Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Верю. Гена всегда ратовал за возрождение русского меценатства. А куда и зачем уехал наш меценат?

— Как? Вы ничего не знаете? — удивилась виолончелистка. — Он поехал оформлять развод.

— Когда обещал вернуться?

— Ничего определенного он не обещал.

— Звонил оттуда?

— Нет. — Девушка опустила голову, и он видел, чего ей стоило не разреветься на глазах у гостя.

Машина Охлопкова неслась по шоссе с максимальной скоростью.

— Что там с фирмой Тимофеева? — поинтересовался шеф.

— Уже донесли! — недовольно пробурчал Данила. — Чехарда какая-то! Игорек никого не поставил в известность, фирму закрыл, сам испарился.

— Мне это не нравится. Направь туда наших людей. Пусть все хорошенько изучат.

— Уже сделал, Владимир Евгеньевич, — рапортовал помощник. — В том-то и петрушка, что вроде все в порядке. Не к чему придраться. Налоговая тоже рыщет. Как без этих шакалов? Но и они, кажется, обломились.

— Странно. Может, его просто похитили?

— И заместителя? И бухгалтера? Нет, Владимир Евгеньевич, они смылись. Сами. По своей инициативе. Осталась, правда, секретарша, но от нее ни слова не добьешься. Ничего не видела, не слышала, не знает.

— Кто с ней разговаривал?

— Я, собственной персоной. Правда, по телефону…

— Ясно.

Шеф снова замолчал, обдумывая полученную информацию, и не проронил больше ни слова до самой мэрии.

Он молча вошел в кабинет Светланы Кулибиной. Сбросил пальто и уселся в кресло.

Света в строгом сером костюме сидела за массивным, бюрократическим столом, на котором стоял письменный прибор из малахита с часами и глобусом, а также пара телефонов и пульт селекторной связи.

Мишкольц впервые был в этом кабинете, но особо не интересовался обстановкой. Все начальственные кабинеты похожи один на другой.

— С приездом, — приветствовала его Светлана. — Как долетел?

— Он жил у тебя? — не обращая внимания на ее праздный вопрос, спросил «изумрудный магнат».

— У меня.

— Кто его вызвал?

— Я. Нужно было оформлять развод и решать с детьми. Он собирался увезти мальчиков в Москву.

— И это все?

— Все.

— Неправда.

Мишкольц вынул из кармана коробку с сигарами и закурил.

— Ты куришь? — удивилась она. — Ты ведь не курил! Да еще сигары! Пижон! И вообще, выглядишь потрясно!

— Послушай, не морочь мне голову! Что тебе надо было от Генки? Он мог сорваться с места только из-за двоих людей в этом городе.

— Ты забыл, что он больше не служит у тебя?

— Это еще раз доказывает, что он приехал к тебе.

— Да, ко мне. — Она тоже закурила, по обыкновению, сигарету с ментолом. — И у нас могут быть тайны. Даже от тебя.

— А если его нет в живых? — Спокойно спросил Володя, и ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. — Как ты будешь после этого жить со своей дурацкой тайной?

— Не пугай меня. Я и так уже два дня почти не живу. Не сплю, не ем, только сижу на телефоне. Известно лишь, что он собирался к Тимофееву.

— Зачем?

— Могу сказать одно. Игорь вел двойную игру. Работал на тебя и на кого-то еще.

— Не понимаю. Какое дело до этого Балуеву? Ведь он приехал по твоим делам, а не по моим.

— Видно, наши интересы совпадают, — загадочно произнесла Света.

— Ясно.

Ему было ясно, что он больше не вытянет из нее ни слова.

— Мэр у себя?

— Он тебя ждет.

Лысоватый гражданин небольшого роста и невысокого полета мыслей, являвшийся главой городской администрации, встретил Владимира Евгеньевича с распростертыми объятиями.

— Разве можно так надолго покидать нас? Америка Америкой, а Родина все-таки нуждается в вас, молодой человек.

