Гарри Кемельман - В пятницу раввин встал поздно

– И вы поехали домой?

– Точно.

– А жена уже спала?

– Пожалуй. Порой у меня такое чувство, будто она только прикидывается спящей, когда я возвращаюсь поздно. Как бы то. ни было, а она уже лежала в постели и свет был потушен.

– То же самое сказала и она, – улыбнулся раввин.

– Значит ли это, что вы были у нее?– Бронштейн резко вскинул голову. – Как она? Что она говорит обо всем этом?

– Да, я был у нее. – Раввин как бы снова видел перед собой хрупкую, бледную женщину в коляске, с гладко зачесанными волосами, / в которых уже начинала пробиваться седина, с высоким гладким лбом, тонкими чертами лица и живыми карими глазами. – По-моему, она держится молодцом.

– Молодцом?

– Ну, не без того. Какое-то усилие она все же над собой сделала, но у меня создалось впечатление, что она абсолютно уверена в вашей невиновности. Она сказала, что если бы вы сотворили такое дело, она бы об этом узнала по . вашим глазам.

– Увы, суд этого не примет в качестве доказательства, но вообще она права: мы с ней действительно очень, очень близки. В большинстве семей жена занята больше детьми, так что ей не до мужа. Моя же жена болеет вот уже десять лет, так что мы уделяем друг другу гораздо больше времени, чем другие супруги. Поэтому мы и понимаем друг друга без слов. Не знаю, понимаете ли вы меня, рабби?

Раввин кивнул.

– Конечно, если она только притворилась спящей…

– Она сказала, что всегда ждет вас по вечерам, кроме четверга. Я высказал предположение, что, может быть, ее утомляет кружок, который собирается у нее по четвергам, но она заверила меня, что кружок здесь ни при чем. Она знала, что по четвергам вы встречались с какой-то женщиной, и просто не хотела смущать вас.

– Господи Боже мой!– Он закрыл лицо руками.

Раввин бросил на него сочувственный взгляд, но тут же решил, что лучше этого не показывать.

– Это ее нисколько не огорчало, она сама мне в этом призналась. Она понимает…

– Она сама это сказала? Что понимает?

– Да. – Раввину стало неловко и он поспешил переменить тему. – Скажите, мистер Бронштейн, ваша жена когда-нибудь выходит из дому?

– О, да!– ответил он, и его лицо подобрело. Когда хорошая погода, я ее катаю немножко на машине. Я вообще люблю ездить, в особенности когда она рядом. Мне тогда кажется, что все у нас так, как было когда-то. Никакой коляски, которая постоянно напоминает о ее болезни, хотя у меня есть в багажнике складная на всякий случай. Когда хорошая погода, я иной раз останавливаюсь на набережной, сажаю ее в коляску и гуляю с ней вечером у моря.

– А как она садится в машину?

– Очень просто. Я ее поднимаю на руки и опускаю на переднее сиденье.

– Из того, что вы мне сказали, я понял, что имеются один или два пункта, на которые стоит обратить внимание полиции. Может, они и сами догадались, а может быть, и нет, – сказал раввин, вставая.

Бронштейн тоже встал. Поколебавшись мгновение, он протянул раввину руку.

– Я вам очень, очень благодарен, рабби, что вы пришли.

– Как они к вам здесь относятся?

– О, хорошо. – Он кивнул в сторону камер. - После допроса они меня даже запирать не стали, так что я могу гулять по коридору. Изредка заходят и полицейские поболтать, они мне даже журналы принесли. Не знаю, рабби, удобно ли…

– Да?

– Я бы вас очень просил передать жене, что у меня все в лучшем виде и что беспокоиться ей не стоит.

– Я ей позвоню, мистер Бронштейн, – обещал раввин и улыбнулся.

Расставшись с Бронштейном, раввин с грустью подумал, мто его первая попытка помочь кончилась тем, что он напал на два новых факта, которые еще больше усугубляли положение несчастного Бронштейна. Миссис Бронштейн, правда, сказала ему во время их беседы, что хотя она и не ждала мужа по четвергам, но лишь притворялась спящей. Однако, если она даже явится на суд и покажет, что никаких признаков расстройства она у мужа не заметила в ту ночь, это все равно ничего не даст: присяжные ей поверят не очень – жена все-таки. Да это и ничего не доказывает. Всего больше его занимало, однако, описание того, как Бронштейн поднимал жену на руки и сажал в машину. Раввину почему-то казалось, что нелегко перенести труп из одной машины в другую, но вот сам Бронштейн доказал, что ничего сложного в этом нет – он не раз это делал.

Правда, у Бронштейна был большой Линкольн, а не малолитражка, как у раввина, так что разница всё- таки есть. Вернувшись домой, он въехал в гараж, вышел из машины и, нахмурив брови, принялся рассматривать ее. Немного погодя он крикнул Мирьям и попросил ее выйти на минутку.

Она вышла, остановилась рядом и тоже стала смотреть на машину.

– Царапина?

Вместо ответа, он обнял ее за талию. Она нежно улыбнулась ему, но он ничего этого не заметил. Он протянул руку и открыл дверцу.

– Что случилось, Дэйвид?

Он закусил нижнюю губу, изучая внутренность кузова, затем, ни слова не говоря, чуть-чуть нагнулся и поднял ее на руки.

– Дэйвид!

Он понес ее к открытой дверце. Она замурлыкала.

– Откинь голову назад, – распорядился он, пытаясь опустить ее на сиденье.

Вместо этого, она обняла его за шею и, продолжая хихикать, потерлась щекой о его лицо.

– Ну же, Мирьям…

Она принялась теребить губами его ухо.

– Да отстань ты, ради Бога. Я пытаюсь…

Она. вызывающе заболтала ногами.

– Вот если бы нас видел мистер Вассерман!

– Балуетесь?

Они обернулись, и перед их глазами, с улыбкой во все лицо, в дверях предстал Хью Лэниген.

Раввин поспешно опустил жену на пол.

– Мне хотелось проделать один опыт, – пояснил он, краснея. – Знаете, нелегко все-таки опустить труп на сиденье…

– Согласен с вами, – кивнул Лэниген, – но хотя миссис Смолл весит, пожалуй, куда меньше, чем весила убитая, однако и вам, рабби, куда до Бронштейна.

– Да, разница, конечно, есть, – ответил раввин, проводя гостя в дом. Усевшись в кабинете раввина, Лэниген поинтересовался, как прошло свиданье.

– Я лишь сегодня познакомился с ним, – ответил раввин. – Он, знаете ли, не похож на человека, который мог бы совершить такое преступление…

– Рабби, рабби!– перебил его Лэниген. – Если б вы видели на своем веку столько преступников, сколько довелось видеть мне, вы бы знали, что на внешность положиться нельзя. Что ж вы думаете? Что у вора вороватые глаза, а у мошенника – хитрые? Нет, смотрят они открыто, прямо в глаза и даже бровью не моргнут. Вас, я слышал, называют Народом книги, и в соответствии с этим раввйн, я полагаю, тем более человек книги. Я глубоко уважаю книги и книжников, но в делах, подобных этому, нужны не книжные знания, а практический опыт.

– Но если внешность и поведение обманчивы, тогда вообще ни на что нельзя положиться, – мягко возразил раввин. – Как же тогда действует суд присяжных? На чем они основывают свои решения?