Зуфар Фаткудинов - Убийство в старом доме

Уже минут через десять адской гонки Рябов заметил, впереди белое пятно машины. Она, не снижая скорости, резко повернула в сторону и помчалась по проселочной дороге.

Старшина напрягся: появилась небольшая надежда на то, что это именно та самая машина. В нормальном состоянии водитель так рискованно не будет поворачивать. Такие лихие повороты делают обычно лишь при автогонках или когда...

Внимание старшины привлек резкий поворот машины влево, отчего она какое-то время ехала, накренившись вправо, на двух колесах. Такие фигуры «высшего пилотажа» он видел на стадионе на показательной езде зарубежных автотрюкачей.

Свет фар «Волги» разогнал темноту по сторонам и Рябов уже мог различить марку автомашины. Это были «Жигули» белого цвета! Надежда стала перерастать в уверенность, и старшина от напряжения вспотел.

«Жигуль» мчался к реке, за которой начинался рабочий поселок. Рябов знал, что эта проселочная дорога перед речкой поворачивала к небольшой сосновой роще, а затем вскарабкивалась через узкий мост на возвышенность, где и начинались первые дома поселка.

Неожиданно для старшины преследуемая машина сбавила скорость и резко затормозила на мосту. Ее развернуло поперек. Проехать было уже невозможно.

Из кабины выскочил мужчина, пробежав немного, выстрел ил в бак автомашины. К черному, набухшему дождем небу взметнулось пламя, мгновенно охватившее всю машину.

Когда старшина подлетел на своей «Волге» к мосту, преступник уже несся словно ошалелый к рабочему поселку. Но стоило Рябову выпрыгнуть из автомашины как беглец несколько раз пальнул в его сторону. Одна пуля угодила в радиатор. Старшина бросился на землю. Но тут же, встав, рванулся к пылающей костром автомашине и, Прикрывая форменной курткой лицо от огня, проскочил между перилами и горящей машиной, пробежал мост и остановился у телеграфного столба. Ослепленный ярким пламенем горящего автомобиля, он почти минуту ничего не различал в темноте, хотя до боли в глазах напрягал зрение.

Тем временем преступник растворился в ночи.

Поиски его не дали никаких результатов. А «Жигули» как оказалось, были угнаны в тот день у одного торгового работника из соседнего райцентра.

Прошло несколько дней. Уголовное дело об убийстве гражданки Цветовой Анастасии Федоровны находилось в производстве у следователя прокуратуры Нуркаева, которому лейтенант Данишев регулярно сообщал результаты оперативно-розыскных мероприятий. Все эти дни они частенько виделись главным образом для обсуждения дальнейших шагов поиска преступников. Тяжелый груз поиска убийцы так и остался на Данишеве.

Ознакомление с уголовным делом Михаила Шпыру ничего существенного не дало. Его соучастник по квартирной краже Ким Петросвинов «завязал» с прошлым и не знал, почему Шпыру перебрался из Одессы в Татарию. В местах лишения свободы, как пояснил он, Шпыру ни с кем не сближался.

Вернувшись в райцентр после ознакомления с этим уголовным делом, следователь Данишев направился в больницу к Мурадову. Но он, как выяснилось, все еще находился в критическом состоянии и о беседе не могло быть речи.

Капитан Минаев посоветовал следователю заняться родословной потерпевшей Цветовой и попытаться собрать сведения в архивах о личности бывшего хозяина дома богача Аршева.

Немного подумав, сказал:

— Неплохо было бы, насколько это возможно, собрать информацию о людях, которые крутились вокруг своего хозяина. Но это очень кропотливая, изнуряющая работа. В помощь вам подключу двух сотрудников.

В паспортном столе по карточке учета Данишев установил, что Цветова Анастасия Федоровна, уроженка города Казани, прибыла в уездный городок в 1917 году.

«Значит, сюда приехала в возрасте восемнадцати лет, — подумал следователь. — А меняла ли она фамилию? Выходила ли замуж?»

Поездка в Казань внесла определенность: Цветова меняла фамилию, а документов, говоривших о ее замужестве, не было. В церковной книге даты рождения значилась также и ее сестра — Анна Цветова. Но ее судьба была неизвестна. И соответствующие запросы ничего путного не дали.

Родственников бывшего хозяина дома не установили. Старухи говорили, что он был один как перст божий и что родом он из Казани. Но бумаг, свидетельствующих обо всем этом, не нашли. О кучере богача, кроме его имени «Микола», никто ничего не знал. К тому же объявленный всесоюзный розыск Шпыру пока ничего не прояснил.

Все эти поиски, поездки, бесчисленные запросы убедили лишь в одном: искать преступников надо более продуманно и тщательно и исходя из других факторов. Данишев вспомнил слова одного профессора, преподававшего в университете, который подчеркивал, что отрицательный результат в научном поиске — это тоже результат, но свидетельствующий о необходимости избрания нового направления научных поисков. А расследование сложного уголовного дела — это вид научного исследования. Во всякой случае, оно имеет все элементы научного поиска.

«Прошло столько времени, — сокрушался Данишев, — а реальных концов, за что можно ухватиться, не видно. Какой же ход избрать, чтоб найти этого головореза? Казалось, вот-вот возьмем! Уже, можно сказать, был в руках и — вырвался. Ушел, да к тому же его соучастник Мурадов малость помешался. Психические отклонения его и вовсе — неожиданность; все карты спутали».

Следователь понимал, что попал в мертвую точку; когда дело не сдвинешь теми средствами, что есть в наличии, а инерционная сила иссякла.

За весь месяц работы он не испытывал такого огорчения, как сегодня. Настроение — препаршивое. Часто вспоминал Асию, и грустная улыбка отражалась на его лице. Ее он почти не видел с тех пор, как она на него разобиделась за то, что заходил к соседке Розе. Приревновала. Видел ее раз в коридоре. Но она лишь холодно поздоровалась. Назип, придя домой, завалился спать. Утром позвонил в больницу, решил попробовать побеседовать с Мурадовым.

В восемь утра был уже в палате. Мурадов, в бинтах, бледный как бумага, с почерневшими, впавшими, казалось, застывшими глазами, напоминал скорее мумию, чем выздоравливающего человека. Взгляд его был бессмысленным, но когда Данишев близко подошел к кровати, глаза Мурадова дрогнули и оживились.

Он тут же хриплым тихим голосом произнес:

— А-а. Сосед. Начальник. — Больной приподнял голову и напряженно уставился в лицо следователя. Потом как будто решил выложиться в одной длинной тираде. Быстро, неестественно для своего тяжелого состояния заговорил: — Я подозревал. Сразу подозревал. Ты — подсадная утка. Зачем? Зачем говорю? А затем — хошь изгнать из коммуналки, Нет-нет! Не надо, начальник. Не надо! Не надо, говорю. Без коммуналки — как без жратвы. Ах да, жратва, жратва! — Мурадов схватился рукой за голову. — Я у одного соседа картофелину — ам! У другого сухарик — ам! На кухне у зазевавшегося из кастрюли мосол — ам! Погрызу, погрызу, бултых обратно в кастрюлю. Так и живу! Жи-и-иву-у. Не надо меня. Не надо. Оставь. Оставь, начальник, в коммуналке. Оставь. Господи-господи! Оставь меня и ты... — Мурадов начал издавать нечленораздельные звуки.