Василий Боярков - Авантюра, валюта и кровь

– Да, вы что, «бездумные олухи», совсем обалдели?! Вы почему доставили их сюда, не завязывая глаза?! Всем давно уже было указано, что в центральный офис людей приводят лишь в исключительных ситуациях, и притом в режиме полнейшей секретности! Хорошо еще если «поганые америкосы» нашей многообразной Москвы не знают, а ежели вдруг, окажется, знают?! Кто-нибудь сможет за их неведение поручится, ну?!

– Юрий Карпович, – послышался спокойный, уверенный голос, имевший настолько властные интонации, что было бы невозможно хоть как-нибудь им воспротивиться, – давайте, пожалуйста, тише; я думаю, наши ребятки осознали допущенную ошибку и больше с их стороны такого не повториться.

– Действительно, босс, мы всё поняли, босс, – заверил Когана огромный верзила, имевший звероподобную физиономию и похожий на страшного монстра, – мы просто подумали, что раз им отсюда не выйти, то зачем нам конспирировать людей, которые и без того уже никогда и ничего никому не расскажут.

– Ты так подумал, Верзила? – как оказалось, среди бандитов его называли именно так; именно заслуженным прозвищем, злорадно улыбаясь, и обратился к нему Мак-Коган. – А знаешь ли ты, «сообразительный тугодум», сколько они задолжали нам денег?

– Нет, – неуверенно ответил поникший преступник.

– То есть ты не знаешь, сколько с их непосредственной помощью пропало денег из «нашего общака»? – продолжал Юрий Маркович, делая особый упор на последнее слово. – Правильно ли я понимаю?

– Совершенно верно, – заверил Верзила, погружаясь в сильнейшую задумчивость и начиная нервозно «потряхиваться», прекрасно понимая, какую жуткую совершил оплошность, а главное, какая участь его впоследствии ожидает, – что теперь делать-то, может, возможно всё как-то исправить?

– Стоп! Если я не ошибаюсь, Вы ничего и не знаете? – поинтересовался Юрген, обращаясь к послушным пособникам. – В общем, идите пока постойте за дверью, «предприимчивых же проказников» оставьте у нас: мне с ними необходимо обстоятельно побеседовать, – заулыбался Мак-Коган, обращаясь уже к Майклу и его прекрасной подружке.

– Ну что, господа любители, – начал он со вступительной речи, не сулящей ничего более или менее доброго, – я называю вас так потому, что вы хотя и провернули ловкую комбинацию вроде бы как незаметно, но тем самым совершили величайшую глупость – какую? – Вы, «полные недоумки» посмели совершить хищение денежных ассигнаций, принадлежащих самой крупной и одновременно грозной преступной организации, существующей в настоящее время в мире; да, да, «презренные голубки», русская мафия славится по всему мировому сообществу и никто – вот так запросто! – не рискует с нами тягаться; вы же, «бездумные идиоты», вдруг почему-то решили, что вам дозволено безнаказанно запустить «поганую лапу» в наши «священные денежки».

– Мы не знали, что доллары Ваши, – робко попробовал возразить перетрусивший комбинатор; он отлично знал, что отпираться в настоящем случае будет полностью бесполезно, напротив, требовалось искренне повиниться и попробовать найти вариант, выгодный для обеих сторон, – изначально предполагалось, что капиталы государственные, а обкрадывать «проклятых чинушей» никогда не считалось зазорным.

– Что ты мелешь? – «зарычал» безжалостный гангстер, опять начиная нервничать и хватаясь за карманный пистолет «Bереtа piсо», – ты мне хочешь сейчас «пропеть», что не ведал, чьи вы денежки «прикарманиваете» – так, что ли, прикажешь, тебя понимать?

– Да, – несмотря на грозное оружие, совершенно откровенно ответил Майкл Мэссон, – неужели Вы думаете, что, имея внушительную преступную практику, я бы рискнул позариться на столь «опасные деньги»?

– Объясни: почему ты вдруг решил, что доллары государственные? – произнес из-за шторы грохочущий голос, леденящий душу и вызывающий еще большую тряску. – Что тебя к неподтвержденному факту подвинуло?

Вконец перепугавшись, пройдоха вдруг замолчал и искоса стал посматривать на не менее струхнувшую компаньонку, ожидая, что в разговор теперь вступит она, а заодно и расскажет, что же случилось на самом деле; но она либо до такой степени перетрусила, что совсем потеряла дар речи, либо же просто-напросто смирилась с неотвратимой судьбой и, опустив пониже белокурую голову, молча стояла, практически не подавая признаков жизни – и, единственное, что непроизвольно бросалось в глаза, как она с силой давит ногтями в ладони и как из них сочится багрово-алая кровушка.

– Ладно, – пробурчал недовольный мистер Мак-Коган, – можешь особо не напрягаться и не ждать от так называемой компаньонки признательных монологов, тебя все едино никак не оправдывающих. К чему я говорю? Все просто: ты, отпетый авантюрист, сам должен был убедиться, что за груз собираешься грабить… или я в чем-то сейчас неправ?

– Прав абсолютно, – нехотя согласился Мишин, – но как нам искупить образовавшуюся вину, ведь есть же, наверное, какой-то особенный способ?

На некоторое время участники едва ли не исторической беседы, проводимой в криминальном мире столицы, замолкли, вероятно, каждый собирался с какими-то определенными мыслями и выдумывал, как в непростой ситуации выторговать себе побольше незаслуженных привилегий. Наконец Мак-Коган продолжил:

– То условие, что твоя подружка «набрала сейчас в рот воды» и молчит «как рыба об лед», ей самурайской чести не делает: всем здесь присутствующим вполне очевидно, что она развела тебя, как «последнего лоха», «подписав» на заранее гиблое дело.

От произнесенных слов Мэссона сильно залихорадило: он прекрасно понимал, что рассказчик недвусмысленно намекает на отнятие жизней у наглецов, осмелившихся без надлежащего разрешения запустить руку в пресловутый «бандитский общак», что считалось делом, и неслыханным, и абсолютно недопустимым. Но в следующий момент из-за шторы прозвучал замогильный, гробовой голос, не знавший среди преступников возражений, вот только на этот раз он звучал более или менее ободряюще:

– Я полагаю, убивать провинившихся людей будет делом нецелесообразным и пока еще преждевременным; напротив, необходимо поручить им пополнить растраченные ими денежные запасы и, как водится в аналогичных случаях, обязательно с увеличением вдвое.

– Как удвоить?! – не выдержала девушка, словно бомба замедленного действия в одночасье «взорвавшись» и брызгая кругом «бриллиантовыми слезами». – Но это же практически невозможно!

Одновременно Майкл больно ущипнул Карен за руку, молчаливо предупреждая, чтобы она лучше побольше молчала и поменьше говорила, раз уж с самого начала избрала немую тактику ведения сложной беседы; лично для себя молодой человек отчетливо понимал, что вначале им необходимо получить возможность отсюда выйти, и притом желательно как можно меньше потрепанными (для убедительности в похожих случаях людей было принято избивать), а оказавшись на вольном воздухе, они уже что-нибудь да непременно придумают.