Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Спустившись вниз, где дорога соединялась с шоссе на Буживаль, лошадь пошла мелкой рысью. Автомобиль вздрогнул от бешеного усилия, рванулся вперед, в считаные секунды сравнялся с кабриолетом и…

Ленорман громко выругался. В экипаже никого не было!

Лошадь спокойно шла с опущенными вожжами, возвращаясь в конюшню какого-нибудь местного отеля, где был нанят экипаж.

Подавив свой гнев, начальник сыскной полиции спокойно сказал:

— Майор спрыгнул несколько секунд тому назад, когда в начале спуска мы на минуту потеряли из виду экипаж.

— Стоит только обыскать лес, начальник…

— Чтобы ничего не найти! Он уже далеко, ищите его! Преступник не из таких, чтобы попасться два раза в один и тот же день.

Они догнали молодую девушку, которая возвращалась вместе с Жаком Дудевилем, вполне оправившись от пережитого волнения. Ленорман представился ей и предложил проводить к дому. Он сейчас же стал расспрашивать ее об английском майоре Парбери. Девушка очень удивилась.

— Он вовсе не англичанин и не майор. Его фамилия не Парбери.

— Как же его зовут?

— Жан Рибейра, он испанец и по поручению своего правительства изучает школьное дело во Франции.

— Пусть будет так. Его имя и национальность нас мало волнуют. Это именно тот человек, которого мы разыскиваем. Давно вы с ним познакомились?

— Недели две тому назад. Он услыхал про мою школу в Гарше и так заинтересовался моей попыткой, что предложил мне ежегодную субсидию с условием, что я позволю ему время от времени следить за успехами моих учениц. Я не имела права отказаться…

— Конечно. Но надо было посоветоваться с кем-нибудь. Вы ведь знакомы с князем Серниным? Это надежный человек…

— О, я вполне доверяю ему, но теперь он уехал за границу.

— Разве он не оставил вам своего адреса?

— Нет. К тому же… что я могла ему сказать? Этот господин до сегодняшнего дня вел себя вполне прилично… Это только сегодня… Но я не знаю…

— Я попрошу вас быть со мной откровенной. Вы можете мне вполне довериться.

— Вот как все было: Рибейра приехал около часа тому назад, сказал мне, что его послала одна дама, находящаяся проездом в Буживале, и у этой дамы есть дочь, воспитание которой она хочет мне доверить, а поэтому просит меня немедленно приехать. Все это показалось мне вполне естественным. А так как сегодня свободный день и Рибейра уже нанял экипаж для поездки в Буживаль, я и согласилась.

— Но какая же у него была цель?

Она покраснела и ответила:

— Он хотел похитить меня. Через полчаса он мне признался в этом…

— Вы ничего о нем не знаете?

— Нет.

— Не знаете, где он живет? В Париже?

— Думаю, что там.

— Он у вас ничего не писал? Хотя бы несколько строк, или, может, он забыл какую-нибудь вещь, которая бы нам помогла при розыске?

— Нет, кажется, ничего. Ах да… впрочем, это едва ли имеет какое-нибудь значение…

— Пожалуйста, пожалуйста, говорите…

— Два дня тому назад он попросил позволения воспользоваться моей пишущей машинкой и с трудом — должно быть, он не умеет на ней работать — написал письмо, а я случайно увидела адрес.

— Куда же было адресовано письмо?

— В газету «Журналь».

— Должно быть, объявление, — заметил Ленорман.

— У меня есть сегодняшний номер, — сказал Гурель и подал газету Ленорману.

Тот развернул и стал искать на последней странице. Но вдруг ему бросилась в глаза фраза, написанная с обыкновенными сокращениями: «Мы просим сообщить всех, кто знает в Париже господина Штейнвега и его адрес. Ответ таким же путем».

— Штейнвег! — воскликнул Гурель. — Да ведь его привез Дьези!

«Да-да, — подумал Ленорман. — Это тот самый человек, письмо которого к Кессельбаху я перехватил. Человек, который навел миллионера на мысль разыскать Пьера Ледюка… Следовательно, они тоже стараются собрать сведения о Пьере Ледюке и его прошлом. Они тоже ищут».

Он весело потирал руки. Штейнвег был у него. Через час он будет с ним разговаривать, и тогда все наконец встанет на свои места. Дело Кессельбаха, самое трудное из всех, которые ему приходилось вести, можно будет поставить на полку.

В шесть часов вечера Ленорман вернулся в свой кабинет в префектуре. Он сейчас же послал за Дьези.

— Ну, что немец?

— Он здесь.

— Добился ли ты от него чего-нибудь?

— Нет. Он не говорит ни слова. Я ему сказал, что по новому распоряжению правительства иностранцы должны сделать по приезде в Париж заявление в префектуре о цели своей поездки, и провел его в кабинет к вашему секретарю.

— Сейчас я его расспрошу сам.

В это время вошел лакей.

— Одна дама желает вас сейчас же видеть, господин Ленорман.

— Карточку.

— Извольте.

— Госпожа Кессельбах? Проси.

Он встал навстречу молодой женщине и предложил ей сесть. Она была так же печальна и бледна. Госпожа Кессельбах протянула Ленорману газету «Журналь», указывая на то место, где было напечатано объявление о Штейнвеге, и сказала:

— Штейнвег был другом моего покойного мужа, и я думаю, что он многое знает.

— Дьези, — сказал Ленорман, — приведи того господина, который у тебя там дожидается. Ваше посещение, сударыня, не будет бесполезным. Только я попрошу вас, когда этот человек войдет, не говорите ни слова.

Открылась дверь. Вошел старик с седой бородой, с лицом, покрытым морщинами, бедно одетый, с забитым видом человека, вынужденного колесить по свету в поисках работы из-за куска хлеба. Он остановился на пороге, моргая глазами, сконфуженный всеобщим молчанием, и, чтобы скрыть свое смущение, мял в руках шляпу. Вдруг на его лице появилось удивленное выражение, и он проговорил робко:

— Госпожа… госпожа Кессельбах.

И, улыбаясь, не чувствуя больше робости, он подошел к ней и заговорил с акцентом:

— Ах, как я рад… наконец-то! Я думал, что мы никогда не увидимся… Я так удивлялся, что нет никаких известий от вас, ни телеграммы, ничего. Ну, как вы поживаете, как Рудольф Кессельбах?

Молодая женщина откинулась на спинку кресла, глаза ее наполнились слезами.

— Что с вами? — спросил Штейнвег.

Но тут вмешался Ленорман:

— Я вижу, вы многого не знаете из того, что случилось в последнее время. Должно быть, вы долго путешествовали?

— Да, три месяца… Я был в копях, потом возвратился в Кейптаун, оттуда я написал Рудольфу. По дороге я работал в Порт-Саиде. Рудольф, надеюсь, получил мое письмо?

— Он уехал, и я вам объясню причину его отсутствия. Но раньше нам хотелось бы получить некоторые сведения от вас по одному вопросу. Речь идет о лице, которое вы в разговоре с Кессельбахом называли Пьером Ледюком.