежности врежется в стену возле ворот поместья Мерроуэй-Корт. Машина разбита вдребезги, леди Фрэнсис находится в несколько лучшем состоянии, и ее, страдающую от шока и сотрясения, относят в дом с самой настоятельной рекомендацией никуда не транспортировать.

– Кто дает эту рекомендацию?

– Джордж. Теперь ты видишь, где Джордж появляется на сцене. Мы не можем рисковать: чужой доктор может установить, что со мной ничего страшного не произошло. Или местный чиновник, обнаружив мое простертое тело, отвезет меня в ближайшую больницу. Нет, произойдет следующее: проезжающий мимо Джордж (разумеется, тоже в автомобиле, так что лучше продайте мне два) увидит аварию, выскочит из машины и примется действовать. «Я врач. Разойдитесь». (Это если будет кому расходиться.) «Ее нужно внести в этот дом… как его? Мерроуэй-Корт? Подойдет. Я должен произвести обследование пострадавшей». Меня переносят в лучшую из гостевых комнат, Бассингтон-Ффренчи сочувствуют или бурно протестуют – это не важно, в любом случае Джордж уговорит их. Завершит свое обследование и объявит свой вердикт. Дескать, к счастью, все не так серьезно, как он опасался. Переломов нет, возможно, сотрясение мозга. В любом случае мне следует провести два-три дня в постели. После этого я сумею возвратиться в Лондон. Джордж отправляется восвояси, и я получаю возможность познакомиться с домашними.

– А где на сцене появляюсь я?

– Нигде.

– Но ведь…

– Дитя мое, ты не забыл, что Бассингтон-Ффренч знает тебя, а обо мне не имеет ни малейшего представления. Кроме того, мое положение удивительно надежно, поскольку меня защищает титул. Видишь, какая это полезная штука. Я не просто случайная девушка с улицы, по какой-то неведомой причине решившая проникнуть в дом. Как дочь графа, я являюсь в высшей степени респектабельной особой. А Джордж самый настоящий врач, и потому все оказывается выше всяких подозрений.

– Ох! Похоже, все в порядке, – несчастным голосом промолвил Бобби.

– Очень тонко продуманная схема, – с гордостью произнесла Фрэнки.

– А что выпадает на мою долю? – спросил Бобби.

Он чувствовал себя задетым – почти как пес, которого вдруг несправедливо лишили косточки. Ему казалось, расследование должно было стать его собственным, и вот теперь несчастного отправили на задворки.