Зуфар Фаткудинов - Убийство в старом доме

— Цветовой небось внучатым племянником доводишься, а? — выложил Минаев свое давнишнее подозрение.

— Откуда вам это известно? — вытаращил глаза бандит.

— Нам все известно.

Когда преступника в наручниках повели по аллее, капитан остановился у одной из могил.

— Слушай, Федор Николаевич, — обратился он к Мревлиеву. — Ты хочешь сюда еще возвращаться?

— Кто ж хочет сюда?..

— Будешь выкапывать своего дружка Мишку Шпыру из могилы утопшего студента или уж мы сами?..

Мревлиев сразу же сник и безвольно махнул рукой:

— Вы сами...

Так было установлено местонахождение трупа Михаила Шпыру.

Потом преступник рассказал, как поджег дом, как трижды бежал от милиции, как сделал попытку убить своего сообщника Самата, который был опасным свидетелем и мог его выдать...

Мревлиев на очередном допросе спросил следователя:

— Скажите, где та зацепка, которая вывела следствие на меня?

— Главная зацепка — собака. Потом — театральный билет...

Преступник схватился за голову.

— Ведь я ее, эту тварь, купил. Потом продал Цветовой: она воров боялась. Я же отравил этого пса. А он ожил. Ожил, гад! Появился снова через полгода. Однажды напал на меня, когда собирался спалить дом.

— Почему вы вспомнили о доме, о свидетеле лишь через год?

— Что-то мне стало не по себе в последние месяцы. Решил посмотреть могилу и дом. Взглянул на могилу — сердце захолонуло: перекопанная. Значит, начади искать. Дураку понятно. А у меня две ахиллесовы пяты: собака и старик, у которого купил ее. Да в придачу — Самат Мурадов. Решил убрать их... — Преступник, как от сильной зубной боли, завыл. — Ведь в прошлом году я безболезненно все это мог проделать. Безболезненно! И жил бы на этот миллион припеваючи. Ох, дурак! А теперь — вышка. Вот уж точно: был богачом — а стал мертвецом. — Преступник причитал, как помешанный. — Вот уж поистине: затишье — хуже всякой опасности. Не надо было верить этой тишине, благополучию...

Столь откровенный цинизм не смутил Данишева, и он заметил:

— Вы, гражданин Мревлиев, сами того не зная, повторяете иезуитские принципы. Иезуиты тоже утверждали: «Затишье — опаснее и хуже всякой бури, и самый опасный враг — отсутствие врагов».

Преступник небрежно махнул рукой: дескать, что ты, молокосос, понимаешь в жизни!

Данишев задал давно мучивший его вопрос:

— Откуда вам стало известно о существовании ценностей?

Мревлиев, словно готовый к этому вопросу, быстро ответил:

— От бабки письмо осталось. Оно было адресовано тете. Писал ей богач. Владелец дома и винного завода Аршев. Он любил Анастасию Федоровну. Письмо потом перекочевало к моей бабке. Я его нашел пару лет назад.

— А что, в письме прямо сказано о ценностях? Преступник пожал плечами.

— Прямо, не прямо. Но там было написано, что бежал почти нагой. И что богатство осталось у него дома... Вот я и прикинул (я все ж вуз закончил), решил — закопаны денежки. Так оно и вышло. А эта старая скряга, как собака на сене, близко к дому не подпускала. Я б подождал, пока она околеет, да прослышал, что исполком решение принял о сносе этого дома. Задумали кинотеатр поставить. Это и толкнуло.

«Да. Образованность и знания — страшные орудия в руках жестоких, эгоистичных, безнравственных людей», — подумал Данишев и распорядился увести обвиняемого.

Потом к Назипу зашел капитан Минаев.

— Ну, что ж, Назип Гатаулович. Вот вы и опровергли первоначальную версию о самоубийстве. Она, как оказалось, ошибочна. А ошибка в версии, как вы сами убедились, утверждает в конечном счете зло, жестокую несправедливость. Несправедливость: когда изуверы, негодяи и прочая мерзость блаженствуют на земле, вместо того чтобы нести наказание...

Позвонил участковый инспектор Шамов и сказал, что собака поймана, попала в капкан, поставленный на огороде.

У хозяина какой-то зверь крал кур и уток. К псу никто не решается подойти. Он одичал. Видимо, придется пустить в расход: на людей нападает. Пошли вот уже за ружьем, — Данишев доложил об этом Минаеву, и спросив у него разрешения, пулей вылетел из кабинета. Взял дежурный «Москвич» и понесся по адресу этого хозяйчика.

В огороде собралось несколько человек. Хозяин зарядил ружье, и все отошли в сторону.

Собака, вздыбив шерсть, то и дело показывая огромные клыки, зло смотрела на человека, нацелившего на нее ружье. Барс понимал, что происходит. Ведь он еще, будучи щенком, когда ходил со своими родителями паств стада овец, узнал, каким огнем грохочет эта палка с ремнем в как замертво падают извечные собачьи враги — волки.

Теперь почему-то люди стали к нему относиться, как к волку. Он понимал, что это злые, жестокие люди. Все беды начались у него через них прошлым летом. Но Барс не хотел принимать новый удар судьбы и, видимо, теперь уже последний. И самое обидное, что он ничего не мог этим людям поведать; что не он крал кур и уток. Сюда он забежал переночевать — уж очень напоминало это место его родной двор и его счастливую собачью жизнь...

Машина остановилась у самых ворот, выкрашенных в зеленый цвет. Назип с силой толкнул дверцу машины и бросился к воротам. Увидев, как пожилой мужчина поднял ружье, закричал так громко, как будто от этого зависела жизнь близкого человека:

— Останови-и-итесь!!! Что вы делаете! Стой!!!

Прицелившийся мужчина повернул голову и, увидев милиционера, опустил ружье.

— А что с ним делать? — оправдывался хозяин. — Он ведь вон какой зверюга... Голову откусит...

Назип направился к овчарке. За шаг до нее остановился.

— Ба-арсик! А я тебя давно ищу. А ты где-то пропадал. Про-опада-ал. И я смотрю, чуть совсем не пропал. Как же ты так, а? А еще таким умным считаешься. Умница ты? У-умница? У-умничка.

Назип присел на корточки, И морда Барса оказалась почти над его головой.

Пес увидел решительный взгляд добрых глаз этого человека и перестал злиться. Потом сел на задние лапы я стал скулить.

Данишев немного подождал:

— Барсику больно. Больно? Бо-ольно хорошему. Бо-ольно умничке. Ну что? Снимем капкан с твоей лапы? Сни-имем. Сейчас сни-имем.

Но собака снова зарычала, и в ее глазах блеснули злые огоньки, не предвещавшие лейтенанту ничего хорошего.

Пес привстал, мохнатый, закрученный колесом хвост выпрямился и казалось что он вот-вот прыгнет на Назипа и сомкнет свои огромные челюсти на его шее. Но малейшее движение вызывало у собаки сильную боль, парализующую ее желание и она, громко взвизгнув, снова приняла смиренную позу Данишеву почудилось, что у несчастного Барсика блеснули на глазах слезы, он тоскливо заскулил. Вдруг пес задрал голову кверху и завыл так громко и жалобно, что раздирающий душу собачий плач, казалось, заледенил безысходной тоской сердца всех присутствовавших здесь людей.