Гарри Кемельман - В пятницу раввин встал поздно

– Я не намекаю, а говорю прямо. Убили девушку, правильно? Вдруг в этом замешан наш раввин? Что у нас сегодня на повестке дня? Продление контракта с раввином, не так ли. Вот из-за этого они и не приехали. Допустим, они проголосуют за продление договора, а потом окажется, что он виновен. Что тогда скажут их друзья, в особенности их христианские друзья? Как это отразится на их бизнесе? Теперь ты понял, Эл?

– Мне это не приходило в голову, – медленно протянул Бекер.

– Это потому, что тебе, вероятно, и вообще не приходило в голову, что это мог сделать раввин, – сказал Кессон, как-то странно взглянув на Бекера. – Скажи правду, Эл, тебе не звонят последнее время?

Бекер бросил на него недоуменный взгляд, зато Вассерман изменился в лице.

– О, вам-то позвонили, я вижу!

– О каких ты звонках говоришь?– спросил Бекер.

– Скажите ему, Джейкоб.

– Стану я обращать внимание, – пожал старик плечами. – Идиоты, мракобесы, сумасшедшие, чего их вообще слушать? Я просто вешаю трубку.

– Тебе тоже звонят?– спросил Бекер у Кессона.

– Еще бы! Джейкобу они звонят, потому что он президент конгрегации, но я ведь участвую в политической жизни, так что меня знают все.

– И что же ты сделал?

– То же, что и Джейкоб, – пожал Кессон плечами. – Что тут можно сделать. Когда убийцу поймают, все прекратится само собой.

– Ну нет! Что-то все-таки нужно предпринять. По крайней мере, сообщить об этом полиции или городским депутатам или…

– И что же они сделают? Вот если бы узнать точно, кто это балует, уж я бы знал, что делать.

– Да-а, дела невеселые, что и говорить.

– Для тебя это ново, а? Тоже и для вас, Джейк. Но не для меня. Как только избирательная кампания, так они сразу и начинают звонить. Понимаете, этих сумасшедших ведь всюду полно – озлобленных неудачников, которых хлебом не корми, а дай только ополчиться против кого-нибудь. Взятые по отдельности, они в большинстве случаев народ безобидный, но если и собрать их в кучу, они тоже тревоги не внушают. Пишут похабные письма в редакции или лицам, чьи фамилии попадаются в газетах. Если же это местный деятель, то звонят.

– Ну что ж, собрание сегодня, боюсь, уже не состоится, – сказал Вассерман, взглянув на часы.

– Но ведь и раньше не всегда бывал кворум, – заметил Бекер.

– Это правильно, но что же я скажу раввину? Чтобы он подождал еще неделю? А ты уверен, что в будущее воскресенье у нас соберется кворум?– спросил Вассерман с укором.

Бекер побледнел. И тут же его прорвало.

– Что же, и еще раз отложим. Но ведь голоса-то тебе обеспечены? Чего ж он хочет? Чтобы ему дать письменно?

– Да, но ты забываешь голоса оппозиции, которую ты же и сколотил, – напомнил Кессон.

– О них ты можешь не беспокоиться, – промычал Бекер. – Я уже поговорил с ними. Теперь они все за продление договора.

❖

Вечером Хью Лэниген заглянул к раввину.

– Я пришел поздравить вас с победой, рабби. По имеющимся у меня сведениям, оппозиция повержена в прах.

Раввин деланно улыбнулся.

– Я вижу, вас это не очень радует, – сказал Лэниген.

– Понимаете, получается, будто я забрался через заднюю дверь.

