Рекс Стаут - Трое вне игры

– Да, черт подери, угадали!

– Ну да, – кивнул Вулф.

– Вы и вправду что-то затеяли?

– Ну разумеется. – Неожиданно Вулф пришел в раздражение. – Я что, зря сидел пять часов посреди кромешного ада, который вы тут устроили? У вас на руках те же факты, что и у меня, плюс масса других, мне неизвестных. У меня один-единственный помощник, а у вас под началом десять, а то и двадцать тысяч человек. Что, разве не так? Меня удивила одна маленькая деталь, которую вы, по всей вероятности, оставили без внимания. И я, будучи в столь жалком и столь отчаянном положении, решил вцепиться в нее и копнуть поглубже. Для этого мне требуется помощь, за которой я обратился к мистеру Чисхолму, и…

– Мы тоже будем рады вам помочь, – перебил его Скиннер. – Какая именно деталь привлекла ваше внимание? И в каком направлении вы собираетесь копать?

– Ну нет, сэр. – Вулф был неумолим. – Эта деталь – единственный, ничтожно малый шанс отработать гонорар. Я намереваюсь…

– Возможно, мы даже не знаем об этой детали.

– Еще как знаете! В ходе нашего разговора я достаточно ясно дал вам понять, что не скажу, о какой детали идет речь. Поступи я иначе, вы все безнадежно испортите. Речь идет о деле весьма деликатного свойства. Есть у меня задумка, которую я хочу опробовать. Я, в отличие от вас, не расследую убийство. Мое дело не такое срочное, как ваше, однако у меня есть обязательства перед клиентом. Мне не нужно искать серьезный мотив, способный толкнуть человека на убийство. Мне достаточно выяснить, что заставило злоумышленника добавить фенобарбитал в содовую. Речь идет о куда менее тяжком преступлении. Итак, что это было? Тысяча долларов? Двадцать тысяч? Все сводится к доле в выигрыше со ставки на исход чемпионата, с которой не надо платить налогов. Да, из-за подоходного налога криминальное ремесло становится все привлекательнее. Как добавили снотворное в содовую? Рано утром, пока здесь никого не было, сюда мог проникнуть кто угодно. Злоумышленник подмешал фенобарбитал в бутылки и поставил их в холодильник, заработав целое состояние. Мистер Хеннесси, вы выпустили двадцать человек. Вы можете со стопроцентной уверенностью назвать хотя бы одного, который не мог этого совершить?

– Я могу сказать, что, на мой взгляд, ни один из них не убивал Ферроне. – Инспектор сердито посмотрел на Вулфа.

– Все это прекрасно, но убийство меня не интересует. Расследование этого преступления – ваша забота. – Вулф повернул руку ладонью вверх. – Видите, почему я вынужден пойти на жалкую хитрость. Это единственная возможность избежать трудоемкого и, вероятно, бесплодного…

Он не договорил. На пороге раздевалки показался еще один человек – окружной прокурор Мегалеч. Он держался властно, как и полицейское начальство, и был лыс как коленка. Подойдя к Скиннеру и Хеннесси, он сказал, что хочет с ними поговорить, взял обоих под руки и увел в кабинет Кинни. Чисхолм развернулся и последовал за ними, хотя его никто не звал.

Вулф взял сэндвич и откусил от него большой кусок. Я встал, стряхнул крошки, одернул брюки и посмотрел на Вулфа с высоты своего роста:

– А что это за деталь, о которой вы говорили? Она действительно такая существенная?

– Не особенно, – ответил он, дожевав и проглотив кусок. – Впрочем, выбора у нас нет. Так что придется выяснить, стоит она чего-нибудь или нет. Слугам закона вообще похвастаться нечем. В противном случае… Да ты и сам их слышал.

– Ага. Вы сказали, что им известно то же, что и нам. Это правда или вы солгали? О какой детали идет речь? Вы имеете в виду то, что я рассказал вам о миссис Мойс? Вы хотите копать в этом направлении?

– Нет.

– Не исключено, что она все еще где-то поблизости, ждет мужа. Кто знает, быть может, мне удастся добыть что-нибудь еще, кроме вашей детали? Ну как? Даете добро?

Вулф пробурчал что-то невнятное. Я принял это за знак согласия и двинулся прочь. В коридоре, ведущем к выходу, дежурил полицейский в форме.

– Мистер Вулф захотел пикулей, – сообщил я ему. – Мне нужно получить особое разрешение на вход и выход?

– Вам? Нет, конечно, – процедил сквозь зубы полицейский. – Валяйте проходите.

– Ага, большое спасибо, – бросил я, минуя его.

На самом деле удивляться было глупо, и тем не менее увиденное меня поразило. Конечно, я мог догадаться, что новость об отравлении игроков «Джайентс», приведшем к проигрышу в матче и чемпионате, и об убийстве Ника Ферроне, находки года, соберет у клуба толпу небывалых размеров. Полицейские дежурили внутри у лестницы, и целый полк их стоял снаружи в оцеплении.

Пока я объяснял сержанту, что еще вернусь, ко мне рванулись трое доведенных до отчаяния журналистов. Один из них был мне знаком. Все они желали знать правду, только правду, и ничего, кроме правды. Пришлось нагрубить. Меня не раз донимали газетчики, но никогда прежде они не проявляли такой неумной настырности. Поняв, что так просто от них не отделаешься, я прошел за оцепление и нырнул в толпу.

Дело представлялось безнадежным. С западной стороны Восьмой авеню были припаркованы только полицейские машины. Я выбрался из толпы и прошел два квартала на юг.

Сидя в клубе, я не терял времени даром. Помимо всего прочего, я расспросил двух игроков «Джайентс» и потому знал, что должен отыскать голубой «кертис-седан». Шанс, что он все еще здесь, был невелик, но попытка не пытка.

Я перешел авеню и направился на парковку. Два копа в конце оцепления внимательно на меня посмотрели, но, поскольку парковка их не интересовала, даже не попытались остановить.

В блеклом свете я разглядел три машины, припаркованные в северном конце стоянки, а подойдя поближе, убедился, что одна из них – «кертис-седан». Я подошел еще ближе и удостоверился, что он голубого цвета.

Встав вплотную перед ним, я увидел на передних сиденьях двух девушек, взиравших на меня сквозь лобовое стекло. Одна из них была той самой красоткой, на которую я пялился во время матча. Внутри автомобиля играло радио. Я открыл дверцу и поздоровался.

– Вы кто? – спросила красотка.

– Меня зовут Арчи Гудвин. Если вы миссис Мойс, я даже предъявлю вам свои документы.

– Что вам надо?

– Если вы не миссис Мойс, то ничего.

– А что, если я миссис Мойс?

Приятное впечатление, которое она произвела на меня во время матча, быстро улетучивалось. Нет, за эти несколько часов она, разумеется, не подурнела, но выражение ее лица было неприязненным и кислым, а в голосе слышалась враждебность. Я достал бумажник и вынул из него удостоверение:

– Если это так, то вот мои документы.

Она даже не посмотрела на мою лицензию частного детектива.

– Ладно, ваша фамилия Гудман. Что дальше?

– Не Гудман. Меня зовут Арчи Гудвин. Я работаю на Ниро Вулфа, который сейчас сидит в клубе «Джайентс». Я сам только что оттуда. Может, вырубите радио?