Михаил Кривич - Бюст на родине героя

«Вперед!» — снова ору я. Но, обернувшись, вижу, что из задней двери джипа вываливается человеческая фигура и, сделав каскадерский кувырок, распластывается на дороге. Снова выстрелы. Теперь, соображаю я, стреляют не в нас. Перекатывающийся по снегу Олег палит в джип, из джипа палят в него.

У Левушки отменная реакция. Он мгновенно подает назад, и Артем, высунувшись из машины, втягивает Олега в кабину. Ноги Олега еще волочатся по снегу, а «козел» уже набирает скорость.

— Можешь не гнать, — тяжело дыша, говорит Олег. — Два колеса я им посадил.

— Гнать, может, и не нужно, а валить отсюда надо побыстрее, — задумчиво произносит Артем, и голос его внезапно меняется. — Ты весь в кровище! Зацепило?

— Кажется, зацепило… — еле шевелит губами Олег. И вырубается.

— Гони! — кричит Артем.

Левушка остался возле гаража в машине, а мы с Артемом, держа под руки Олега, миновали вернувшийся на свой пост оранжевый «жигуль», вошли в гостиницу и поднялись на лифте в номер.

Артем стянул с Олега окровавленную куртку и разрезал ножницами рукав толстовки. Дырка, слава Богу, оказалась в плече, но, скорее всего, была задета кость — пришедший в себя Олег кусал губы от боли. Пока Артем накладывал повязку, я быстро собрал вещи.

— Сможешь идти? — спросил Артем.

Олег неуверенно кивнул.

Мы спустились вниз, и я подошел к златозубой администраторше, чтобы рассчитаться за номер.

Уезжаете? Уезжаем. Куда же вы на ночь-то глядя? До утра ни поезда, ни самолета. Да вот Ринат Гамизович пригласил на базу отдыха поужинать, там и заночуем, а с утра в аэропорт. Желаю вам хорошо отдохнуть. Приезжайте еще. Спасибо, обязательно приедем, непременно приедем.

— Нам туда нельзя, — шепнул мне Артем и показал глазами на дверь, которая ведет на улицу.

Мы вошли в ресторан и двинулись между столиков. Солист, надрывая голос, пел про поручика Голицына, на эстраде крутились световые вертушки, отбрасывая блики на танцующих, и странная группа — двое навьюченных сумками мужчин в верхней одежде и с ними третий, лицо белее мела, — не привлекла внимания посетителей. Или почти не привлекла — потому что с дальнего столика мне помахали руками три немца, с которыми я давным-давно, а прошла-то всего неделя, ехал в автобусе из аэропорта и потом, встречаясь, раскланивался, да усатый наладчик из Ангарска, бывший сосед по номеру, подмигнул мне из пляшущей толпы — довольный жизнью и худосочной девицей, которую склеил и теперь отплясывал с нею под Голицына.

Мы пересекли зал и подошли к выходу на кухню, возле которого, как всегда, кучковались официантки. И Валюша испуганными глазами уставилась на нас, готовая броситься к своему Олегу.

— Через подсобку на улицу, быстро! — приказал я ей.

И она поняла, что сейчас не до расспросов. Мы быстро, насколько позволяли заплетающиеся ноги Олега, прошли по кафельному полу мимо плит с замурованными котлами, мимо груд немытой посуды, потом по длинному заставленному ящиками с пустыми бутылками коридору и вышли через черный ход прямо к гаражу, за которым стоял с потушенными фарами, но подрагивающим мотором наш слегка примятый заслуженный «козел».

Мы вырулили на Ленинский, хвоста за нами вроде бы не было. Однако, вспомнив, что через полкилометра пост ГАИ, и рассудив, что он нам сейчас совсем ни к чему — береженого Бог бережет, — я предложил перед горкомом взять направо. Левушка послушно свернул, и я скосил глаза в сторону клумбы перед комитетско-милицейским крыльцом.

