Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор

Тут можно читать онлайн Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классический детектив. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте LibKing.Ru (ЛибКинг) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Название:

1984. Скотный двор
Автор:

Джордж Оруэлл
Жанр:

Классический детектив
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.87/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор краткое содержание

1984. Скотный двор - описание и краткое содержание, автор Джордж Оруэлл, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

1984: Своеобразный антипод второй великой антиутопии XX века - "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли. Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда "общество потребления" - или доведенное до абсолюта "общество идеи"? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы.

Скотный двор: Антиутопия английского писателя Дж. Оруэлла. Животные, возмущенные отношением к ним хозяев, устраивают бунт и прогоняют фермеров, а бывшую ферму объявляют свободной республикой под управлением свиней. Сначала все идет гладко, но затем рядовые животные понимают, что они также находятся в рабстве, только теперь у своих же собратьев.

1984. Скотный двор - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

1984. Скотный двор - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джордж Оруэлл

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

At those moments his secret loathing of Big Brother changed into adoration, and Big Brother seemed to tower up, an invincible, fearless protector, standing like a rock against the hordes of Asia, and Goldstein, in spite of his isolation, his helplessness, and the doubt that hung about his very existence, seemed like some sinister enchanter, capable by the mere power of his voice of wrecking the structure of civilization.	Тогда тайное отвращение к Старшему Брату превращалось в обожание, и Старший Брат возносился над всеми -- неуязвимый, бесстрашный защитник, скалою вставший перед азийскими ордами, а Г олдстейн, несмотря на его изгойство и беспомощность, несмотря на сомнения в том, что он вообще еще жив, представлялся зловещим колдуном, способным одной только силой голоса разрушить здание цивилизации.
It was even possible, at moments, to switch one's hatred this way or that by a voluntary act.	А иногда можно было, напрягшись, сознательно обратить свою ненависть на тот или иной предмет.
Suddenly, by the sort of violent effort with which one wrenches one's head away from the pillow in a nightmare, Winston succeeded in transferring his hatred from the face on the screen to the dark-haired girl behind him.	Каким-то бешеным усилием воли, как отрываешь голову от подушки во время кошмара, Уинстон переключил ненависть с экранного лица на темноволосую девицу позади.
Vivid, beautiful hallucinations flashed through his mind.	В воображении замелькали прекрасные отчетливые картины.
He would flog her to death with a rubber truncheon.	Он забьет ее резиновой дубинкой.
He would tie her naked to a stake and shoot her full of arrows like Saint Sebastian.	Г олую привяжет к столбу, истычет стрелами, как святого Себастьяна.
He would ravish her and cut her throat at the moment of climax.	Изнасилует и в последних судорогах перережет глотку.
Better than before, moreover, he realized WHY it was that he hated her.	И яснее, чем прежде, он понял, за что ее ненавидит.
He hated her because she was young and pretty and sexless, because he wanted to go to bed with her and would never do so, because round her sweet supple waist, which seemed to ask you to encircle it with your arm, there was only the odious scarlet sash, aggressive symbol of chastity.	За то, что молодая, красивая и бесполая; за то, что он хочет с ней спать и никогда этого не добьется; за то, что на нежной тонкой талии, будто созданной для того, чтобы ее обнимали, -- не его рука, а этот алый кушак, воинствующий символ непорочности.
The Hate rose to its climax.	Ненависть кончалась в судорогах.
The voice of Goldstein had become an actual sheep's bleat, and for an instant the face changed into that of a sheep.	Речь Г олдстейна превратилась в натуральное блеяние, а его лицо на миг вытеснила овечья морда.
Then the sheep-face melted into the figure of a Eurasian soldier who seemed to be advancing, huge and terrible, his sub-machine gun roaring, and seeming to spring out of the surface of the screen, so that some of the people in the front row actually flinched backwards in their seats.	Потом морда растворилась в евразийском солдате: огромный и ужасный, он шел на них, паля из автомата, грозя прорвать поверхность экрана, -- так что многие отпрянули на своих стульях.
But in the same moment, drawing a deep sigh of relief from everybody, the hostile figure melted into the face of Big Brother, black-haired, black-moustachio'd, full of power and mysterious calm, and so vast that it almost filled up the screen.	Но тут же с облегчением вздохнули: фигуру врага заслонила наплывом голова Старшего Брата, черноволосая, черноусая, полная силы и таинственные спокойствия, такая огромная, что заняла почти весь экран.

