Эндрю Бергман - Большая чистка сорок четвертого года. Кот привратника

— Уверяю вас, это лишнее! — Я не на шутку встревожился.

— Берл, ну-ка поучи его уму-разуму!

— Угу, — сказал Берл и кулаком величиной с дыню нацелился мне в живот. Я успел прикрыться локтем, тогда он долбанул меня по голове, как будто я мало получил утром. Снова перед глазами замигало жёлтое, зелёное, и я уселся на траву. Для слабоумного этот Берл махался довольно шустро.

— Вставай, вставай, еврейчик, — сказала тетушка Раймонда.

Я поглядел на нее снизу вверх — ее личико напоминало кекс с изюмом. Впервые за время нашего общения миссис Фентон улыбнулась. А может, она вполне доброжелательная старушка? Этакая сердитая добрая фея?

— Уж еврейчика-то я всегда отличу, — ласково объяснила она мне. — Всегда отличу от кого угодно.

— Вы могли бы оказать неоценимые услуги Германии. Она перестала улыбаться:

— Вставай, черт тебя дери!

Я поднялся. Голова гудела как колокол. Прогулка за город удалась.

— Я был другом вашего племянника, — не додумался я сказать ничего умнее, что, впрочем, объяснимо — Берл приложился от души. В глазах до сих пор двоилось.

Она презрительно хмыкнула:

— Дюк был умный и ни с кем не водил дружбу, а уж тем более с еврейчиками.

— Если Дюк был умный, как же он позволил себя убить?

— Так ведь стреляли в спину! Если тебе известно, что его убили, ты должен знать, как это случилось.

— Его убил Ол Рубин?

Она ошеломленно уставилась на меня:

— Слушай, кто ты такой? Из полиции, небось?

Я покачал головой:

— Я представляю интересы людей, которых ваш племянничек надумал проверить на прочность. У вас он припрятал кое-какие ценные вещи. Ну, если конкретнее, пленки с фильмами. Если вы их отдадите, вам хорошо заплатят.

— Ничего не выйдет, мистер. Все, что Дюк здесь держал, здесь и останется. Будто у меня других дел нет, как только связываться со всякими разными проходимцами.

— Пять тысяч долларов на дороге не валяются.

— Где они, эти пять тысяч долларов?

— Я привезу их завтра же.

— Вот завтра и поговорим.

— Поговорим о фильмах с участием Керри Лэйн, не так ли? — уточнил я как бы невзначай.

— О чем, о чем? — переспросила она.

— О пленках, которые оставил здесь Дюк.

По ее глазам я заметил, что имя Керри Лэйн ей знакомо.

Она кивнула.

— Миссис Фентон, значит, пленки у вас?

Тут неожиданно оживился Берл:

— Эти пленки… пленки с голыми…

— Заткнись, — прошипела старуха.

— Фотографии или пленки, Берл? Пленки, которые показывают в кино?

— Не отвечай ему, Берл!

— Миссис Фентон, когда Дюк последний раз приезжал к вам?

— Месяц назад. Он меня часто навещал. Он мне как сыночек был родной…

Месяц назад? Я чуть не присвистнул. Выходит, Рубина одурачили дважды. Его заманили сюда, чтобы прикончить по дороге, вот оно что! А сначала его водил за нос Фентон, скрывал, где пленки. Бедного ублюдка дурили все кто хотел.

— Ну что, сам уберешься или попросить Берла тебе помочь?

— Сам, дражайшая миссис Раймонда, сам.

— Поучить его еще раз? — предложил Берл, всегда готовый услужить.

— Не надо. Он уходит.

Я сел в машину. Голова продолжала гудеть. Миссис Фентон и Берл смотрели на меня с крыльца, а я пытался понять, что же здесь произошло, в кошмарном этом Нью-Кингстоне. Тетушка Раймонда что-то сказала Берлу, тот взревел: «Да не трогал я их!..» — и бросился в дом, топоча, как слон.

Я повернул ключ зажигания, и верный «бьюик» унес меня из Нью-Кингстона в Маргарэтвиль, где я заглянул в аптеку-закусочную, уплел там две порции жареного картофеля с яичницей и беконом, выпил четыре чашки кофе и лишь после этого объявил сгоравшим от любопытства старцам, что миссис Фентон «необыкновенная, просто необыкновенная женщина». Было около одиннадцати, а Рубин явился ко мне в три — эти восемь часов показались мне восемью неделями. Дорожные рабочие на обочине шоссе только устраивались перекусить, а я — в своем пространстве и времени — уже закончил трудовой день и летел домой, в Санни-Сайд, одинокий ангел, выполняющий на грешной земле задание, смысл которого мне самому был до сих пор невнятен.

Четырьмя часами позже я плескался в ванне, на табуретке рядышком стояла, угадали, бутылка пива, репродуктор сообщил, что «Янки» чехвостят «Атлетику», этих горе-игроков со вставными глазами и протезами вместо рук (три — ноль!), а потом полилась нежная музыка. Телефон я предусмотрительно отключил. Все-таки Бог существует, потому что мистер Ливайн впервые за три прошедших дня наконец-то чувствовал себя человеком.

Понежившись таким манером в течение часа, я вылез из ванны, насухо вытерся махровым полотенцем, побрился, присыпал подмышки тальком и позвонил Китти Сеймор. Вкратце поведал о своих давешних приключениях и робко предложил вместе поужинать.

— Мне страшно, вдруг ты предложишь ещё и переспать с тобой, — засмеялась она.

— За это я готов даже заплатить.

— Как, Джек, ты теперь за это платишь? Очень интересно.

— Китти, ты у меня… это… из головы не выходишь. Так как насчет ужина?

— Дело в том, что вечером у меня гости, и я наготовила такое количество тушеной говядины, что хватит накормить армию русских. Может, почтишь нас своим присутствием?

— А что они за люди, твои гости?

— Несколько очень толковых ребят, военные журналисты, один бывший владелец ночного клуба, теперь он торгует дамским бельем, ну и две подруги-домохозяйки. Короче, люди поприличнее тех, с которыми ты имеешь дело ежедневно.

— Быть этого не может. Впрочем, приду. Когда сбор?

— В семь. Они не любят засиживаться, так что к полуночи мы останемся одни.

— Знаешь, я, наверное, буду сегодня очень усталым, но при известной доле сочувствия с твоей стороны…

— Ты получишь столько сочувствия, что девать будет некуда. Приходи поскорее.

Под жизнеутверждающую музыку из репродуктора я не торопясь оделся. Потом снова объявили спортивные новости, каковые оказались, увы, неутешительными: в конце восьмого периода левый филдер «Атлетики» выровнял счет, а в девятом «Янки» вовсе сникли, и под оглушительный рев трибун матч закончился победой «Атлетики». Когда наконец вернется с войны Димаджи? [5] Димаджи, Джозеф Поль — знаменитый американский бейсболист. Без него нам крышка.

Тушеная говядина была просто объеденье, да и компания подобралась действительно интересная, но я то и дело клевал носом и был ужасно рад, когда с порога прозвучали последние «скоро увидимся». Китти, закрыв за гостями дверь, повернулась ко мне:

— Надеюсь, ты не скучал?

— Нет, но я поднялся сегодня в три утра, колесил черт знает сколько времени из пригорода в пригород, дважды получил по тыкве, причем один раз весьма чувствительно, моего приятеля убили…

— Поэтому ты не в лучшей форме?