Энн Гленконнер - Убийство на острове Мюстик [litres]

– Приводной ремень порвался, – говорит она. – Попробуй завести; посмотрим, заработает ли.

Найл дважды поворачивает ключ, прежде чем двигатель оживает. Детектив надеется, что экипаж «Морской грезы» не смотрел в иллюминаторы яхты и не заметил маленькое суденышко, болтающееся на волнах. С каждой секундой очертания мегаяхты становятся все отчетливее, она раз в десять больше полицейского катера, но точно так же страдает от шторма, и высокие волны точно так же раскачивают ее с боку на бок. Найл замечает скоростной катер, дрейфующий за «Морской грезой» на длинном лине. Трудно определить, когда он тут появился, но штормовые волны могли бы уже давно разбить его о корпус яхты.

– Встать за штурвал? – кричит Лили, но ее голос глушит ветер.

Найл передает ей руль. Пусть у нее нет водительских прав, зато есть опыт, и теперь его жизнь в ее руках. Уэсли хочет вместе с ним подняться на палубу, но детектив требует, чтобы тот остался с Лили. Найл готовится к переброске на яхту. Одна маленькая ошибка в расчетах – и его прыжок закончится катастрофой. Его сердце подскакивает вверх, когда огромная волна поднимает полицейский катер выше палубы «Морской грезы», а потом стремительно опускает. Он слышит, как считает Лили, – отец делал то же самое, когда учил его ходить под парусом. Каждая седьмая волна выше предыдущих. Когда Лили кивает ему, он понимает, что в следующем цикле она подойдет вплотную к яхте.

Детектив вцепляется в поручень. Он точно знает, что ему предстоит; неправильно выбранный момент – и он окажется в воде. Жилет не спасет: его зажмет между двумя лодками и раздавит. Вода уже раззявила рот, готовая к его падению. Найл оглядывается, ожидая, когда Лили поднимет вверх большой палец, но та качает головой.

Еще одна огромная волна обрушивается на нос, окатывая его водой, – и он прыгает. Хватается за нижнюю перекладину веревочной лестницы и быстро поднимается к палубе «Морской грезы»; теперь все зависит от него. С помощью Уэсли Лили должна удерживать катер поблизости до того момента, когда он будет готов покинуть яхту. Сержант жестом показывает ей, чтобы она не подходила вплотную, но вздымающиеся волны скрывают от него катер. Он планирует внезапно напасть на капитана, затем обыскать судно, причем в любом случае, даже если ему будет оказано сопротивление. Вполне возможно, обнаружится лишь груз наркотиков – но крохотный шанс, что леди Ви жива, все еще остается.

Соломон пробирается на нос «Морской грезы» и заглядывает в окно. Однако в рубке пусто. На приборной панели лежит раскрытая навигационная карта и мигает сигнал о переданном по спутнику штормовом предупреждении. Экипажа нигде нет, хотя он должен быть на борту. Никто не бросил бы дорогущую, стоимостью в несколько миллионов фунтов, яхту на милость шторма, как это случилось с «Марией Целестой» [17] «Мария Целеста» – бригантина, покинутая экипажем по невыясненной причине и найденная 4 декабря 1872 г. в 400 милях от Гибралтара. Знаменитый корабль-призрак. . Но что все-таки произошло?

В верхнем ящике письменного стола я нашла зажигалку и использую ее, чтобы осмотреть маленький кабинет. Мебели здесь минимум: стол в углу и пара кресел. Похоже, это чье-то убежище. В одном из ящиков катаются бутылка виски и стакан. Мне нужно найти подходящее оружие, пока не появился кто-нибудь из экипажа: я помню, как Соломон рассказывал, что на борту двое мужчин. Значит, второй может найти меня в любую минуту, однако я все равно спешу выяснить, кто стоит за всеми нападениями.

