Энн Гленконнер - Убийство на острове Мюстик [litres]

Циклон продвигается на юг; степень риска на текущий момент: умеренная.

Филип уже ушел домой на сиесту, когда снова звонит Джаспер. Я не успеваю поздороваться, как уже слышу его ровный от отчаяния голос.

– Чертовы строители работают с черепашьей скоростью. Ви, ты нужна мне здесь. Все разваливается.

– На Мюстике все то же. Аманда числится пропавшей, и никто не может найти Томми Ротмора. Ее не видели уже три дня, и похоже, он сжег ее виллу.

– Господь всемогущий, ты серьезно? Ведь мальчик – миллиардер, да?

– При чем тут это?

– Весь мир у его ног.

У Джаспера раздражение сменяется любопытством, когда я отвлекаю его рассказом о расследовании. Хотя мой муж легко расстраивается, у него есть одна сильная сторона: он редко лелеет свои жалобы. Он требует от меня мельчайших подробностей, как Эркюль Пуаро, и я с радостью слушаю его спокойный голос, когда прощаюсь.

Несколько мгновений спустя телефон звонит снова. Тон Соломона Найла сдержанный; на заднем фоне кричат чайки, когда он просит меня об одолжении. Он хочет, чтобы в гавань Старой плантации прислали единственную на острове машину «Скорой помощи». Я сразу чувствую, что произошло нечто серьезное, когда он дает мне следующее указание:

– Леди Ви, пожалуйста, приведите с собой доктора Пейкфилда.

У меня падает сердце; судя по сдержанному тону Найла, он нашел труп, а не живого человека. Девять минут уходят на то, чтобы убедить регистратора медцентра в том, что наш врачебный местоблюститель, хотя он и ходит по вызовам, требуется срочно. Моя настойчивость оказывает должный эффект. Саймон Пейкфилд ждет снаружи медцентра, когда я подъезжаю на багги. Я не виделась с ним с пожара на вилле Фортини; он вежливо приветствует меня. Вид у него усталый, словно его беспокоит что-то личное, однако сейчас не время для заботы о его душевном состоянии. Мы вместе освобождаем машину, перетаскивая коробки с лекарствами и перевязочными средствами в маленький вестибюль медцентра. Это типичная, пусть и эксцентричная, черта островной жизни – то, что «Скорая» используется как обычный пикап и что часто за руль садится сам доктор. Пейкфилд озадачен моей настоятельной просьбой двигаться прямиком в гавань Старой плантации. Мы едем на небольшой скорости – быстрая езда по плохим дорогам острова может закончиться сломанной осью. Никто из нас не утруждает себя светской беседой. Мы оба понимаем, что срочный вызов «Скорой» редко знаменует хорошую весть.

Добираемся до причала и видим, что Соломон в старой рыбацкой лодке разговаривает с Клодом Буле. Мы знаем этого рыбака целую вечность, потому что он приносит свой улов на мою виллу; Уэсли покупает у него лобстеров или рыбу-меч. Обычно Буле приветлив, но сегодня он рассеянно здоровается с нами и спешит прочь.

– Соломон, что случилось? – спрашиваю я. – Это Аманда?

– Леди Ви, давайте поговорим в медцентре.

Найл приглушенным голосом что-то бросает доктору Пейкфилду, и мои страхи подтверждаются, когда они переносят из лодки нечто большое и тяжелое, завернутое в брезент. Очертания однозначно указывают на человеческое тело. Я возвращаюсь на пассажирское сиденье и вцепляюсь в приборную панель, как в одеяло. На обратном пути мужчины молчат.

– Пожалуйста, подождите снаружи, – говорит мне Найл. – Вам не захочется видеть это.

– Тебе нужен кто-то, кто опознает жертву.

– Это должен быть кто-то из родственников.

Я пристально смотрю на него.

– Я считаю всех жителей острова членами своей огромной семьи. Я не могу просто так взять и уйти.

Найл громко вздыхает и впускает меня внутрь. Лицо жертвы уже открыто. К счастью, я стою у стены – мне приходится привалиться к ней, чтобы не упасть. У меня всегда был крепкий желудок, но вид изрезанного тела молодого человека будет еще долго преследовать меня в кошмарах. Я мгновенно узнаю пепельные волосы Томми Ротмора, однако черты его лица уничтожены. Даже наш сдержанный врачебный местоблюститель, кажется, тронут тем, что жизнь молодого человека закончилась так жестоко.

Соломон телефоном делает фотографии, а доктор убирает брезент. Томми одет в потрепанные джинсы, в распахнутых полах рубашки видна голая грудь. Он такой щуплый, что больше похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Теперь и Ротморам придется пережить утрату ребенка, и мое сердце сжимается от сострадания к ним. Став свидетелем его странного поведения вчера, я боялась, что он покончит с собой.

Доктор Пейкфилд надевает белый халат и хирургические перчатки, готовясь к изучению тела. Найл, возвышаясь над каталкой, напоминает гиганта в кабине лифта; он что-то сосредоточенно пишет в своем блокноте.

– Как давно вы нашли его? – спрашивает доктор.

– Его вытащили сетью из моря два часа назад.

– Нужно, чтобы из Сент-Винсента прислали патологоанатома, когда закончится шторм, но я уже сейчас могу сказать, что он утонул. В его легких вода. Если б в море сбросили мертвое тело, в легких воды не было бы. Мертвые не дышат.

– Вероятно, его где-то держали, – говорит Найл. – У него на щиколотке веревка.

Врач, подняв вверх штанины джинсов, изучает ноги молодого человека, и у меня учащается дыхание. Веревка с обтрепанными концами крепко обвязана вокруг правой щиколотки Томми, его икры в порезах и царапинах. Я пытаюсь примириться с ужасной смертью молодого человека и заставляю себя без дрожи смотреть на раны. Из той, что на икре, торчит несколько белых, как мел, шипов, длинных и тонких, словно отрубленные пальцы.

– Похоже, его привязали к чему-то на морском дне, – говорю я. – Эти фрагменты в ране – шипы мертвых кораллов, ведь так?

Найл кивает.

– Я возьму один в качестве образца.

– В море много всякого мусора, и мы не можем определить, как он получил эти повреждения, – говорит доктор. – Нам придется долго хранить здесь тело. В здании есть медицинский холодильник.

Я молча смотрю, как Найл кладет обломок коралла в пластиковый пакет, а затем помогает доктору уложить тело Томми в мешок, при этом голова бедняги мотается из стороны в сторону, словно он рвется сказать последнее слово. У меня начинают дрожать руки, когда его единственный оставшийся глаз обращается к моему лицу, словно в мольбе найти убийцу, и я мысленно даю слово сделать все возможное. Доктор Пейкфилд застегивает «молнию» на мешке, и короткая жизнь мальчика заканчивается. Его тело катят в соседнее помещение, и там мужчины почтительно, но все же с некоторой отрешенностью перекладывают его в камеру холодильника. Теперь уже нет никаких доказательств существования Томми, если не считать номер один на металлической дверце камеры и клуб холодного воздуха.

Я сразу же прощаюсь с Соломоном и доктором. Я знаю, как быстро новость расходится по крохотному острову, и хочу, чтобы Лили услышала весть от меня, а не из других источников. Найл наверняка пожелал бы сохранить в тайне смерть Томми до того момента, когда он сможет официально известить родителей мальчика, однако у него мало шансов на это, поэтому я сажусь в свой багги и на большой скорости еду в «Райский уголок».