Энн Гленконнер - Убийство на острове Мюстик [litres]

– Сядь в кресло, идиот. И отдай ключи.

У него шокированный вид, когда я целюсь ему между глаз – правда, я никогда в жизни не стреляла из пистолета. В коридоре слышен шум, но пистолет прибавил мне уверенности в себе. Пятясь, я выхожу из каюты и запираю своего второго противника. В коридоре пусто, и я не могу удержаться от улыбки, слушая, как вопит мой первый противник, требуя, чтобы его выпустили.

Удерживая мужчину за горло, Найл тащит его на палубу, а другой рукой зажимает ему рот. После долгого заплыва ему приходится прилагать все силы, чтобы удержать незнакомца; тот вырывается, и детектив вынужден достать оружие.

– Не дергайся, иначе я выстрелю, – говорит Найл. – А стреляю я хорошо.

В темноте лица мужчины не видно; на затянутом тучами небе нет ни единого проблеска света, чтобы разглядеть врага. После собственной встречи со смертью Найла так и тянет нажать на спусковой крючок, но чувство справедливости не позволяет ему сделать это. Черты мужчины скрыты капюшоном, и он явно не намерен говорить.

– Что заставило тебя пойти на это? – спрашивает Найл. – Радуйся свободе, потому что из тюрьмы ты не выйдешь.

Мужчина бросается на детектива, но тот ударяет его рукояткой пистолета. Морская вода заливает палубу, ветер воет, натянутый такелаж глухо стонет. Найлу плевать на то, что ублюдка может смыть за борт, потому что сейчас его внимание сосредоточено на чьем-то быстром топоте по палубе, за которым неожиданно следует выстрел. Найл пригибается, чтобы спастись от следующей пули, однако кровь, запачкавшая его обувь, чужая. Мужчина, с которым он боролся, лежит лицом вниз и стонет, и кровь из его раны течет по палубе.

Грохот выстрела все еще звучит у меня в ушах, но битва не закончена. В десяти метрах от меня мужчина, в которого я стреляла, с трудом поднимается на ноги, из его руки хлещет кровь. Соломон Найл борется с ним, однако сейчас я не могу помочь ему. Тела мужчин сплелись слишком плотно, и я боюсь, что следующая пуля по ошибке попадет в Соломона. Снова раздается оглушительный звук выстрела, но на этот раз не из моего оружия. Соломон подминает под себя противника, и тот наконец-то теряет силы. Его руки повисают, и я выхватываю у него пистолет, а потом бросаю его за борт вместе со своим, чтобы они больше никому не причинили вред.

Лица мужчины я не вижу, но знаю, кто это. В кабинете внизу я нашла достаточно подсказок, и это потрясло меня до глубины души.

Соломон уже поднялся на ноги, его противник лежит на палубе. Я беру кусок веревки и связываю ему руки за спиной, оставляя его в таком положении, хотя волны все так же яростно обрушиваются на палубу. Сейчас меня больше волнует состояние Соломона.

Тот привалился к рубке. Мне не хватает света, чтобы понять, насколько сильно он ранен, и во мне поднимается паника, когда я вижу, что по правому боку у него течет кровь.

– Тебе больно?

Его взгляд туманится.

– Леди Ви, давайте вернемся на Мюстик. Этих людей нужно запереть в камере.

– Обязательно. Помощь уже в пути.

Я вижу, как к нам подходят две лодки – полицейский катер, с которого энергично машет Лили, стоящая рядом с Уэсли, и старый траулер из рыболовного флота острова. Но, возможно, уже поздно: у Соломона такое сильное кровотечение, что он вот-вот отключится.

– Соломон, я зажму рану. Будет больно, так что ругайся от души.

Он хватает ртом воздух, когда я прижимаю ладонь к ране. Боль, наверное, страшная, но он молчит, его остекленевший взгляд устремлен вдаль.

– Говори со мной, прошу тебя. Не засыпай.

Его губы изгибаются в улыбке.

– Лили поцеловала меня, там, на пляже.

– Разумная девочка. И она обязательно поцелует тебя еще раз, если мы доберемся до берега.

– Не беспокойтесь, леди Ви. Шторм закончился. Разве вы не видите?

Лицо молодого человека бледнеет, прежде чем он ускользает за пределы досягаемости.

Найл пытается бодрствовать, но ему на грудь давит тяжелый груз. Леди Ви склоняется над ним и что-то шепчет, но Соломон не разбирает ее слов. Он ощущает в теле холод моря. Для него становится шоком, когда в поле его зрения появляется Лайрон. У брата напряженное лицо, и он резким движением поднимает его на ноги.

– Давай, Сол, иди. Ты слишком большой, чтобы нести тебя.

Найлу удается опереться на поручень. Море уже спокойнее. Внизу ждет старый траулер отца, а это говорит о том, что Лайрон вышел в море сразу же, как получил сообщение на свой телефон.

Кто-то помогает Соломону спуститься в лодку; в следующий раз он приходит в сознание, когда Лайрон прижимает сложенную тряпку к его боку, и теперь шок сменяется болью. Ощущение такое, будто между ребрами воткнули раскаленный железный прут. На лице брата отражается ужас.

– Лай, с тобой все будет в порядке.

– Не трать силы, просто дыши, медленно и размеренно.

– Пригляди вместо меня за отцом. Убедись, что ему хорошо.

– Прекрати, Сол. Мы тебя заштопаем.

Найл слышит, как брат и Уинстон Лейтон решают оставить двух членов банды на борту до завтра, и впадает в беспамятство. Невелика потеря, если шторм разделается с этой парочкой.

Он снова открывает глаза, когда на борт спускается леди Ви. Вид у нее торжествующий, хотя порванное платье заляпано кровью. Рядом Найл видит силуэт того, кто стрелял в него. Через боль прорывается любопытство. Убийца в черных джинсах, лицо скрыто капюшоном.

– Филип, не пора ли открыть себя? – цедит леди Ви. – Я уже давно догадалась, что это ты.

Когда над головой появляется луна, она стягивает капюшон и выставляет на всеобщее обозрение черты, которые когда-то Голливуд считал совершенными. В свете звезд лицо полностью лишено красок, и Филип Эверард больше не похож на кинозвезду. Он просто старик, и в его взгляде плещется ярость.

Я обращаю внимание на свой вид, только когда Лили помогает мне сойти на берег. Ветер продолжает завывать. Платье превратилось в лохмотья, руки до локтей измазаны машинным маслом, босые ступни черны от грязи. Я непроизвольно издаю смешок, когда думаю о принцессе Маргарет. Она установила высокие стандарты для своих фрейлин и рассчитывала, что мы всегда будем выглядеть идеально. Сейчас, на рассвете, я похожа на жертву кораблекрушения, и мне до отчаяния хочется оказаться дома. В глазах Лили блестят слезы; последние двадцать четыре часа и ей, должно быть, дались тяжело. Она крепко обнимает меня только тогда, когда я ступаю на сушу.

– Слава богу, ты жива, Ви… Мы немедленно едем в медцентр.

– Нет надобности, дорогая. Это может подождать до завтра.

– Не глупи, ты вся в синяках. Что эти мерзавцы сделали с тобой?

– Ничего серьезного. – У меня пока нет желания делиться подробностями, хватит с нее переживаний.