Энн Гленконнер - Убийство на острове Мюстик [litres]

Филип продолжает; ощущение изгоя перекликалось в нем с детскими страданиями, подталкивая к сопротивлению. Эмили Колдер отвергла его ухаживания, поэтому он подстерег ее и задушил. Дождался, когда весь остров заснет, затем дотащил тело до моря и оставил на песке ее сложенное платье.

– Лили с друзьями приглашала меня везде до тех пор, пока не начала работать над коралловым проектом Эмили. Она знает, что я не умею нырять, но наплевала на это. Молодые и красивые, они предпочли проводить время на этой чертовой лодке, а меня оставляли в одиночестве. Они отвернулись от меня, все до одного.

– Начиная с Аманды Фортини?

– Она запала на меня после двух уроков французского, а потом отвергла так же быстро, как Эмили. На самом деле ей просто хотелось тусоваться с молодыми парнями и нырять к проклятому рифу. История повторялась, и во мне опять вспыхнула ярость.

– А что насчет Томми Ротмора?

– Я думал, он догадался обо мне и Аманде, поэтому рассказал ему о том, что оставил ее тело под водой. Я пытался покончить с ним в летнем домике Фортини, но он сбежал. И поймать его мне удалось только тогда, когда я поджег виллу Фортини. Пожар помог избавиться от телефона Аманды, ее фотоаппарата и идиотских любовных писем, что она слала мне вначале. Еще я развесил ее фото у него на стене.

– У тебя не было надобности нападать на Сашу Милберн или вламываться к Киту Белмонту.

Его глаза гневно блестят.

– Саша постоянно следила за людьми и записывала все в свою дурацкую книжку, поэтому я вырвал те листки, где было обо мне. Я отдал записную книжку доктору, потому что она написала об их перепихе. Чтобы заставить его молчать, я сказал ему, что скопировал все страницы. Я не мог рисковать – нельзя было допустить, чтобы он проболтался о том, что видел меня на «Морской грезе». Наша дружба с Китом Белмонтом рухнула, когда он помешался на спасении кораллов, как и все остальные. Это было мое предупреждение ему.

– Ты пытался подставить и Декса Адебайо, да? Все эти символы обеа заставили нас заподозрить тех, кто исповедует эту религию.

– Мы с Дексом давние друзья; у нас с ним все эти годы был маленький побочный бизнес. Но люди – это расходный материал. Он сбился с пути, когда подсел на наркоту.

– Почему в тебе все еще столько ненависти? Ведь твое детство было давно, а ты добился большого успеха.

– Ви, разве ты не понимаешь? Никто никогда не любил меня без всяких условий, ни в детстве, ни сейчас. Саша, Аманда и Томми – все они родились миллионерами и смотрели на меня свысока, как Эмили Колдер, потому что я сделал карьеру, выбравшись из сточной канавы.

– Но это не объясняет, почему ты нацелился на Лили.

Филип снова мрачнеет.

– Она с каждым годом все сильнее походила на мать – такая же красивая и беспечная, одержимая кораллами… Это я оставлял послания на ее лодке.

– Она любила тебя как дядю и полностью доверяла тебе. – Мне стоит большого труда смотреть на него. – Где ты взял ключ, чтобы оставить коралл у комнаты Лили?

– Ты забыла, что много лет назад давала ключ Эмили Колдер? Чтобы та могла жить в «Райском уголке», когда вы уезжали… После ее смерти ты так и не сменила замки.

Я вспоминаю, как на званом обеде в обществе Джаспера и Филипа передала ключ Эмили. Лили тогда еще плескалась в бассейне.

– Зачем ты выреза́л все эти символы на кораллах?

– В обеа куча богов и демонов, которые отражают человеческую сущность. Мы все – смесь добра и зла, правда?

Соломон тихо спрашивает:

– Значит, это ваша лодка сбила Аманду? И как вы убедили людей на «Морской грезе» оставлять тела жертв на рифе?

Он издает смешок.

– Эти идиоты готовы на все за деньги, только ума у них маловато. Вчера они, не посоветовавшись со мной, выбрали худшее место, чтобы бросить якорь во время шторма. Я делал всю работу на суше, на виллах, украл из медцентра все, что нам могло понадобиться; они делали свою работу в море. А также соорудили петарду для полицейского участка. Я нашел их обоих в Голливуде. Этот город мишуры кишит несостоявшимися каскадерами, погасшими звездами и писателями-фантастами. Их лица можно увидеть на заднем плане старых мыльных опер и полицейских телесериалов. Я позволил обоим взять новые имена, затем сделал для них фальшивые паспорта. Какое-то время они просто перевозили грузы, но последние несколько недель стали для них настоящим приключением.

– Так вот как ты добывал деньги, чтобы содержать «Морскую грезу»!

– Я потратил на нее все свои голливудские гонорары, но держал это в тайне. Мне нужны были средства, чтобы обслуживать ее, поэтому я зарабатывал как мог. Зачем соглашаться на мелкую роль, если на морской перевозке наркотиков я мог заработать в десять раз больше?

– Какая ирония для человека, который боится воды…

Филип смеется, как будто это первоклассная шутка.

– Моя боязнь моря не так сильна, как я показывал. Ведь вчера мне удалось опередить тебя и добраться до яхты первым.

– Как вы получили дипломатический иммунитет? – вклинивается Соломон.

– Это стоило недорого, дружище. Я купил благосклонность твоего начальника; он курировал все это дело, не задавая вопросов.

– Теперь ясно, почему он не подпускал меня к «Морской грезе»…

Филип поворачивается ко мне.

– Теперь все это не имеет значения. Пожалуйста, Ви, скажи, что прощаешь меня. Сейчас для меня важно только это.

У меня перед глазами проходят годы нашей дружбы, все те счастливые времена на Мюстике. Но реальность сметает эти воспоминания, как мокрая тряпка – мел со школьной доски. На глаза наворачиваются слезы.

– Ты действительно рассчитываешь на то, что я прощу тебя? Лили в пять лет лишилась матери. Потом ты убил двоих ни в чем не повинных молодых людей. Соломон и Саша едва не умерли, и ты что-то подсыпал в мой стакан на поминальной вечеринке. Ты не задумываясь позволил бы тем людям убить меня.

Я радуюсь, что нас разделяют прутья решетки, когда на его лице отражается ненависть в ответ на мой отказ простить его. Как я могла не заметить этот безумный блеск в глазах Филипа или его раболепный нарциссизм? Мой старый друг плачет и зовет меня, когда я ухожу. Соломон шепотом утешает меня и поддерживает за руку. Старые привязанности тянут меня назад, но я не позволяю себе оглянуться.

Понедельник, 23 сентября 2002 года

Соломон Найл сидит в шезлонге на террасе, а его отец погружен в послеобеденную дрему. Остров выглядит так же, как до шторма «Кристобаль», если не считать нескольких поврежденных крыш, ремонтом которых уже усердно занимаются соседи. Соломон был бы рад им помочь, но за три дня дома рана еще не зарубцевалась. Кажется, что Мюстик вернулся к обычной жизни: на небе ни облачка, море ярко-голубое… Но многое уже меняется. Лайрон наконец-то повзрослел; он планирует трудиться разнорабочим за более высокую зарплату, а потом исполнить свою мечту и стать пилотом.