Рекс Стаут - И трижды был опущен занавес

– И, кроме того, я никак не пойму, – продолжил Вулф, – чего вы так опасаетесь? Все имущество, включая деньги на банковских счетах, отныне в полном вашем распоряжении. И в прокуратуре даже не станут зря тратить время, пытаясь привлечь вас к суду за подлог. Это абсолютно исключено. Да наверняка мистер Дональдсон и сам все прекрасно понимает, не полный же он дурак. Так ему и передайте. Другое дело, если… – Вулф погрозил Дороти пальцем, – если он вдруг подозревает вас в отцеубийстве и мечтает отправить на электрический стул. Надеюсь, он все-таки ненавидит вас не настолько сильно?

– Мистер Дональдсон, – не раздумывая заявила Дороти, – ненавидит меня всей душой.

– И за что же?

– Видите ли, в свое время я дала Дональдсону повод считать, что стану его женой, он объявил о помолвке, а я потом передумала. Этот человек способен на сильные чувства. Раньше он от всего сердца любил меня, а теперь так же страстно ненавидит. И уж он обязательно воспользуется шансом, чтобы навредить мне, я даже не сомневаюсь.

– Тогда вам его не остановить, и тут, увы, я тоже бессилен. Фальшивый чек вместе с запиской вашего отца находятся в распоряжении душеприказчика вполне легально, и ничто не может удержать его от того, чтобы показать эти документы полиции. Скажите, а он, часом, не увлекается верховой ездой?

– Боже мой! – с тоской протянула Дороти и поднялась с кресла. – А я-то надеялась, вы подскажете, что мне делать! Я думала, вы действительно очень умный! – Она двинулась было к двери, но на пороге обернулась. – А на самом деле вы жалкий ремесленник! Ничего, я сама справлюсь с этим грязным крысенышем!

Я встал и вышел в прихожую, чтобы проводить даму, а заодно убедиться, что дверь за ней надежно закрыта. Вернувшись в кабинет, я уселся на свое место, бросил блокнот в ящик стола и заметил:

– Теперь она раздала эпитеты каждому из нас. Я – трусишка, вы – жалкий ремесленник, а адвокат и душеприказчик – грязный крысеныш. Компания хоть куда! Бедной девочке не помешает завести новые знакомства.

Вулф только хмыкнул в ответ, причем весьма добродушно: близилось время обеда, а он никогда не позволяет выбить себя из колеи перед трапезой.

– Подведем итоги, – сказал я. – Итак, если только мисс Киз не предпримет незамедлительно что-нибудь оригинальное, за ней придут не позднее завтрашнего полудня, а ведь она была нашей последней клиенткой. Кроме нее, замели уже всех, включая и того парня, на кого мы собирались повесить убийство. Надеюсь, Сол и Орри справились со своими заданиями лучше нас с вами. Вечером у меня запланировано свидание, которое включает обед и поход в театр, но я все отменю, если смогу быть вам хоть чем-нибудь…

– Спасибо, Арчи, не стоит беспокоиться.

Я сердито посмотрел на него:

– Предпочитаете иметь дело с Солом и Орри, да?

– Просто сегодня вечером ты мне не понадобишься. Отдохни, а я тут подежурю.

Ну-ну, могу себе представить: Вулф будет сидеть тут, читать книги и пить пиво, а Фрицу поручит отшивать всех, сообщая, что великий детектив очень занят. Уже не впервые на моей памяти Вулф решил, что овчинка выделки не стоит, и послал расследование ко всем чертям. В подобные моменты на меня возлагалась обязанность надоедать Вулфу упреками до тех пор, пока не удастся привести его в чувство. Но сейчас я предпочел занять иную позицию, рассудив, что, раз уж Орри Кэтер провел весь день в моем кресле, пусть он теперь и вкалывает сверхурочно. Поэтому я оставил Вулфа в покое и поднялся в свою комнату переодеться к вечернему выходу в свет.

Вечер прошел гладко во всех отношениях. Хотя обеды в доме Лили Роуэн и недотягивают до стандартов, к которым приучил меня Фриц, однако неизменно бывают хороши. На высоте оказалось и представление, которое мы посетили, да и оркестр на танцах в клубе «Фламинго», куда мы направились затем, тоже не подкачал. В клубе мы с Лили постарались узнать друг друга поближе, поскольку знакомы всего-навсего семь лет. То да се, и в результате домой я попал лишь в четвертом часу утра и, по обыкновению, заглянул в кабинет – подергать ручку сейфа и оглядеться по сторонам. Оставляя для меня записки, Вулф всегда кладет их на мой стол и прижимает пресс-папье. Так было и на этот раз. На листке, вырванном из его блокнота, четким, словно печатный шрифт, бисерным почерком было написано:

А. Г.

Твоя работа по делу Киза была вполне приемлемой. Теперь, когда это убийство раскрыто, можешь посвятить завтрашнее утро, как мы и договаривались, поездке на Лонг-Айленд, чтобы забрать у мистера Хьюитта орхидеи. Теодор приготовит коробки. Смотри, чтобы цветы не задохнулись.

Я снова перечитал это послание и даже перевернул листок, желая убедиться, что там нет больше никаких приписок. Пусто.

Тогда я уселся за свой стол и набрал телефонный номер. Никого из моих ближайших друзей и врагов не оказалось на месте, но мне удалось связаться со знакомым сержантом по фамилии Роули:

– Я хотел спросить насчет дела Киза… Может, вам нужно еще что-нибудь? Чего-нибудь не хватает?

– А что у тебя есть? – Роули вечно говорил таким голосом, словно был простужен. – Нам все нужно. Присылай наложенным платежом.

– А мне сказали, у вас все на мази? Разве нет?

– Слушай, ложись-ка ты лучше спать! – И он повесил трубку.

Я посидел немного и снова придвинул к себе телефон, чтобы набрать номер редакции «Газетт». Лон Коэн уже отправился домой, но кто-то из его коллег ответил, что, насколько они могут судить, дело Киза по-прежнему так и не сдвинулось с мертвой точки.

Я скомкал послание Вулфа, пробормотав:

– Проклятый толстяк меня обманул! – А затем швырнул записку в корзину и поплелся наверх спать.

Просмотрев в четверг утренние газеты, освещавшие расследование дела Киза, я не обнаружил там ни единого слова, которое указывало бы на то, что полиция в погоне за убийцей продвинулась хотя бы на дюйм.

Весь день, с десяти утра до шести вечера, я провел в доме Льюиса Хьюитта на Лонг-Айленде – помогал ему отбирать и упаковывать десять дюжин однолетних саженцев орхидей, – а потом погнал назад. У меня разве что дым из ушей не шел, и вы легко можете представить себе мое состояние, когда уже на обратном пути, возле самого моста Куинсборо, меня остановил коп и снизошел до того, чтобы поинтересоваться, на какой такой пожар я опаздываю. Мне даже пришлось прикусить язык, чтобы только не блеснуть перед ним остроумием.

Когда я затаскивал на крыльцо последний ящик с растениями, произошло нечто удивительное. К дому подкатил автомобиль, который я часто видел раньше, с надписью «Полицейское управление» на дверце. Из него появился инспектор Кремер.

– Что там у Вулфа? – пожелал он узнать, поднимаясь по ступенькам крыльца.