Мишкольцу было сорок, а мэру за пятьдесят, тем не менее он считал, что льстит магнату подобным обращением.

— Вы хотите сказать: Родина в опасности!

— Ну что вы! Зачем же сгущать краски? Однако имеет место чрезвычайное происшествие. ЧП, Владимир Евгеньевич. Настоящее ЧП. Пропал человек. Ваш друг, между прочим.

— Я в курсе.

— Не напоминает ли это вам исчезновение бизнесмена Кривцуна в девяносто втором году? И сына главы греческой общины Платонова в девяностом?

Мэр подвел его к определенной черте и ждал, что тот сделает определенные выводы.

— Не напоминает, — возразил Мишкольц. — Время было другое. Сейчас все куда стабильнее.

— Я так не считаю, — возразил мэр. — Если взять политическую ситуацию в стране…

Он битый час рассуждал о политике и экономике, полагая, что Мишкольц в своей Америке поотстал от жизни. Магнат же, напротив, постоянно следил за всем, что здесь происходило. Однако, не имея привычки перебивать собеседника, выслушал лекцию по политэкономии до конца.

— Вот видите, все не так просто, — закончил мэр, а потом задал главный вопрос, ради которого и пригласил Мишкольца. Ведь любая неустойчивая власть нуждается в советах. — Не собрать ли нам всех вместе?

— Кого? — сделал вид, что не понял, Владимир Евгеньевич, поставив мэра в затруднительное положение.

— Неформальных людей, — нашел нужное слово тот. — Можем собрать одних бизнесменов, — внес он существенную поправку, заметив, как поморщился Мишкольц. — Соберемся. Обсудим. Наметим дальнейшие перспективы.

— Не вижу смысла.

— А вот Светлана Васильевна поддерживает мою инициативу. И еще кое-кто. Люди хотят стабильности.

— Она не наступит сама собой, после очередного совещания.

— Я же сказал, только наметим перспективы.

— Ясно.

Мишкольцу было ясно, что мэр не отступится от своей идеи, но для себя он решил не принимать в этом участия.

В офис он заглянул на полчаса, чтобы убедиться в непрерывности процесса. Охлопков шелестел бумагами. Секретарша варила кофе.

— Я все подготовил к отчету! — распинался Данила.

— Завтра, — махнул рукой Владимир Евгеньевич.

Неожиданное возвращение в город бывшего помощника и его внезапное исчезновение ввергло магната в депрессию. Дела, в которые он любил уходить с головой, сегодня вызывали безразличие. Ничем не прикрытая лесть Охлопкова и стремление выслужиться раздражали. Он привык к тому, что помощник по-дружески приветлив с ним, может высказывать собственные суждения, возражать и даже горячо спорить, а не раболепствовать и не заглядывать начальнику в рот в ожидании, что тот изречет истину. Человек по природе независимый и предприимчивый, Мишкольц любил себе подобных.

Он велел отвезти себя к бывшему зданию обкома партии. Там в подземном гараже его дожидался новенький «ягуар» черного цвета. И до своего дома магнат уже добирался самостоятельно, отпустив охрану, тяготившую независимого человека.

Его встретила пустая пятикомнатная квартира, с витражными стеклами дверей, с огромным медным семисвечником в холле. Горничная приходила сюда раз в неделю, поливала цветы, вытирала пыль. Здесь было чисто и тихо, как на кладбище. А раньше, когда он возвращался из заграничных турне, его с радостными криками встречал Колька и сразу бросался на шею. И был еще угрюмый, измученный взгляд Кристины. Она-то прекрасно знала, что значат эти турне. Володя любил отдыхать на юге Венгрии, в поместье своего старшего сына, то есть виделся с первой женой, вечной соперницей. Были у него и другие увлечения, но однодневки Кристину не волновали. А сын — это навсегда. Бывает ревность безграничная, а бывает целеустремленная. Вторая, по силе и размаху, не уступит цунами, может пересечь океан и достигнуть альфёльдских степей.