Гарри Кемельман - В пятницу раввин встал поздно

– Ну…

– Вы же знаете, что его можно обвинить только в одном: что он не явился в полицию сразу.

– Но завтра приедет прокурор, чтобы снять с него допрос…

– Но ведь никуда он не денется, Бронштейн-то. Он явится на допрос, можете не сомневаться. Если хотите, я поручусь за него.

– Что ж, – вздохнул Лэниген, взявшись за портфель. – Так и быть, отпущу его. – Он направился к двери, но на пороге обернулся и сказал:

– Я надеюсь, вы понимаете, рабби, что всем этим вы отнюдь не улучшили свое собственное положение…

Бекер был не из тех, кто забывает оказанную ему услугу. Наутро после освобождения Бронштейна из-под стражи, он отправился к Эйбу Кессону, чтобы лично отблагодарить его за хлопоты.

– Да, я поговорил с прокурором, но ничего не добился. Как я тебе уже сказал, расследование этого дела ведет местная полиция. По крайней мере пока.

– Это что же – так принято?

– Ну, как тебе сказать? И да и нет. Права и обязанности этих органов очерчены не очень резко. Делами об убийстве занимается, как правило, полиция штата. Но и районный прокурор, которому придется ведь выступить обвинителем на суде. Тоже и местная полиция, так как она лучше всех знает местные условия. Тут очень много зависит от районного прокурора, от того, хватит ли в местной полиции специалистов и так далее. Если бы все это случилось в крупном городе – скажем, в Бостоне, – то дело было бы передано, конечно, бостонской полиции, так как у нее и лабораторий хватит, и специалистов. И у нас тоже поручают обычно Хью Лэнигену. Он-то ведь и арестовал Мела, он же его и освободил из-под стражи. И я тебе скажу, еще что-то: Лэниген отпустил его в результате какой-то новой интерпретации фактов, которую ему подсказал не кто иной, как раввин. Вообще-то фараоны не любят признаваться в том, что не они сами напали на какой-нибудь новый след, а кто-то другой навел. Но ведь Хью Лэнигена и не назовешь обыкновенным фараоном.

Эл Бекер не очень-то принял слова Эйба Кессона всерьез. Он, правда, не сомневался, что раввин все-таки поговорил с Лэнигеном. Вполне могло быть, что какое-нибудь его замечание действительно позволило начальнику полиции взглянуть на дело с неожиданной какой-то стороны, но в то он никак не верил, что раввин смог выдвинуть новую версию, которая бы полностью снимала вину с его друга. Все же он решил сходить к нему и поблагодарить.

Встреча не обошлась и в этот раз без неловкости. Поэтому Бекер сразу перешел к делу.

– Насколько я слышал, вы немало содействовали освобождению Мела из-под стражи, рабби.

Все было бы куда проще, если бы раввин стал скромничать и отнекиваться, но он просто сказал:

– Да, мне это, кажется, удалось.

– Я не стану говорить вам, рабби, как сильно я привязан к Мелу. Он мне все равно что младший брат, так что вы, конечно, понимаете, как я вам благодарен. Сказать, что я был вашим горячим сторонником…

– Да, этого не скажешь, – перебил его раввин улыбаясь, – и от этого вы чувствуете себя теперь неловко. И совершенно напрасно, мистер Бекер. Я уверен, что вы действовали не из личных мотивов. Вам действительно кажется, что я не соответствую своей должности. Это ваше полное право. Я же помог вашему другу совершенно так же, как помог бы любому другому, и как помогли бы, я уверен, и вы в подобной ситуации.

Позже Бекер позвонил Эйбу Кессону и рассказал ему о беседе с раввином. Под конец он сказал:

– Все-таки тяжелый он человек. Я пришел к нему, чтобы отблагодарить за помощь и попросить более или менее извинения за то, что действовал не в его пользу на правлении. Что же сделал он? Чуть не скат зал мне прямо в лицо, что не нуждается в моей дружбе и что я волен строить ему козни и впредь.

– Судя по твоему же рассказу, дело было не совсем так. Знаешь, Эл, ты, пожалуй, чересчур хитрый, чтобы понять такого человека, как наш раввин. Ты привык читать между строк и всюду тебе мерещатся какие-то задние мысли. Подумал ли ты когда-нибудь о том, что у раввина никаких задних мыслей и нет, а говорит он именно то, что думает?

• Ну, давно известно, , что для вас с Джейком Вассерманом и Райхом наш раввин – пуп земли. Что бы он ни делал, все хорошо. Но…

– А тебе он разве сделал плохо, Эл?

– О, я вовсе не отрицаю, что он оказал нам с Мелом услугу. Я ему и благодарен за это. Но ты же не хуже меня знаешь, что его бы все равно выпустили: доказательств-то у них нет никаких.

– Ты в этом уверен? Тогда ты просто не имеешь понятия о том, как такие дела делаются. Обычно, когда тебя в чем-нибудь обвиняют, все шансы за то, что если ты преступления не совершал, тебя выпустят. Но в таком деле, как это, надо считаться еще и с другими факторами. Это уже не простое судебное дело, а с сильной примесью политики и престижа. Теперь для них уже не так важно – виновен ли человек, или нет. Их теперь занимает другое, а именно: хватит ли у них улик, чтобы отдать его под суд? Если он невиновен, то пусть его защитник это докажет. А не докажет, тем хуже для обвиняемого. Дело принимает характер игры – вроде футбола: с одной стороны прокурор, с другой защитник, а обвиняемый служит как бы мячом.

– Да, но…

– И вот еще что, Эл. Если ты действительно хочешь разобраться во всем этом, то задай себе простой вопрос: что ж теперь будет? Кого они теперь будут подозревать в первую очередь? Я скажу тебе кого. Да раввина же. И вот, какого бы ты мнения ни был о нем, дураком ты его не назовешь никак. Можешь не сомневаться, что он не хуже нашего с тобой понимает, что снимая вину с Бронштейна, он навлекает немалые неприятности на самого себя. Подумай над этим, Эл, и ты сам ответишь себе на вопрос: в самом ли деле раввин такой уж тяжелый человек?…

В воскресенье лил дождь. Полил он с самого утра, и в коридоре, а также в классных помещениях воскресной школы пахло сыростью пальто и резиной дождевиков. Мистер Вассерман и Эйб Кессон стояли в подъезде и смотрели на дождь, попрыгивающий на асфальте стоянки.

– Уже половина одиннадцатого, Джейкоб, – сказал Кессон. – Зряд ли они еще придут.

– Маленький дождик, и уже они струсили.

– Эйб Райх и Мейер Гольдфарб приехали, а больше вряд ли кто приедет, – сказал подошедший Эл Бекер.

– Подождем еще минут пятнадцать, – решил Вассерман.

– Раз они до сих пор не приехали, они уже вообще не приедут, – счел Кессон.

– Может, позвонить кое-кому?– высказал мысль Вассерман.

– Если они испугались дождя, – сказал Бекер, – то звонки не помогут.

– А ты уверен, что они именно дождя испугались?– с издевкой в голосе спросил Кессон.

– Чего же еще?

– По-моему, они просто попрятались в кусты. Неужели ты не понимаешь, Эл? Народ хочет остаться в стороне.

– В стороне от чего?– резко спросил Бекер. – На что ты намекаешь, черт возьми?