Бронзовый Степан был хорошо освещен. Он бесстрастно смотрел на здание, с которым так тесно была связана его жизнь, его взлет и падение, его, как пишут в некрологах, преждевременная кончина.

Левушка перехватил мой взгляд, усмехнулся и придавил газ, навсегда увозя меня от бюста нашего героя и из славного города Энска — его родины.

Олег поселился у меня. Очередная дырка в его плече, добавившаяся к афганским отметинам, оказалась неопасной, но крайне неприятной. Рана плохо заживала, он температурил, и мы решили, что лететь в Америку в таком состоянии ему не стоит.

Хотя квартира у меня и тесноватая, мы не мешали друг другу. Олег примирился с моим храпом, а я — с его настойчивым желанием вести хозяйство и наладить мне здоровое питание. С последним смириться было совсем нетрудно: Олег готовил отменно, несмотря на то что орудовать на кухне ему приходилось одной рукой, причем левой.

Продукты привозили Левушка и Славик. И старый мой друг, и мой драгоценный сынок так сошлись с Натановым бодигардом, что я порою испытывал странную ревность. Когда Левушка и Олег затевали многочасовую дискуссию о таинственном электронном инжекторе или о сравнительных достоинствах и недостатках резины «гудир», «данлоп» и «мишлен», я становился третьим лишним, и спорщики в упор не замечали меня. А Славик часами гонял с раненым гостем блицы-пятиминутки, со мною же за доску он садился редко и неохотно, хотя играю я ничуть не хуже Олега.

Частенько заглядывали и Артем со Стасом. Участники энской-шменской кампании вспоминали жаркие схватки на кладбище и при товарно-сырьевом парке нефтехима, а Славик и Стас, разинув рты, слушали бывалых ветеранов. Слушали и завидовали нашей боевой славе. Постепенно батальные сцены обрастали все новыми и новыми подробностями, и я потихоньку стал забывать, что было на самом деле, а чего не было.

Впрочем, в один из вечеров нам, ветеранам энской операции, пришлось потесниться и уступить место героя Стасу: первый канал показал снятый им и Нелли телесюжет о скелетах. Сделать крутой репортаж авторам не дали, а может, просто не получилось, так что вышло нечто довольно постненькое, вроде «Очевидного-невероятного»: короткие интервью с нашим бывшим соотечественником, а ныне крупным американским бизнесменом Шуркой — в Шереметьевском аэропорту, а также с его советским партнером Гришей Писаренко и заслуженным мацератором — на фоне вывески «Остео-траста» в морге на Пироговке; сырье и технологию его переработки благоразумно не показали, вместо этого Стас несколько минут проникновенно говорил в камеру о науке и просвещении, которым без скелетов и костей россыпью никак не обойтись, и о служении мертвых живым. Однако не стоит придираться — получилось довольно забавно, и мы искренне поздравили Стаса с новой творческой удачей.

И все же большую часть времени мы проводили с Олегом вдвоем. В общежитии он оказался на удивление покладистым и милым, даже застенчивым человеком. Всякий раз, когда ему приспичивало позвонить Валюше, он, смущаясь, спрашивал моего позволения, и я в конце концов вынужден был на него наорать: что за дела? звони сколько влезет и не спрашивай, ты у себя дома.

Олег набирал межгород, и они ворковали, а я деликатно убирался на кухню. Он весь сиял после разговора с Валюшей и потом мог часами говорить о своей общепитовской пассии, причем столь восторженно и целомудренно, что я просто диву давался, откуда такое у этого видавшего виды мужика. Однажды, едва не краснея от застенчивости, Олег спросил, что у нас с Барби. И тогда я задал давно мучивший меня вопрос: а что было? заказанная и оплаченная Натаном приятная услуга нужному человеку или настоящее? Да ты что, загорячился Олег, да разве такую купишь! Он и сам пытался подбивать под нее клинья, но куда там. И вообще, у нее моральные устои, что, впрочем, неудивительно — папаня-то баптистский проповедник. Больше он ничего не сказал, предоставив мне самому переваривать полученную информацию.