Анатолий Ковалев - Кровавый источник

— С каким недоразумением… — повторила она вслух и вдруг неожиданно для себя заплакала.

О гибели Андрея она узнала случайно. Ей позвонила его мать после того, как Светлана вернулась из Москвы. Бывшая свекровь поставила ее в известность о похоронах, отчеканивая холодные, безучастные слова.

Андрей был самым младшим в семье и самым нелюбимым. С матерью всегда находился в состоянии боевой готовности. Еще когда учились в школе, Светлана не любила бывать у них дома — враждой был заражен воздух. Гадкий утенок в собственной семье. Его не понимали. Считали сумасшедшим. Им пренебрегали.

— Преподнес мне сынок сюрприз на старости лет, — ворчала в трубку свекровь. — Пришлось тащиться с гробом из такой дали!

— Как это случилось? — спросила ошеломленная Светлана, хотя понимала, что рано или поздно это должно было случиться.

— Убили. Кого-нибудь сейчас этим удивишь? Нашли его рабочие. Утром. В лифте дома, где он снимал комнату. В руке стодолларовая бумажка — заработал, видно. В карманах — две пачки сигарет. В комнате — ничего, кроме стихов. Вот так-то, Светуня. Жил человек. А для чего жил?..

Она тогда промолчала. Никак не заступилась за Андрея. Да и смешно было бы заступаться. Чего, спрашивается, развелась в таком случае, раз он такой хороший?

На похороны она приехала на своей машине. За спиной шептались: «Светка — бывшая жена!», «Вона как разбогатела — своя машина!», «Еще школьницей бегала к нему!», «Чего развелись? Гуляла!», «И правильно делала! Они гуляют, а нам нельзя?»…

Она краснела от откровенно изучающих ее взглядов и ругала себя за то, что находится здесь.

На поминки не осталась, сославшись на неотложные дела. Приехала в свою пустую квартиру, бросилась на кровать и проревела до утра — вот и все дела.

На работе все удивлялись — и чего это директриса третий день ходит с опухшими глазами? А ведь Андрей даже не знал, что она уже директор большого ювелирного магазина, думал — все еще обыкновенная продавщица. Какой-то доброжелатель сообщил об опухших глазах боссу.

Стародубцев позвонил ей в конце недели, прошедшей после похорон.

— Что? По Андрюхе убиваешься? — с ухмылкой в голосе поинтересовался он.

— Ты с ума сошел? Кто тебе такое сказал? — Она привыкла играть с ним в свою игру.

— Что же ты ходишь как опущенная в воду?

— Нездоровится.

— Чего вдруг? Раньше не жаловалась. Может, найти тебе место поспокойней?

— Например, на кладбище? Рядом с Андреем?

Она подождала, пока он перестанет смеяться, а потом тихо спросила:

— Зачем же ты так торопился, Дима?

— А это не твоего ума дело! — грубо оборвал он и повесил трубку.

Еще через неделю сам нанес ей визит.

«Сам! Сам!» — шептались испуганные продавщицы, когда он вошел в магазин с двумя амбалами-телохранителями по бокам и с английской бульдожкой на поводке. Да, не часто Стар, «звездный босс», посещал в последнее время свои владения. Время для визита он выбрал обеденное, чтобы покупатели не крутились под ногами, когда «его величество» шествует в директорский кабинет.

Невысокого роста, располневший, уже понемногу начинающий лысеть, с глазами невинного агнца, с вечной усмешкой на устах, юркий как мышь, вальяжный, манерный — вот далеко не полный портрет Дмитрия Сергеевича Стародубцева, в котором к тридцати пяти годам уже намешано было всякой всячины.

— Чего пригорюнилась, куколка? — чмокнул он Светлану Васильевну в обе щеки.

— А что мне прикажешь, песни петь, «казачка» отплясывать в честь твоего прибытия? — Она уже давно с ним не церемонилась.

Почувствовав с первых слов, в каком она настроении, Стар сделал своим телохранителям знак удалиться. Те повиновались.

— Чего приперся? — напрямик спросила она.

— Накорми Чушку, — жалобно попросил босс, указав на толстую безобидную бульдожку, растерянно озирающую кабинет Светланы.

— За этим, что ли? Так у меня не ресторан — ты, наверно, забыл?

— Ай-ай-ай! Какая бессердечная женщина, Чушь! — обратился Дмитрий Сергеевич к собаке. — Ну, не жадничай, Свет! Дай нам что-нибудь пожевать. Целый день мотаюсь по делам, а собака голодная.

Пришлось ей пожертвовать бутербродами с ветчиной, которые Чушка сжевала в долю секунды.

— Соседи не беспокоят тебя? — уже серьезно спросил босс.

— Какие соседи? — не поняла Светлана. — У меня за стеной профессор живет — чудный, как Днепр при ясной погоде.

— Голову мне морочишь? Или притворяешься? Я тебя про других соседей спрашиваю.

— Про каких? — Она на самом деле не понимала.

— Про тех, что в перчатках расхаживают. — Стародубцев как-то неестественно напыжился, что с ним редко случалось, хотя быстрая смена настроения была вполне в его характере.

— Ты про Мишкольца, что ли?

— Не про папу же римского.

— А почему он должен меня беспокоить, Дима? — Она насторожилась. — У нас вроде перемирие…

— В том-то и дело, что перемирие, а не мир. Потому я и спрашиваю.

— Ты что-то задумал?

— Почему я?

— Они? — Теперь она не на шутку испугалась. — С чего ты это взял?

— А кто, по-твоему, убил Андрея?

— Как?

— Вот так. Я не давал такой команды никому из своих людей! На фига, в таком случае, я отправлял тебя к нему, если бы решил все наперед? А как ты знаешь, его заявлением прокурору были задеты не только наши интересы.

— Погоди! — Она помассировала виски, чтобы собраться с мыслями. — Погоди! Но ведь никто, кроме нас, не знал его адреса… Твои люди его выслеживали, ждали, когда он придет в институт. Что же ты мне теперь сказки рассказываешь?

— Какая ты наивная, ласточка моя! Не мы одни могли его пасти.

— Не верю. — Она подняла на него глаза, полные слез, — нервы стали ни к черту. — Я тебе не верю, Стародубцев! У тебя были причины, чтобы избавиться от него!

— У них тоже они были! — заорал он.

— И все-таки это сделал ты, а не Мишкольц! Он не стал бы пачкаться! И не надо меня убеждать в том, что им надоело перемирие! Пусть я дура наивная, но тебя я знаю прекрасно! В данной ситуации война выгодна только тебе! Они переживают не лучшие времена, чтобы пойти на это!

— Не слишком ли ты много на себя берешь, ласточка?

— А ты?

На миг его лицо свело судорогой. Потом оно приняло прежнее благообразное выражение. Он встал. Подозвал собаку и направился к выходу. У самой двери обернулся и ласково сообщил:

— Да, куколка, я хочу войны. Слишком большой кусок пирога они оттяпали в свое время. — И, спрятав улыбку, добавил: — А в смерти Андрюхи я не повинен, хоть и точил на него зуб. Не надо мне приписывать чужие грешки. — На этом босс откланялся.

После его ухода она долго не могла прийти в себя. Сосредоточиться на одной, конкретной мысли. В то, что Андрея убил кто-то из окружения Мишкольца, она не верила. Это сделали свои. Возможно, и без команды Стародубцева. Но зачем? Ответ она нашла не скоро, но он казался истинным. Кому-то выгодно разжечь старую войну между двумя могущественными кланами.