Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— То, что здесь преступление, — очевидно, мотив его установить будет нетрудно, следовательно, все идет хорошо… А, господин Ленорман, здравствуйте, очень приятно…

Формери вовсе не было приятно присутствие Ленормана, который не скрывал своего пренебрежения к следователю.

— Смерть последовала часов двенадцать тому назад или немного больше, — сказал врач.

— То же самое и я думаю, — сказал Формери, — ну а какое было орудие преступления?

— Нож с очень тонким лезвием, — ответил доктор, — да, смотрите, лезвие вытирали после преступления платком убитого.

— Действительно, кровавый отпечаток лезвия очень ясно виден! Ну-с, теперь мы займемся допросом секретаря и слуги Кессельбаха. Думаю, они сообщат что-то интересное.

Чепман, которого перенесли в его собственную комнату, а также и Эдуард уже оправились от перенесенных треволнений. Секретарь подробно описал все происшедшее накануне: беспокойство Кессельбаха, приход господина, назвавшего себя Колонелем, и, наконец, нападение, жертвами которого они стали.

— Ну вот, видите! — вскричал довольным тоном Формери. — У него был сообщник, и вы слышали его имя. Марко, вы говорите… Это очень важно. Когда мы задержим этого Марко, дело сразу продвинется!

— Правда, но мы еще его не задержали, — сказал Ленорман.

— Погодите, всему свое время. Итак, господин Чепман, этот Марко ушел после Гуреля?

— Да.

— Ну а после этого вы ничего не слыхали?

— Так, время от времени… неясный шум… дверь была плотно закрыта.

— Какого рода шум?

— Голоса. Потом субъект…

— Называйте его настоящим именем: Арсен Люпен.

— Потом Арсен Люпен звонил по телефону.

— Очень хорошо. Мы наведем справки.

— А потом вы слышали, конечно, как он ушел?

— Да. Он посмотрел сначала, крепко ли мы связаны, и через четверть часа после этого ушел, заперев за собою входную дверь.

— Значит, после того, как он совершил преступление… Великолепно… Великолепно… Начинает понемногу проясняться… А еще что вы можете сказать?

— Потом мы больше ничего не слышали, наступила ночь, я уснул… Эдуард тоже, и только сегодня утром…

— Да, я знаю. Нам остается только определить мотив преступления. Но раз тут замешан Арсен Люпен, причина преступления ясна. Господин Ленорман, вы нигде не обнаружили следов взлома?

— Нет, нигде.

— Значит, кража была совершена из карманов убитого. Нашли его бумажник?

— Я его оставил в кармане пиджака, — сказал Гурель.

Все перешли в гостиную, где следователь убедился, что в бумажнике были только визитные карточки и бумаги, удостоверяющие личность Кессельбаха.

— Странно. Господин Чепман, вы не можете сказать, были ли у Кессельбаха деньги?

— Да, накануне убийства, то есть третьего дня, в понедельник, мы были в «Лионском кредите», где Кессельбах снял сейф…

— Сейф в «Лионском кредите»? Необходимо будет посмотреть.

— И Кессельбах открыл там текущий счет, с которого и взял шесть тысяч франков банковыми билетами.

— Великолепно. Теперь все ясно.

— Но есть еще один вопрос, господин судебный следователь, — продолжал Чепман, — покойный Кессельбах очень беспокоился в последнее время, и я вам скажу почему… у него был проект, которому он придавал огромное значение. Так вот, Кессельбах в связи с этим проектом, казалось, очень дорожил двумя вещами: ящиком из черного дерева, который он положил на хранение в «Лионский кредит», и черным сафьяновым конвертом, в котором у него были некоторые бумаги.

— А где же этот конверт?

— До прихода Люпена он при мне положил его в этот саквояж.

Формери взял саквояж и осмотрел его содержимое — конверта не было. Он весело потер руки и сказал:

— Ну, теперь все ясно. Мы знаем виновного, знаем, как он совершил убийство, и знаем, наконец, мотив преступления. Дело не протянется долго. Вы во всем согласны с нами, Ленорман?

— Ни в чем.

Все с удивлением посмотрели на Ленормана. Во время допроса приехал полицейский комиссар, и за ним, несмотря на стражу у дверей, пробрались репортеры различных газет и служащие гостиницы. Все они толпились в передней.

Несмотря на то что суровость Ленормана была известна всем и иногда доходила до грубости, за что ему случалось уже получать замечания от начальства, ответ был настолько неожиданным, что совершенно сбил с толку следователя и поставил его в тупик.

— Да ведь как же, — начал он, — нет ничего проще: Люпен — вор…

— Для чего он совершил убийство?

— Чтобы обокрасть.

— Виноват. Согласно показанию свидетелей, кража была совершена раньше убийства. Кессельбах был сначала связан, потом уже его обобрали. Для чего же было Люпену, который до сих пор не прибегал к убийствам, убивать связанного и, следовательно, безоружного человека?

Судебный следователь в раздумье поглаживал свои белокурые баки — это был его привычный жест, когда он не знал, что ответить. Минуту спустя он сказал медленно:

— На это можно найти много различных ответов.

— Каких, например?

— Это зависит от целого ряда обстоятельств и причин, нам еще пока не известных. Так, значит, мы с вами расходимся в определении мотива преступления? В остальном же мы, конечно, согласны.

— Нет.

На этот раз ответ был до такой степени резок, невежлив и даже груб, что следователь растерялся, не осмеливался возразить и стоял в смущении перед таким странным сотрудником. Наконец он пробормотал:

— Конечно, у всякого своя система.

— Но мне было бы интересно познакомиться с вашей.

— У меня ее нет.

Начальник сыскного отделения встал и сделал несколько шагов, опираясь на палку. Вокруг него воцарилось молчание. После продолжительного молчания он сказал:

— Я хотел бы осмотреть комнаты, прилегающие к этому номеру.

Директор отеля показал ему план гостиницы. Из комнаты Кессельбаха не было другого выхода, как только в переднюю. В комнате же секретаря была дверь, которая вела в апартаменты, предназначенные для госпожи Кессельбах…

— Осмотрим эти комнаты, — сказал Ленорман.

Формери не удержался, пожал плечами и проворчал:

— Что же там смотреть, ведь дверь была заперта на ключ, замок и задвижку, и окно тоже.

— Все-таки надо осмотреть, — повторил Ленорман.

Его провели в первую из пяти комнат, приготовленных для госпожи Кессельбах. Потом по его просьбе отперли следующие комнаты. Двери из одной комнаты в другую были заперты на задвижку с двух сторон. Он спросил:

— Ни одна из этих комнат не занята?

— Нет.

— Где находится ключ?

— Всегда в конторе.

— И никто сюда не мог войти?

— Никто, кроме лакея, которому было поручено проветривать комнаты и вытирать пыль.

— Позовите его.

Слуга по имени Густав Бедо сказал, что накануне, как и всегда, он вечером запер окна в этих пяти комнатах.