Елена Грушко - Следствие поручено мне. Повести о милиции

— Как же можно! — возразил Касьянов. — Я помню это дело. Экспертиза подтвердила идентичность почерка в записке с почерком Соколовского, совпали отпечатки пальцев на записке.

— Все так, Дима. — Сабуров встал и заходил по комнате. — У тебя хорошая память? Ты был на последней моей ориентировке? Так вот, ты должен был запомнить, что я сказал тогда.

— Да, вы сказали, что дело о всесоюзном розыске хотя и закрывается, но мы должны еще некоторое время наблюдать за этим районом. «Мало ли что», — сказали вы тогда.

— Мало ли что, — повторил Яков Андреевич. — Я, повторяю, сам видел убитого. Да, все говорило о том, что это Соколовский. Но лицо его было страшно изуродовано. Труп — в никудышном виде. И эти обстоятельства не давали мне покоя… Словом, нужно искать Колядина. Искать! — Сабуров подошел к Касьянову, и тот встал. — Вот что, Дима, ты сейчас садись на свой мотоцикл и жми в город, к Горохову. Скажи ему о моем желании возглавить поиск. Это раз. Второе — немедленно организуйте у той землянки, где вы были с Кочегаровым, засаду. Тебе помогут Савельев, Ахметов — ребята надежные. И третье — жди меня там же в самом скором времени. Ясно?

— Ясно, — ответил Касьянов, невольно вытягиваясь перед ним.

Когда дверь за гостем закрылась, Сабуров задумался. Несчастный случай?.. Ему вспомнилось, как однажды из-за его оплошности на охоте едва не погиб егерь.

Кабан-секач, раненный выстрелом Колядина, затаился на тропе. И когда тот показался вблизи него, черная взбешенная туша выскочила из-за валежины и острыми клыками чуть не поразила егеря: он успел укрыться за березу. Клыки почти на вершок пробили ствол дерева, от мощного удара кабан даже перевернулся вверх ногами.

Сабуров за несколько минут до этого подвернул ногу, застрял в цепких кустах чертового дерева, и помочь своему другу он никак не мог. Только самообладание помогло егерю спастись от гибели: на прыжке секач вышиб из рук карабин, и если бы не удар о березу… Егерь подхватил свое оружие и выстрелом в упор добил зверя.

Охота — это, конечно, риск. Неужели все-таки шатун?.. Все может быть.

Сабуров быстро стал собираться в дорогу, — в город.

В двенадцать часов дня позвонили из больницы:

— Приезжайте.

Сабуров вызвал машину, и через несколько минут оперативная черная «Волга» мчалась по широкой улице. Миновав светофор центрального поста, она повернула на шоссе и, набирая скорость, рванулась за город. Показалось высокое здание среди заснеженного парка, У подъезда «Волга» резко затормозила. Сабуров прошел в вестибюль, пахнущий лекарствами, сдал шинель, получил белый халат и медленно поднялся по широкой ковровой лестнице, продумывая предстоящий разговор со старым пчеловодом Степаном Аверьяновичем Кочегаровым.

— Проходите, товарищ Сабуров, — сказал молодой врач в пенсне. — Кочегаров ждет вас…

— Спасибо.

Степан Аверьянович лежал в самом углу палаты, у окна. Заметив под халатом гостя блестящие пуговицы мундира, старик натянул повыше одеяло и принял обиженный вид.

Сабуров радушно поздоровался, попросил разрешения побеседовать, назвал себя.

Старик отвернулся, помолчал с минуту, потом сказал запальчиво:

— Меда мне не жалко! Мне ить сейчас все одно — помру вот скоро… А только держал я пасеку для пользы обчества. Мне, окромя себя, поить-кормить некого, а если наш бригадир дурак, так это я и вам могу сказать. Почему он, варначий сын, не берет в рассуждение, што у меня от воды пчелы гибнут, а? Сколько раз говорил: построй плотину, семьи будут целы. А он? Ну да мне сейчас на все наплевать — и на пенсии проживу.