– Ну так что ж? Вы, конечно, думаете, что добились назначения или избрания или как оно у вас там называется, благодаря тому, чтб вы сделали для Бронштейна. Очень хорошо. Я, рабби, на этом собаку съел и могу научить вас кое-чему. Кстати, вы, евреи, уж больно скептичны, критичны, логичны, что ли…

– А я всегда думал, что нас считают в высшей степени импульсивными…

– И правильно считают, но только тогда, когда речь идет об эмоциях. У вас совершенно отсутствует политическое чутье, зато нам, ирландцам, оно врождено. Когда вы боретесь – на выборах ли, или еще где-нибудь, – вы боретесь за какую-то идею. И если терпите поражение, вы утешаете себя тем, что все-таки вы не из личных мотивов боролись, а за какое-то дело, боролись честно и по правилам. Именно еврей, должно быть, сказал, что он предпочитает быть скорее правым, чем стать президентом. Ирландец так не скажет. Он знает, что пока его не избрали, он не может ровно ничего. Поэтому его главная цель – выйти победителем. Второй основной политический закон заключается в том, что человека избирают не по здравому рассуждению, а благодаря тому, какая у него прическа, какой акцент, как одевается и так далее. Кстати, разве не этими же критериями мы руководствуемся, когда выбираем себе спутницу жизни? Бросьте же ломать себе голову над тем, как и почему вас избрали. Главное – избрали.

– Мистер Лэниген прав, Дэйвид, – вмешалась Мирьям. – Ведь мы же с тобой знаем, что если они не продлили бы договора, мы бы нашли себе другое место – во всяком случае не хуже, чем здесь. Тебе, однако, здесь нравится. Кроме того, мистер Вассерман сказал, что тебе наверняка повысят жалованье, и это тоже весьма кстати.

– Не только кстати, но эти деньги, считай, уже израсходованы, – скороговоркой сказал раввин.

– Опять книги?– поморщилась она.

– Нет, в этот раз не книги, – мотнул он головой, – а новая машина. Одна лишь мысль о том, что эта несчастная девушка… Каждый раз, когда я сажусь за руль, мне становится не по себе. Поэтому я и стараюсь ездить как можно меньше.

– Я понимаю, – сказал Лэниген, – но когда мы поймаем убийцу, это у вас, может быть, пройдет.

– Вот как? У вас есть какие-нибудь новые шансы?

– Материал поступает все время. Работаем день и и ночь. Вот-вот и ниточка появится.

– Иными словами, вы попали в тупик?

Лэниген ничего не ответил, а только пожал плечами и деревянно улыбнулся.

– Давайте не будем об этом, – предложила Мирьям. – Лучше я вас угощу чаем.

– Предложение дельное, – согласился Лэниген.

Они сидели за чаем, болтая о городских делах, о погоде, политике – словом, обо всем и ни о чем. Наконец Лэниген с сожалением встал.

– Я с большим удовольствием посидел бы с вами еще, но надо работать.

В эту самую минуту зазвонил телефонХотя раввин и сидел ближе, все равно Мирьям вскочила и побежала отвечать. Сказав "хэлло11, она слушала некоторое время, крепко прижимая трубку к уху.

– Вы ошиблись номером, – решительно сказала она под конец и положила трубку на рычаг.

– Что-то нас больно часто стали неправильно соединять последнее время, – заметил раввин.

Лэниген, держась уже за ручку, перевел недоумевающий взгляд от раввина к его жене, у которой вроде порозовели щеки. С чего бы это? Ему показалось, что она незаметно покачала головой в ответ, так что ему ничего не осталось, как улыбнуться на прощание и выйти. .

❖

Каждый вечер в передней полукруглой нише "Каюты" собиралась почти одна и та же компания. Бывало, их приходило человек шесть, но чаще – не более трехчетырех. Они называли себя "рыцарями круглого стола" и вели себя частенько довольно-таки шумно. Хотя Альф Кентуэлл, хозяин таверны, был довольно строг и любил хвастать, что у него, дескать, приличное заведение, все же на них он смотрел сквозь пальцы – все-таки постоянные клиенты. Да и шумели они только промеж себя. Когда же ему – раза два или три – пришлось все-таки отказать им в спиртном и вежливо, но твердо выпроводить их вон, они нисколько не обиделись и пришли назавтра, как ни в чем не бывало. Они только извинились: "Кажется, мы вчера немножко пошумели. Ты уж не взыщи, Альф. Больше не будем'1.