Рекс Стаут - Четверо должны уйти [litres]

Поскольку вы сами представляете, что творится в праздник на нью-йоркских улицах, вас не должно удивить, что добрались мы домой, ополоснулись с дороги и сели обедать только в половине десятого. Фыркающее чудовище, именуемое автомобилем, не лучшее место в мире, где можно делиться с Вулфом дурными вестями, как, впрочем, и хорошими. Отравлять ему пищеварение за обедом мне тоже не хотелось, поэтому я дождался, пока Вулф не расправится с цыплятами с трюфелями, припущенными в бульоне, брокколи, фаршированным травами картофелем, салатом и с сыром. Лишь когда Фриц принес нам в кабинет кофе, я раскололся. Вулф уже потянулся к пульту дистанционного управления телевизором – он включал телевизор лишь для того, чтобы доставить себе маленькую радость, выключив его, – но тут я сказал:

– Попридержите коней. Я должен кое-что доложить. Я понимаю, вы сейчас довольны собой – нос вы им утерли здорово, – но у нас могут быть неприятности. Правда, у нас появилась зацепка. Убийца не проникал в палатку сзади. Убийца – один из четверки.

– Вот как, – безмятежно произнес Вулф. Он сытно пообедал, сидел в любимом кресле и был поэтому настроен очень миролюбиво. – Арчи, ты опять за свои штучки? Что за вздор ты несешь?

– Это не вздор, сэр. И я даже не пытаюсь доказать, что раз в жизни оказался хитрее вас. Когда вы спускались от палатки к машине, ваши мысли были настолько поглощены тем, как поскорее удрать оттуда, что вы, должно быть, не обратили внимания на женщину, сидевшую в припаркованном слева «плимуте». А я чуть позже вышел к ней и поговорил. Это настолько важно, что я перескажу разговор дословно.

Так я и сделал. Такие разговоры для меня – детские игрушки, ведь мне приходится порой дословно пересказывать беседы, в которых принимают участие трое, а то и четверо. Когда я закончил, Вулф ожег меня злобным взглядом.

– Проклятье! – прорычал он.

– Да, сэр. Я собирался вам сказать, когда мы придумывали причину для вылазки к машине, но нам помешали, а потом не было подходящего случая, к тому же миссис Бано уехала, да и этот бабуин Бакстер оскорбил меня в лучших чувствах. Но главная причина заключалась в вас. Уж больно вы рвались домой. Если бы они пронюхали, что убийцу следует искать среди нас шестерых или семерых, включая Флору, то нас бы задержали как важных свидетелей, а Четвертого июля вас бы никто под залог не выпустил. Мне к камерам не привыкать, но вы с вашими габаритами в камере не поместились бы. К тому же, подумалось мне, дома вы бы с большей охотой согласились обсудить вопрос о том, чтобы повысить мне жалованье. Я угадал?

– Замолчи. – Вулф зажмурился, но ненадолго. – Мы влипли. В любую минуту они могут отыскать эту женщину либо она сама заявит в полицию. Что она собой представляет? Ты пересказал ее слова, но я хочу знать, чего от нее ожидать.

– С ней все в порядке. Ей поверят. Меня, во всяком случае, она убедила. И вас убедит. С того места, где она сидела, вход в палатку был виден как на ладони, ближе, чем в десяти ярдах от нее.

– Если она не дремала.

– По ее словам – нет, и копы ей поверят. Она утверждает, что, кроме нас с вами, в палатку никто не заходил, и будет стоять на своем, что бы ни случилось.

– А вдруг она сама или кто-то другой, кого она выгораживает… Нет, это ерунда – она оставалась там и после того, как обнаружили труп. Да, мы влипли.