Сабуров с изумлением посмотрел на старика, потом на врача, стоящего в дверях. Больной явно был не в своем уме: какой мед?!

— Успокойтесь, Степан Аверьянович, — сказал в смущении подполковник. — Мне вашего меда, ей-богу, не надо…

— Как же не надо?! — Кочегаров повернулся к Сабурову. — А пошто тогда ко мне пришел, а? На меня поглядеть, да? Так я не девка красная!.. Этот ваш парнишка из милиции, конешно, нашел мою пасеку. Да только поимейте в виду, я сам уже хотел о ней сказать — мне за ей все одно следить уже невмоготу. Берите. Но только я бригадиру скажу прямо в его бесстыжие глаза — пусть ищет другого, я с ним больше не работаю.

Сабуров уже хотел подняться и уйти, когда Кочегаров остановил его вопросом:

— А Ваську-то нашли? Небось пасеку увидели, а про Ваську забыли… Эх, вы!..

— Нет, Степан Аверьянович, не нашли, — ответил Сабуров. — Не знаем, где и искать. Тайга…

— Тайга… — повторил ворчливо больной, — Тайга — это вам не прошпект али гулевар.

У Сабурова мелькнула мысль: а вдруг старик рассуждает трезво, а мед и пасека — это не бред?

— Да, тайга… — спокойно повторил Яков Андреевич. — Нелегко было найти вашу пасеку.

— Э-э, милок, пожил бы ты с мое в тайге! — с видимым удовольствием сказал Кочегаров. — Ить ежели не знать, в каком месте Тайменку перейти, разве когда найдешь? Дудки! Сколь молодцов ходило, а все мимо. Но тот парнишка, хоть и мало чего в лесу смыслит, а настырный. Ей-ей!.. Понравился он мне, жженки не пожалел для меня, уважил старика… Ну и я его отблагодарил.

— Как… отблагодарил? — спросил Сабуров заинтересованно.

— А так, товарищ офицер, што в России, коли люди в трудном деле познакомились, — они уже друзья. А друзьям ничего не жалко. И видел я, што шатун вроде к моей пасеке направился, а от следа того товарища не отвел. Нет! Хотя и знал: из милиции человек. Меня не проведешь!

— Значит, меда вам не жалко?

— Ни боже мой, берите и владейте! — подтвердил Кочегаров. — Мне даже лучше, душа ослобонилась от греха. Спокойно спать можно, никто не обворует. А то бы достался мед паршивцу Ваньке — и поминай как звали!

— Какому Ваньке? — быстро спросил Сабуров.

— Да вы же его знаете, бандюгу — Ваньку Соколовского! — сказал Кочегаров. — Мы же вместе его летом похоронили. — У старика дико вдруг заблестели глаза. — Он из-под земли-то вышел, вражий сын, и тут, паршивец, извернулся. И Ваську-егеря он упрятал — это я хоть перед Николаем-угодником свечку поставлю, Вот те! — Старик перекрестился двуперстием.

«Старовер, — машинально отметил Сабуров. — Что говорит? Из-под земли?.. Снова бред? Или есть основания?»

— Покойники не возвращаются, Степан Аверьянович, — тихо сказал Сабуров. — Напрасно беспокоитесь.

— Ан нет, — вздохнул Кочегаров. — Мы-то с тобой не вернемся. А Ванька-бес снова шастает. И Валета моего опадной колодиной погубил, а шатуна, заметь, не тронул, потому как сродственником стал зверью лютому. За меня Валетушка-то погиб. Ежели б не его, меня колодина хлопнула бы…

На глаза Кочегарова навернулись слезы. Сабуров мучительно пытался понять старика, ухватить хотя бы зернышко истины из его бессвязного рассказа. И откуда, спрашивается, такая уверенность, что Колядин пропал по вине Соколовского?