Гарри Кемельман - В пятницу раввин встал поздно

– Чего мы тут спорим?– заговорил вдруг один из тех, косо Бекер притащил на правление, чтобы проголосовать против раввина. " Я прекрасно понимаю Эйба, но понимаю и Эла. Одного лишь я не понимаю: почему мы должны решить этот вопрос именно сегодня? Почему нам не отложить его до будущего воскресенья? Полиция действует нынче быстро. К тому времени она, глядишь, распутает это преступление. В худшем же случае мы сможем отложить потом еще раз…

– В худшем случае, откладывать, небось, вовсе уже не придется, – мрачно промычал Эйб Кессон.

Джейкоб Вассерман был настолько уверен, что дело раввина гиблое, что ему никак не удавалось скрыть свое удовлетворение от неожиданного поворота дел.

– Поверьте мне, рабби, – сказал он, – теперь все образуется, вот посмотрите. Впереди еще целая неделя, а то и две. Допустим, полиция ничего за это время не добьется. Что ж, мы и тогда отложим голосование? Не-ет! Я ни за что согласия не дам. Сколько же можно!– скажу я им. Да и нечестно это. Ведь раввин мог бы подыскать себе другое место! Я уверен, что они со мной согласятся. Но если полиция к тому времени даже задержит убийцу, вы думаете, что Элу Бекеру удастся собрать всех еще раз? Ни в коем случае! Уж поверьте мне, я этих людей знаю: сам не раз пытался собрать их всех. Это ему удалось один раз. Второй раз у него, небось, ничего уже не получится. При обычном же составе правления, наше дело в шляпе.

– Все же у меня такое чувство, – уныло возразил раввин, – будто меня им навязали. Пожалуй, мне теперь следовало бы самому подать заявление. Все-таки нехорошо цепляться за место силой. Раввину это уж вовсе не к лицу…

– Да вы что! У нас в конгрегации человек триста. Если провести общее голосование, вы бы запросто получили большинство. Подавляющее большинство членов проголосовало бы за вас, я в этом уверен. Правление же это – оно отнюдь общины не представляет. Их просто назначили членами правления. Я же и назначил, вернее не их, а выборную комиссию, а уж она включила их, по моему указанию, в список. Общее же собрание, как водится, проголосовало список "в целом". А включили мы их в правление, потому что надеялись, они что-то сделают для синагоги, либо потому, что они несколько богаче остальных. Однако представляют они – лишь самих себя и никого больше. Бекер первый попросил их проголосовать так, как ему было нужно, они и пообещали. Но если он обратится к ним еще раз, то ничего у него уже не выйдет.

– Знаете, мистер Вассерман, засмеялся раввин, – одной из излюбленных тем для дискуссии – в шутку, разумеется, – была в семинарии: каким образом раввин может упрочить свое положение в общине? Лучше всего, конечно, жениться на богатой невесте. Тогда община чувствует, что ему все равно – уволят ли его, или не уволят. Это дает раввину огромное психологическое преимущество. Если, вдобавок, невеста очень богата, то у него еще и совершенно иное общественное положение, с чем весьма считаются – если и не сами члены конгрегации, то тем более зато их жены. Другой способ состоит в том, чтобы написать популярную книгу. Тогда вся конгрегация кичится тем, что у нее, дескать, такой раввин. Шутка ли?– Раввин – известный автор! Можно также пускаться в местную политику, так чтобы приобрести вес в глазах всего населения. Раввина "со связями" практически невозможно уволить. И вот теперь я смог бы предложить новый способ: навлечь на себя подозрение в убийстве. Замечательное защитное средство на Случай увольнения.

Однако, направляясь к машине после визита у мистера Вассермана, раввин был отнюдь не веселый. Дома он уныло следил глазами за Мирьям, которая прибирала дом после обычного воскресного обеда:поправляла вазу с фруктами на кофейном столике, взбивала подушки на диване, смахивала пыль со столов, полок и ламп.

– Ты ждешь гостей?

– Никого в особенности. Но по воскресеньям люди обычно заходят днем, тем более в такую погоду. Ты бы лучше надел пиджак на всякий случай.

– Сказать тебе правду, мне порядком надоела как сама конгрегация, так и раввинские мои обязанности. Кстати, Мирьям, мы с тобой уже почти год живем в Барнардз-Кроссинге, а еще ни разу не походили по-настоящему по городу. Давай устроим себе отпуск. Обуй что-нибудь поудобнее, спустимся автобусом в Старый город и пошатаемся немножко.

– И что мы там будет делать?

– Ничего не будем делать. Но если тебе нужен предлог, то сможем зайти в полицейский гараж и забрать машину. Лично мне никакого предлога не нужно, я хочу просто пошататься по узеньким, кривым переулкам Старого города, как турист какой-нибудь. Городок довольно интересный, и история у него тоже весьма интересная. Известно ли тебе, что Барнардз-Кроссинг основала шайка сорви-голов – в основном моряки и рыбаки, – не пожелавшая мириться с засилием строгой пуританской теократии. С тех пор как Хью Лэниген мне кое-что рассказал об этом, я немножко покопался и сам. Они не очень чтили здесь субботу, у них довольно долго даже церкви не было в городе либо пастора. А мы с тобой думали, что это строгая, ультраконсервативная община… Понимаешь, Барнардз-Кроссинг выработал какую-то особую независимость, какую не часто встретишь в остальных городах Новой Англии. То есть у большинства городов Новой Англии независимые традиции, но лишь в том смысле, что все они активно участвовали в революции. Здесь же бытуют еще и традиции независимости от самой Новой Англии. Впрочем, удивительного в этом мало: город расположен ведь на самом краю материка, так что народ с недоверием относится ко всему свету. Давай сходим, а?

Они доехали на автобусе до Старого города, а оттуда пошли пешком, поминутно останавливаясь, как только им попадалось что-нибудь интересное. Они зашли в мэрию, посмотрели на старые боевые знамена, выставленные вдоль стен в специальных стеклянных витринах, прочитали несколько бронзовых мемориальных табличек. Вдруг они натолкнулись на группу туристов с экскурсоводом, присоединились к ней и шли, пока группа не вернулась к своему автобусу. Потом шатались по главной улице, останавливались у витрин антикварных магазинов, подарочных, долго любовались чудесной витринои морской лавки, с ее урезами, медными судовыми приборами, компасами, якорями. Потом они нашли небольшой скверик, с которого открывался вид на гавань, сели на скамейку и просто сидели и смотрели на воду, на лодки, грациозно идущие под парусами, на скутеры, бороздившие воду; они не разговаривали, а только смотрели и наслаждались мирным морским пейзажем.

Наконец они встали, отправились на поиски полицейского гаража и тут же заблудились. Целый час они переходили из одного тупика в другой, с такими узкими тротуарами, что двое на них помещались с трудом. С обеих сторон стояли каркасные домики, почти впрйтык друг к другу, но сквозь узкие щели все-таки можно было видеть маленькие старомодные садики позади домов, с гладиолусами, розами и подсолнухами, деревцами и вьющимися растениями. Им то и дело приходилось поворачивать назад. Вот они опять попали в такой частный тупичок, с редкими кирпичными домами, позади небольших палисадников, огороженных штакетником. За домами виднелось уже море, а в одном месте на воде покачивалась привязанная лодка. Немного дальше они заметили на берегу и хозяина такого дома, принимавшего солнечную ванну, и почувствовали себя так, будто они непрошенно ворвались в чужой дом. Они даже понизили голос.