Анатолий Ковалев - Кровавый источник

Он уже представлял, как Круча хмыкнет, пренебрежительно улыбнется, озарив его золотом своих зубов — не рот, а витрина! «И это ты называешь выгодным бизнесом? — с издевкой спросит он. И еще, чего доброго, добавит: — Я же сразу смекнул, что тебе надо с дамочками в цацки играть и не морочить голову серьезным людям!»

Мысли его прервал стук осторожного кулачка в дверь. Он просил, чтобы их с бухгалтером не беспокоили.

— Войдите, — недовольно пробурчал он.

Дверь открылась, и на пороге возникла Милочка, дама неопределенного возраста, с детской улыбкой и со старомодным пучком на голове. Она сидела на приемке.

— Людмила Николаевна, я ведь, кажется, просил… — начал он, но по выражению ее лица понял, что приемщица не на шутку взволнована. — Что там у вас?

— Владимир Евгеньевич, я без вас не могу. Там пришел какой-то молодой человек. У него необработанные материалы.

Конечно, Милочка не имела права принимать неограненные камни или слитки золота. Таких клиентов она отсылала прямо к нему. Ничего не произошло бы страшного, если бы она сегодня отшила клиента или попросила зайти в другой раз, ведь директор просил не беспокоить.

«Значит, что-то из ряда вон, — быстро сообразил Мишкольц, — не зря же она так взволнована».

— Что у него? Алмазы?

— Изумруды, — тихим голосом сообщила она и еще тише прибавила: — По-моему, очень хорошие.

— Сейчас гляну. Пусть подождет две минуты.

Это был расчет. Парень не должен себе воображать, будто его камнями сильно интересуются, а то начнет набивать цену. Пусть подождет две минуты, пять, десять.

Мишкольц закончил с бухгалтером и прошел в кабинет Людмилы Николаевны.

Парень произвел на Володю гнетущее впечатление. Белобрысый — волосы свисали жирными сосульками, красноносый — его замерзшая «картофелина» беспрерывно шмыгала, прозрачные слезящиеся глазки затаили что-то на самом дне. Парень одет был в старую, замусоленную «телагу», из-под которой выбивался грязный, скатавшийся шарф. Он сидел напротив приемщицы и мял в руках потертую кроличью ушанку.

«Похож на экскаваторщика, — съязвил про себя Мишкольц. — Клад, что ли, вырыл? Или ограбил кого?»

— А вот и директор! — обрадовалась Милочка, видно, присутствие парня тяготило ее.

— Что у вас, показывайте, — с ходу приступил директор.

Парень медленно полез в карман телогрейки. Вытащил оттуда маленький тряпичный мешочек и вытряс его содержимое на стол приемщицы.

Мишкольц никак не выказал своего удивления, только присел, потому что ноги подкосились, но тут же нашелся — достал из бокового кармана пиджака лупу.

Перед ним возлежали, как римские патриции, восемь довольно крупных камней темно-зеленого цвета.

Он подолгу рассматривал каждый изумруд, пока парень шмыгал носом у него за спиной.

Он не обнаружил ни одного изъяна. Такого качества камни никогда еще не попадали к нему в руки. Кроме того, к изумрудам он относился с пристрастием. Он любил их ненормальной, трепетной любовью, как любят детей.

Мишкольц взвесил каждый камень и назвал цену.

Парень помотал головой и назвал такую сумму, от которой можно было присвистнуть, но директор не присвистнул, а насторожился: «Он не экскаваторщик. Он знает цену этим камням. Или кто-то подсказал ему эту цену?»

— Вы уже кому-нибудь их показывали? — спросил он напрямик.

— Нет, — коротко ответил парень и опять шмыгнул носом.

Володя попробовал с ним поторговаться. Парень твердо стоял на своем. Володя специально тянул время, чтобы собраться с мыслями. Он еще раз внимательно разглядел этого странного для ювелирного магазина клиента, и в голове у него мелькнула догадка.

— Нет, по такой цене я не могу их взять, — подытожил Мишкольц, давая тем самым понять, что разговор окончен. Парень постоял еще некоторое время в приемке, помял свою захудалую шапку. Видно было, как он борется с самим собой. — Много приняли сегодня? — поинтересовался Володя у Милочки, не обращая больше внимания на парня. Тот, не попрощавшись, вышел и хлопнул дверью. Людмила Николаевна хотела было подробно отчитаться перед директором о принятом на комиссию товаре, но директор вдруг перебил ее и впервые обратился к ней на «ты»:

— Быстро проследи, куда он пойдет — налево или направо!

Сам же Мишкольц стремглав бросился в свой кабинет и в две секунды оделся.

— Направо! — крикнула ему из своего кабинета приемщица, когда он быстрыми шагами направлялся к черному ходу.

Он пробежал метров пятьдесят по двору и при выходе в переулок укрылся в арке ворот, потому что увидел, как посетитель их магазина бредет по переулку, озираясь по сторонам. Если бы Мишкольц не притормозил возле арки, они бы столкнулись нос к носу, а так — в своем черном пальто с норковым воротником и в норковой шапке он был почти незаметен на фоне наступившего декабрьского вечера.

Парень не торопился. Издали своей косолапой походкой он напоминал диковинного зверя, попавшего в незнакомый лес.

«Плохо ориентируется на местности. Приезжий! — заключил Володя, и это подтверждало его догадку. — А что у нас справа? Проспект. Ювелирных там вроде нет. А слева гостиница, и совсем неподалеку».

Он подождал, пока парень не вышел из переулка на проспект. Идти за ним Мишкольц не мог, потому что тот все время оглядывался.

Парень повернул налево. «Так и есть! — обрадовался Мишкольц. — Пошел в сторону гостиницы».

Ему пришлось снова бежать, чтобы не упустить клиента.

Выбежав из переулка, он сразу перешел на другую сторону проспекта — так легче было держать парня в поле зрения, оставаясь незамеченным.

В нескольких метрах от гостиницы парень зашел в продовольственный магазин. «Так. Пусть купит себе колбаски и водочки, — усмехнулся Мишкольц. — Ты уже в моих руках, голубчик!»

Все шло как по писаному. Из продовольственного он прямиком направился в гостиницу.

Через входную стеклянную дверь Володя видел, как портье выдает парню ключ от номера.

Когда дверь лифта за «экскаваторщиком» закрылась, Мишкольц влетел в вестибюль и обратился к портье:

— В каком номере живет этот, в «телаге» и в валенках?

Портье сразу понял, о ком идет речь, потому что подобные типы здесь были редкостью. Однако он не торопился с ответом и, смерив незнакомца неприятным взглядом из-под кустистых бровей, буркнул:

— За кого ты меня принимаешь, дружок? Я ведь не пионер, чтобы рапортовать.

Такой вариант Мишкольц предвидел и тут же протянул портье свой паспорт с десятидолларовой бумажкой внутри.

— Держи, пионер!

Тот долго и тщательно, как таможенник в аэропорту, обследовал паспорт, вытащив незаметно купюру и также виртуозно сунув ее в карман.

— Пятый этаж. Пятьсот семнадцатый номер, — тут же рапортовал портье.