– Да, сэр. – Не увидев в глазах Вулфа благодарности, на которую рассчитывал, я продолжил: – Учитывая ситуацию, я предлагаю вам не беспокоиться обо мне. В утаивании важных сведений меня не обвинят, поскольку о разговоре с ней я не упомянул. Я всегда могу сказать, что не поверил ей и не хотел осложнять дело, впутывая в него дополнительные обстоятельства. Конечно, мне придется придумать оправдание тому, что я пристал к ней с расспросами, но это проще пареной репы. Я могу показать, что нашел труп после того, как вы начали свою речь, и, прежде чем сообщить в полицию, решил расспросить свидетельницу, но меня прервал вопль Флоры. Так что из-за меня не волнуйтесь. Я сделаю все, что вы скажете. Могу утром позвонить Делани – или позвоните ему сами – и во всем признаться, или можем сидеть и ждать у моря погоды. Как скажете.

– Пф! – фыркнул Вулф.

– Аминь, – сказал я.

Вулф шумно втянул в себя воздух и со свистом выпустил его наружу.

– Возможно, в данную минуту эта женщина уже дает показания полиции, – проворчал он. – Нет, я тебя не корю, напротив, ты молодец. Если бы ты рассказал им об этой женщине, мы бы провели ночь в тюрьме. – Он скорчил гримасу. – Ба! Так, по крайней мере, у нас руки развязаны. Который час?

Я посмотрел на наручные часы. Вулфу, чтобы взглянуть на настенные часы, пришлось бы повернуть голову почти на девяносто градусов, а на такой подвиг он не способен.

– Восемь минут двенадцатого.

– Ты можешь вызвать их сюда сейчас?

– Сомневаюсь. Всех пятерых?

– Да.

– Разве что на заре. Привести их к вам в спальню?

Вулф поскреб кончик носа.

– Ладно. Только обзвони их сейчас, кого найдешь. Договорись на одиннадцать утра. Скажи, что я готов разоблачить убийцу, но должен с ними посоветоваться.

– Что ж, на такую приманку они клюнут, – признал я и потянулся к телефону.

До двух минут двенадцатого, когда Вулф спустился в лифте из оранжереи и поздоровался с гостями, представители закона с Лонг-Айленда никак не проявились. Что вовсе не означало, что они не проявятся в три минуты двенадцатого. По сообщениям утренних газет, окружной прокурор Делани и начальник уголовной полиции Бакстер пришли к выводу, что в палатку сзади мог проникнуть кто угодно, и расследование пока не сдвинулось с мертвой точки. Если Анна Бано читала газеты, а у меня не было оснований подозревать, что она их не читает, она могла уже тянуться к телефонной трубке, чтобы звонить в полицию.

Сам я уже успел назвониться – вчера вечером и сегодня утром, – приглашая к нам гостей, и не только. В телефонном справочнике Манхэттена я легко нашел адрес и телефон Александра Бано, но звонить ему домой не стал. Я также решил не звонить в ресторан «Цоллер» на Пятьдесят второй улице. Сам-то я обедал в «Цоллере» всего два раза, но зато знал одного приятеля, который наведывался туда чуть ли не ежедневно. Да, сказал он мне, есть в «Цоллере» метрдотель Алекс и фамилия у него Бано. Алекс был ему по душе, и приятель всерьез забеспокоился, не означает ли мой звонок, что Бано грозят какие-то неприятности. Я заверил, что никаких неприятностей не предвидится, просто хочу кое-что уточнить, и распрощался. Потом я сидел и пялился на клочок бумаги, на котором записал номер домашнего телефона Алекса Бано. У меня рука так и чесалась набрать этот номер. Но что сказать? Нет.

Замечу также, что примерно в половине одиннадцатого я вынул из ящика своего стола «марли» 38-го калибра, проверил, заряжен ли он, и сунул в карман. Я сообщаю вам это не для того, чтобы подготовить к кровавой бойне, а чтобы показать, насколько я поверил в показания миссис Бано. Как-никак, когда ждешь в гости убийцу, нервы которого натянуты до предела, нужно быть готовым ко всему.