В качестве оружия нахожу лишь пресс-папье. Оно тяжелое; я могу поднять его лишь двумя руками, но оно более смертоносное, чем ружье для подводной охоты. Надо провернуть тот же трюк, что и в каюте, – затаиться за дверью. Неожиданно я вспоминаю Филипа, выражение ужаса на его лице, когда Соломон Найл застал нас на вилле Ротморов. Тогда я не испугалась – и сейчас больше, чем когда-либо, должна поддерживать в себе смелость.

Поднимаю зажигалку вверх и вижу книги на полке над столом: классические европейские романы Виктора Гюго и Томаса Манна. Есть еще пьесы Ибсена, Чехова и Пинтера, что вызывает у меня удивление. Неужели все жестокие убийцы питают страсть к классической литературе и драматургии?

Я продолжаю шарить в ящиках и нахожу конверт с детскими фотографиями Томми, Аманды, Саши и Лили. И – я холодею – фотографии из моих альбомов в «Райском уголке». Кто-то побывал в моем доме и рылся в моих личных вещах. В следующем ящике я нахожу книгу с древними символами обеа. Открываю ее, и на пол падает красное перо – такое же, как то, что было вплетено в волосы Мамы Тулен. Но мне не верится, что художница имеет отношения к нападениям, хотя ее духовная аура и заставляет меня нервничать. Дальше я нахожу маленький кусочек черепахового панциря в виде треугольника – медиатор для гитары. Непроизвольно роняю его, представляя, как Кит Белмонт сидит здесь, играет на гитаре и потягивает виски… Однако что-то не стыкуется. Пусть Кит не всегда честен, но его вновь обретенная любовь к морской среде выглядит искренней.

Мой взгляд перемещается вверх, на еще одну фотографию, приколотую к стене. На ней крупным планом заснята женщина, чьи красивые черты освещены лучами солнца. В последний раз мы с ней виделись двадцать лет назад. Но как фото Эмили Колдер, матери Лили, через двадцать лет после ее смерти оказалось на «Морской грезе»?

С палубы «Морской грезы» Найл едва различает полицейский катер. Лили направляет судно на надвигающуюся волну, и катер кажется спичечным коробком, который подбрасывает очередной вал. Им с Уэсли придется справляться одним – расстояние слишком большое, чтобы можно было подать сигнал. Найл стоит в тени рубки, пока в поле его зрения не попадает скоростной катер, дрейфующий на тонкой веревке; он слишком далеко, чтобы прочитать название на носу. Детектив не понимает, почему его не подняли на борт, чтобы защитить от повреждений, которые может причинить шторм; если только у владельца не хватило на это времени до того, как погодная обстановка ухудшилась.

Сознание детектива, продвигающегося к жилым отсекам яхты, переполнено версиями. Все его главные подозреваемые сейчас находятся на Мюстике, однако он уверен, что один из них связан с «Морской грезой». Эта мысль ускользает, когда Соломон слышит звонок телефона. Звук идет из кубрика, который он видел в прошлый визит, но сейчас шторы там плотно сдвинуты.

Найл наклоняется, чтобы заглянуть в щель между полотнами, и тут кто-то сзади пихает его с такой силой, что он ударяется о поручень. Пытается ухватиться за него, но все равно падает в воду, а на палубе звучит дикий хохот, который, эхом отражаясь от волн, превращается в какофонию. Спасательный жилет удерживает Найла на поверхности, но от холодной воды немеет сознание. Он видит «Морскую грезу», свет, льющийся из иллюминаторов, и крохотный полицейский катер, прежде чем все исчезает. Соломон словно оказывается в гигантской стиральной машине, лишенный возможности дышать. Когда вода снова выплевывает его наверх, приходят воспоминания. Вот ему четырнадцать, и он потерял девственность с девочкой из деревни; вот Лайрон бежит по берегу; вот отец сидит в качалке… Вода наконец-то оставляет его в покое, и он плывет на спине, однако «Морская греза» уже далеко. Ему придется выгребать против волн, и следующий вал обрушивается ему на голову.