Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Кессельбах вздрогнул:

— Нет-нет… непременно ящик… мне надо все…

— Та-та-та! — расхохотался Люпен. — Попался, мой милый! Потеря бриллиантов тебя не очень огорчает… будут другие… А вот ящиком ты дорожишь больше жизни… Ну ладно! Ты получишь свой ящик, честное слово Арсена Люпена… завтра утром, по почте…

Он обернулся к телефону.

— Марко, ящик у тебя перед глазами? Что в нем особенного? Черное дерево с инкрустацией из слоновой кости… знаю, знаю… японский стиль из предместья Сент-Антуан. Больше ничего? А!.. Маленькая этикетка с голубой каймой с номером… торговая пометка без всякого значения? Хорошо… А что дно ящика — очень толстое? Нет, не очень. Черт возьми! Значит, нет двойного дна… Вот что, Марко, посмотри внимательней на инкрустацию внизу, или нет, лучше на крышке.

Люпен вздрогнул от радости.

— На крышке, на крышке, Марко! Кессельбах заморгал глазами… волнуется… А, мой милый Кессельбах, разве ты не заметил, что я за тобой слежу? Ну что же, Марко? Что ты там нашел? Зеркало на внутренней стороне крышки? Так… что, оно двигается? Нет? Ну разбей его тогда! Ах да, я говорю тебе, разбей его! Оно совершенно ни к чему! Его потом приделали…

Он закричал нетерпеливо:

— Фу ты, дурак какой! Не вмешивайся в то, что тебя не касается! Слушайся… Что? Письмо?

С торжествующим видом Люпен воскликнул:

— Что я говорил тебе, Кессельбах! Мы добьемся того, что нам нужно! Победа! Все бриллианты Капской земли и тайна миллионера.

Он приложил трубку к уху и продолжал:

— Читай, Марко, спокойно, внятно… Сначала конверт. Так… Что? Копия письма, находящегося в конверте из черного сафьяна? Хорошо. Ну-с, дальше… Разорви конверт, Марко! Вы позволяете, господин Кессельбах? Сознаюсь, невежливо, но что же делать? Рви, рви, Марко, господин Кессельбах разрешает… Ну что же? Отлично, читай.

Он внимательно слушал, потом сказал:

— Да-с, нельзя сказать, чтобы этого было слишком много. Итак, вот что там: простой лист бумаги, сложенный вчетверо, изгибы кажутся совершенно новыми. Так… Наверху, на правой стороне листа написано: один метр шестьдесят пять, мизинец левой руки обрезан, и далее идет подробное описание примет Пьера Ледюка. Хорошо… Все это написано рукой Кессельбаха… Великолепно… и посередине письма заглавными буквами: «АПООН». Вот что, Марко, ты оставь все это в покое, не трогай ни ящика, ни бриллиантов. Через десять минут я кончу с Кессельбахом, а через двадцать буду у тебя.

Люпен положил трубку на место, прошел в переднюю, потом в комнату, где лежали Чепман и Эдуард, посмотрел, не удалось ли им освободиться от веревок, и возвратился к своему пленнику. Лицо Люпена приняло решительное выражение.

— Кончены шутки, Кессельбах! Будешь говорить или нет?

— Что говорить?

— Не строй дурака! То, что ты знаешь об этом деле.

— Я ничего не знаю.

— Ты лжешь. Что значит слово «АПООН»?

— Если бы я знал, я не стал бы его записывать.

— Положим. Но откуда ты взял его? К чему оно относится?

Кессельбах ничего не отвечал.

Люпен заговорил нервным тоном, возбужденно:

— Слушай, Кессельбах, я сделаю тебе предложение. Сын медника из Аугсбурга и король воров могут заключить деловой союз без всякого ущерба для чести того или другого. Я ворую в домах, а ты — на бирже. Одно стоит другого. Итак, я предлагаю тебе, Кессельбах, объединить наши усилия. Ты мне нужен потому, что я не знаю. Я тебе нужен потому, что ты один ничего не сделаешь. Барбаре глуп, а я — Люпен. Это что-нибудь да значит. Идет?

Кессельбах молчал. Люпен продолжал голосом, в котором слышалась дрожь:

— Отвечай, Кессельбах! Если ты согласен — я через сорок восемь часов отыщу твоего Пьера Ледюка. Ведь все же дело только в нем? Не так ли? Отвечай же! Что это за человек? Почему ты его ищешь? Что ты знаешь о нем?

Лицо Люпена приняло угрожающе спокойное выражение, он положил руку на плечо Кессельбаха и сказал сухо:

— Одно слово: да или нет?

— Нет.

Люпен вынул из кармана в жилете миллионера великолепный хронометр, положил его к нему на колени, потом расстегнул Кессельбаху жилет, отодвинул рубашку и, схватив стальной стилет с золотой ручкой, лежавший на столе, коснулся острием того места, где тело слегка колыхалось от биения сердца.

— Последний раз я спрашиваю.

— Нет.

— Господин Кессельбах, сейчас без восьми минут три. Если через восемь минут вы мне не ответите, вы умрете.

На следующий день утром, в девять часов, инспектор Гурель пришел в «Палас-отель». Минуя лифт, он направился по лестнице на четвертый этаж, повернул направо в коридор и позвонил в четыреста пятнадцатый номер. В ответ на его звонок не послышалось ни звука. После нескольких безуспешных попыток он обратился к метрдотелю:

— Что с господином Кессельбахом? Его нет у себя?

— Господин Кессельбах не ночевал в номере, я его видел в последний раз вчера после обеда.

— Ну а его слуга и секретарь, где же они?

— Не знаю, я их не видел сегодня.

— Они тоже не ночевали в отеле?

— Наверное.

— Что это за «наверное»! Вы обязаны знать точно!

— Нет, господин Кессельбах занимает отдельное помещение, у него своя прислуга, и нас совершенно не касается, что у него происходит.

Гурель оказался в затруднении. Растерянный, он подал свою визитную карточку метрдотелю и спросил на всякий случай:

— Вы не видели, значит, как они вернулись?

— Нет, не видел.

— Но вы, конечно, видели, как они ушли?

— Тоже не видел.

— Так откуда же вы знаете, что они ушли?

— Мне сказал это один господин, бывший вчера около трех часов дня в номере четыреста пятнадцать.

— Какой господин? С темными усами?

— Да, я встретил его, когда он уже уходил. Он сказал мне: «Господин Кессельбах, его секретарь и слуга сейчас уехали. Кессельбах будет ночевать сегодня в Версале, куда вы и направите ему почту».

— Но кто был этот господин? От чьего имени он так говорил?

— Я не знаю.

Все это показалось Гурелю довольно странным, и беспокойство постепенно охватило его.

— У вас есть ключ от номера четыреста пятнадцать?

— Нет, нету. Кессельбах заказал себе особые замки.

— Пойдемте, позвоним еще.

Гурель снова несколько раз продолжительно позвонил в дверь номера четыреста пятнадцать. Ничего. Он уже было совсем собрался уходить, как вдруг нагнулся и приложил ухо к замочной скважине.

— Послушайте, — сказал он, — там раздаются стоны…

Он с силой ударил кулаком в дверь.

— Виноват, вы не имеете права…

— Это я-то не имею права? Еще чего!

И он удвоил силу ударов, но скоро убедился в бесполезности этого.

— Живо слесаря сюда, скорее!

Гурель шумно расхаживал взад и вперед перед дверью номер четыреста пятнадцать. Постепенно собирались кучками лакеи с других этажей, конторщики, служащие.