Nobody heard what Big Brother was saying.	Что говорит Старший Брат, никто не расслышал.
It was merely a few words of encouragement, the sort of words that are uttered in the din of battle, not distinguishable individually but restoring confidence by the fact of being spoken.	Всего несколько слов ободрения, вроде тех, которые произносит вождь в громе битвы, -- сами по себе пускай невнятные, они вселяют уверенность одним тем, что их произнесли.
Then the face of Big Brother faded away again, and instead the three slogans of the Party stood out in bold capitals:	Потом лицо Старшего Брата потускнело, и выступила четкая крупная надпись -- три партийных лозунга:
WAR IS PEACE FREEDOM IS SLAVERY IGNORANCE IS STRENGTH	ВОИНА -- ЭТО МИР СВОБОДА -- ЭТО РАБСТВО НЕЗНАНИЕ -- СИЛА
But the face of Big Brother seemed to persist for several seconds on the screen, as though the impact that it had made on everyone's eyeballs was too vivid to wear off immediately.	Но еще несколько мгновений лицо Старшего Брата как бы держалось на экране: так ярок был отпечаток, оставленный им в глазу, что не мог стереться сразу.
The little sandy-haired woman had flung herself forward over the back of the chair in front of her.	Маленькая женщина с рыжеватыми волосами навалилась на спинку переднего стула.
With a tremulous murmur that sounded like	Всхлипывающим шепотом она произнесла что-то вроде:
'My Saviour!' she extended her arms towards the screen.	"Спаситель мой!" -- и простерла руки к телекрану.
Then she buried her face in her hands.	Потом закрыла лицо ладонями.
It was apparent that she was uttering a prayer.	По-видимому, она молилась.
At this moment the entire group of people broke into a deep, slow, rhythmical chant of 'B-B!...B-B!'--over and over again, very slowly, with a long pause between the first 'B' and the second--a heavy, murmurous sound, somehow curiously savage, in the background of which one seemed to hear the stamp of naked feet and the throbbing of tom-toms.	Тут все собрание принялось медленно, мерно, низкими голосами скандировать: "ЭС-БЭ!.. ЭС-БЭ!.. ЭС-БЭ!" -- снова и снова, врастяжку, с долгой паузой между "ЭС" и "БЭ", и было в этом тяжелом волнообразном звуке что-то странно первобытное -- мерещился за ним топот босых ног и рокот больших барабанов.
For perhaps as much as thirty seconds they kept it up.	Продолжалось это с полминуты.
It was a refrain that was often heard in moments of overwhelming emotion.	Вообще такое нередко происходило в те мгновения, когда чувства достигали особенного накала.
Partly it was a sort of hymn to the wisdom and majesty of Big Brother, but still more it was an act of self-hypnosis, a deliberate drowning of consciousness by means of rhythmic noise.	Отчасти это был гимн величию и мудрости Старшего Брата, но в большей степени самогипноз -- люди топили свои разум в ритмическом шуме.
Winston's entrails seemed to grow cold.	Уинстон ощутил холод в животе.
In the Two Minutes Hate he could not help sharing in the general delirium, but this sub-human chanting of 'B-B!...B-B!' always filled him with horror.	На двухминутках ненависти он не мог не отдаваться всеобщему безумию, но этот дикарский клич "ЭС-БЭ!.. ЭС-БЭ!" всегда внушал ему ужас.
Of course he chanted with the rest: it was impossible to do otherwise.	Конечно, он скандировал с остальными, иначе было нельзя.

To dissemble your feelings, to control your face, to do what everyone else was doing, was an instinctive reaction.	Скрывать чувства, владеть лицом, делать то же, что другие, -- все это стало инстинктом.
But there was a space of a couple of seconds during which the expression of his eyes might conceivably have betrayed him.	Но был такой промежуток секунды в две, когда его вполне могло выдать выражение глаз.
And it was exactly at this moment that the significant thing happened--if, indeed, it did happen.	Как раз в это время и произошло удивительное событие -- если вправду произошло.
Momentarily he caught O'Brien's eye.	Он встретился взглядом с О'Брайеном.
O'Brien had stood up.	О'Брайен уже встал.
He had taken off his spectacles and was in the act of resettling them on his nose with his characteristic gesture.	Он снял очки и сейчас, надев их, поправлял на носу характерным жестом.
But there was a fraction of a second when their eyes met, and for as long as it took to happen Winston knew--yes, he KNEW!--that O'Brien was thinking the same thing as himself.	Но на какую-то долю секунды их взгляды пересеклись, и за это короткое мгновение Уинстон понял -- да, понял! -- что О'Брайен думает о том же самом.
An unmistakable message had passed.	Сигнал нельзя было истолковать иначе.
It was as though their two minds had opened and the thoughts were flowing from one into the other through their eyes.	Как будто их умы раскрылись и мысли потекли от одного к другому через глаза.
'I am with you,' O'Brien seemed to be saying to him. 'I know precisely what you are feeling.	"Я с вами. -- будто говорил О'Брайен. -- Я отлично знаю, что вы чувствуете.
I know all about your contempt, your hatred, your disgust.	Знаю о вашем презрении, вашей ненависти, вашем отвращении.
But don't worry, I am on your side!'	Не тревожьтесь, я на вашей стороне!"
And then the flash of intelligence was gone, and O'Brien's face was as inscrutable as everybody else's.	Но этот проблеск ума погас, и лицо у О'Брайена стало таким же непроницаемым, как у остальных.
That was all, and he was already uncertain whether it had happened.	Вот и все -- и Уинстон уже сомневался, было ли это на самом деле.
Such incidents never had any sequel.	Такие случаи не имели продолжения.
All that they did was to keep alive in him the belief, or hope, that others besides himself were the enemies of the Party.	Одно только: они поддерживали в нем веру -или надежду, -- что есть еще, кроме него, враги у партии.
Perhaps the rumours of vast underground conspiracies were true after all--perhaps the Brotherhood really existed!	Может быть, слухи о разветвленных заговорах все-таки верны -- может быть, Братство впрямь существует!
It was impossible, in spite of the endless arrests and confessions and executions, to be sure that the Brotherhood was not simply a myth.	Ведь, несмотря на бесконечные аресты, признания, казни, не было уверенности, что Братство -- не миф.
Some days he believed in it, some days not.	Иной день он верил в это, иной день -- нет.