Жюль Лермина - Сто тысяч франков в награду

— Ну что же? Я жду.

Молодой человек, по-видимому, углубившийся в свои размышления, вздрогнул, словно его внезапно разбудили.

— Вы и есть доктор Бонантейль? — спросил он.

Это был тот же голос, который доктор слышал в соседней комнате.

— Точно так, — ответил пленник.

— Я очень извиняюсь, — сказал незнакомец, — за этот странный способ, к которому мне пришлось прибегнуть…

Доктор, закинув ногу на ногу, быстро прервал молодого человека:

— Боже мой, к чему эти формальности? Я не дитя и читал несколько романов, к тому же я знаю жизнь. Нетрудно догадаться, что в этом доме есть существо, нуждающееся в моей помощи. Я хотел бы вам заметить, что было бы более прилично, принимая во внимание мой возраст и положение, явиться ко мне в дом и там попросить меня о помощи. Моя честь и профессиональный долг стали бы вам лучшими гарантиями, чем все эти таинственные меры. Но что сделано, то сделано. Я буду вам очень признателен, если вы задержите меня ровно настолько, насколько это будет необходимо. А теперь я к вашим услугам.

Все то время, пока доктор говорил, молодой человек не мог скрыть своего нетерпения, но он невольно подчинился авторитету и строгости доктора Бонантейля.

— Вы не знаете причин, которые заставили меня поступить подобным образом. Перед таким человеком, как вы, я должен был извиниться, что я и сделал. Обстоятельства вынудили меня…

— Вы уже сказали это, — тихо заметил доктор. — Не будем терять время на бесполезные прения. К делу, пожалуйста, к делу…

— Прежде чем я начну говорить о нем, я должен потребовать от вас…

— Чего же?

— Сохранения тайны. Поклянитесь мне честью, что никогда и никому не откроете приключений этой ночи…

Доктор Бонантейль резко поднялся и, скрестив на груди руки, произнес:

— Когда вы, наконец, закончите со своими предисловиями? Если я откажусь дать клятву, вы что же, прикажете убить меня? Не думаете ли вы меня запугать?

Юный авантюрист составил ошибочное мнение о своем пленнике. Бонантейль во время долгих путешествий так часто подвергался всякого рода опасностям, что привык к ним, и в такие моменты, вместо того чтобы бояться, он, напротив, становился храбрее. Еще немного, и он вовсе отказался бы помогать в таких условиях. Молодой человек с достоинством проговорил:

— Я мог бы довольствоваться и простым обещанием с вашей стороны, если бы дело касалось меня одного, но речь идет о спасении другой… другой личности…

— Женщины, не правда ли? Я так и думал. Ну, довольно разговоров! Мужчина или женщина — не важно. Если человек страдает или его жизнь в опасности, человеколюбие предписывает мне исполнить долг.

— Однако, клянусь честью, если вы скажете кому-то хоть слово о том, что вы увидите или услышите здесь, несчастья не миновать.

Бонантейль, пожав плечами, проговорил:

— Какие громкие слова! Давайте покончим с этим. Повторяю вам, что вы не получите от меня другой гарантии, кроме уважения, которое я питаю к своей профессии.

Молодой человек после минутного колебания сказал:

— Есть еще кое-что… В настоящем случае речь идет о расстройстве умственных способностей. Сможете ли вы определить, как лечить такую болезнь, и отвечать на вопросы, не видя лица больной?

— Нет. Все дело в болезни: расстройство и беспорядок в мыслях отражаются именно на лице и в глазах пациента.

Услышав этот ответ, незнакомец снова задумался.

— Ну хорошо, идите же! — сказал он решительно немного погодя. — Я доверяюсь вашей чести, но повторяю, что малейшая неосторожность повлечет за собой страшные последствия.

— Я понимаю, — отозвался Бонантейль, — я понимаю!

Человек в маске подошел к опущенной занавеси и пригласил доктора следовать за ним. Бонантейль, мы не скроем, был сильно заинтригован. Несмотря на внешнее спокойствие, это таинственное приключение не могло не вызвать его любопытства. Без лишних колебаний он пошел вслед за незнакомцем, который, отдернув занавес, стал подниматься по лестнице, устланной толстым ковром, заглушавшим шум шагов. Оказавшись на втором этаже, молодой человек толкнул богато украшенную дверь и посторонился, чтобы пропустить доктора вперед.

— Проходите, — пригласил человек в маске.

Бонантейлю не нужно было повторять дважды. Комната, в которую он вошел, поражала роскошью. Стены и потолок будуара были обиты бело-голубой материей и отделаны серебром; люстра освещала комнату матовым светом, придавая обстановке фантастический оттенок. Больше всего доктора, однако, поразила женщина, неподвижно лежавшая на диване. Ее лицо было прикрыто легкой прозрачной вуалью.

— Вот та особа, о которой я вам говорил, — произнес молодой человек.

Его голос, до сих пор отличавшийся твердостью, вдруг смягчился, и доктор невольно взглянул на незнакомца, все еще скрытого маской. Через ее прорези господин Бонантейль увидел блестящие глаза. Лежавшая на диване женщина, по-видимому, не замечала ничьего присутствия. Спала она или находилась в бессознательном состоянии? Одной рукой она как бы поддерживала голову, откинувшуюся назад с удивительной грацией. Ни одно движение не обнаруживало в ней жизни. Доктор молча наблюдал: веки спящей были опущены, бледные губы полураскрыты.

— Если вы хотите, чтобы я вылечил эту несчастную, — наконец заговорил он, — вы должны рассказать мне, каким образом и при каких обстоятельствах все произошло. Словом, меня интересует история ее болезни. Я вас слушаю.

Ожидая ответа и не спуская глаз с таинственного существа, неподвижность которого делала его похожим на труп, доктор опустился в кресло. Опершись о камин, незнакомец также не спускал глаз с больной и, казалось, находился под влиянием какой-то магнетической силы. Доктору пришлось повторить свой вопрос. Молодой человек поднял голову и нерешительно ответил:

— Я сейчас удовлетворю ваше любопытство, но избавьте меня от объяснения причин, сблизивших эту даму и меня. Достаточно сказать, что они очень серьезны и трагичны…

Помолчав с минуту, он продолжал:

— Так трагичны, что иногда я даже опасаюсь за свой рассудок. Так или иначе, но вследствие… кризиса эта молодая особа, прежде такая живая и веселая, наделенная всеми лучшими качествами, впала в это состояние, из которого ничто не может ее вывести… Порой она просыпается и возвращается к жизни. Но и тогда, оглядевшись, она не произносит ни слова. В эти короткие моменты я стараюсь расспросить ее, растормошить, но все тщетно! Она лишь пристально смотрит на меня, но не узнает. Затем ее глаза тускнеют, и, спокойная, тихая, она опускается на подушки и пребывает в таком состоянии до двадцати часов. Вот и все, что я могу вам рассказать…

Бонантейль внимательно, не перебивая, слушал человека в маске, и потому от него не ускользнуло, что голос рассказчика порой становился дрожащим, а временами он даже сотрясался всем телом, хотя и старался это скрыть.