Виктор Акулов - Чужакам тут не место!

Нежданно-негаданно забыли, где наша машина. Еж решил:

– Будем ориентироваться на старинные здания. Машина около них.

– Здесь везде старинные здания. Народ не был воинственным.

Прохожие вопросительно жали плечами, когда слушали особые приметы того здания. Лишь одна девушка объяснила очаровательным, прокуренным голоском, куда идти.

В конце концов, машину обнаружили. Затем на «точку». Уже не везде Ежику продавали наркоту. Среди барыг пронесся слух, что русские кидают. В захолустье купили кокс. Ежик разрекламировал. Все, за исключением Малой, нюхали дома. Отчего извержение сил! Возле кухни пять велотренажеров. Мы крутили педали несколько часов подряд и болтали наперебой. Разве что не крутил Ежик. Как обычно, он растянулся на диване. Будто спал. Но это не сон. Сигарета выпадала изо рта. Диван дымился и тлел. Пожарник-Малая тушила морковным соком.

На кухне появлялись разноцветные дети. Малая дарила им игрушки и шоколадки. Отчего ее прозвали Сантой. Южные дети не знали Снегурочку. У Малой чернокожая любимица, по прозвищу Мелкая, кучерявая девочка. Малая мяукала, а радостная девочка бежала к ней с распростертыми объятиями. Малая выла по-собачьи – и девочка пряталась за стулом. Мелкая, подруга Малой.

Проснулись к обеду. Раньше – без толку. В магазине мало посетителей. Среди которых нужно раствориться в своей неприметной одежде. Нехотя глотали еду. Попадешь в мусарню – и неизвестно когда заморишь червячка, если не анаконду. Там обед в загадочной тьме.

Дни шли, бежали дни, летели. Одно и то же – дороги, магазы, горы, снег, заправки, участки.

На парковке мы осмотрели место, чтобы его запомнить. Не то опять «ау». Чифир спрятал ключи на колесо.

– А если эвакуатор?

– Не каркай. А то клюв вырастет.

– Я этот магаз уже знаю. – У Бороды огорченное лицо. – Плохое место. Всюду камеры.

– Грузись спиной к камерам. Насквозь твою спину не увидят.

Борода зря опасался. Ну поймают – и что? На электрическую скамейку не посадят. Испуг Бороды понятен: семья. Я не сомневался, что его закроют первым. Страхи притягивают свои причины.

Борода пошел первым, медленно шел, будто в ад. Всем сразу – нежелательно, лишнее внимание к себе. Пока ждали на улице, Ежик сливал информацию:

– Вчера Борода мне тему закинул: «Давайте красть и делить деньги поровну. Давай, Ежик, с пацанами потрещим. К тебе прислушаются. Ты, Ежик, умный. Ты наркоман».

– Это называется: на чужом +++ (за расшифровкой букв обращайтесь к Якубовичу) и сразу в рай, – сказал Чифир. – Судите сами. В мою куртку помещается теоретически двадцать бутылок. В его – семь. И куртку он перешивать не торопится. Ему некогда.

Магазин посетили по очереди. Остался пустой прилавок, где когда-то покоилась былая водка и прошлое виски. Теперь – пусто. Мышь с похмелья повесится. «Урожай» оставили в багажнике. Затем пешком к магазину неподалеку. Я разговаривал с Малой. Чифир, зануда, то и дело напоминал, чтобы говорили тише.

– Тебе мешаем? Чего прилип?

– Мусора в гражданке услышат русскую речь и проверят нас.

– Мы уже пустые.

– Не в этом дело. Привыкнешь говорить порусски и забудешься.

Чифир прав. Поймают с товаром – задержат до выяснения обстоятельств. Еще три дня взаперти. Отчего мы шифровали разговоры. Например, видеокамеру называли «глазом». Ведь слово видеокамера одинаково на разных языках.

Точно не знаю, каким боком «засветились» в следующем магазине. Перед камерами не грузились. Но тут уже не впервые. Вероятно, на тех же камерах заметили, как прежде многократно наполняли корзины, а выходили пустые. Я и Чифир меж собой не болтали. Однако совпало, что на разных кассах стояли одновременно с молоком на «отбив». Алкогольные молочники. На кассах нас пропустили секунда в секунду. Какое совпадение? И тут… Нет, стоп. Вначале – краткая хроника задержаний в Европе. Итак. 94-й год. Продавец не верит глазам: о, мистика, воруют. 97-й. Глазам, да-да, уже верят. Прозрели наконец-то. Но прикрывает рукой глаза. Иначе, о ужас, придется ругаться. Продавец пока стесняется. За ругательства ему не платят. 99-й. Глубокий вдох и продавец осмеливается: «Извините. Нет, тысяча извинений. Кажется, в вашу прелестную сумку случайно попало десять бутылок отборного виски». – «Э-э-э… М-м-м». – «Ну ладно. Ну, показалось, наверное». Теперь нулевые. Глубокий вдох продавца: «Я подозреваю, что вы украли». Далее – 03-й год. «Отдай бутылки! – Не у себя дома. Не кричи. И дома, у себя, не кричи».

Это не шутки. Примерно так действительно было. А вот наши дни. Я и Чифир стартовали от касс. Выход загородил маленький, шкет, охранник:

– Что у вас в куртках? Я давно слежу за вами. Чифир взялся за старый обкатанный приемчик: бла-бла-бла про адвоката. И вдруг крикнул: «А-аа!» Надеялся, что свергнет охранника в шок и убежит. Но – нет. Сторож, видно, уже наученный и прожженный, выхватил по-ковбойски из кармана электрошокер. «Бз-з-з». Старый ребенок Чифир упал на пол. Я отвернулся. Его окружили продавцы и просто зеваки. Сторож не спускал с меня глаз. Я прикинулся статуей. И без адвокатов. И вспомнилось, как мне вешали просроченную, заплесневелую информационную лапшу, будто тут манекены вместо охранников.

В участке карманы куртки оторвали. Раз на раз не приходится. Порой куртки конфисковали. Дескать, приспособлена для краж. На допросе полисмен расспрашивал, бу-бу-бу, расспрашивал. А я водил пальцем по столу. Будто рисовал забавных человечков на забавном островке.

Через три дня камеры-одиночки свободен. Чифира отпустили раньше и на все четыре стороны из участка. Моя же прописка в пригороде. Поэтому передали знакомому вокзальному полицейскому. Я ему тоже вспомнился. Его нравоучения не цитирую. Бумага, боюсь, вспыхнет.

– Вынь руки из карманов, когда я с тобой разговариваю!

Он купил билет на мои деньги. Затолкал в вагон. И стоял на перроне, пока мой поезд не тронулся.

Я спрыгнул на следующей остановке, чтобы занять обратный поезд. В Базеле прошмыгнул по вокзалу с оглядкой: нет ли отправителя?

Чифир и остальные дождались меня неподалеку. Когда я приветствовал всех пожатием рук (в том числе и Малую), к нам подошел грязный алкоголик:

– Эй вы! Дайте денег! Быстро! Я хочу виски! Алкоголик требовал инвестиции аж на трех языках. Наглый. Я – и то не такой наглый, когда граблю. Если даже не скромнее я.

По дороге сел аккумулятор машины. Съехали на обочину. Кроме Малой, которая за рулем, толкали вчетвером. Вскоре помогли двое прохожих. Чернокожие. Белые не помогли бы. Они воспитаны на службах спасения.

Машина тронулась и… завелась.

Дома Чифир вертел в руках пакетик коричневого порошка.

– Что это? – Кокс.

– Темноват для кокса. Чифир будто не слышал:

– По вене пущу. Так экономнее.