Александр Усовский - Contra spem spero

— Уф-ф-ф, блин, свежий воздух! — Одиссей несколько раз присел, помахал руками, а затем, остановленный в своих физкультурных экзерсисах подполковником, нехотя сел в припаркованный у борта грузового «мерседеса» тёмно-синий «додж-караван».

Левченко повернулся к водителю, молча ожидавшему его у кабины грузовика.

— Так, Ян, здесь твоя миссия кончается. Хорошо, что не оформлялись по ТИРу…. Дальше, как договаривались — едешь строго на север, до литовской границы, но её не пересекаешь — останавливаешься где-нибудь в Миколайках. Заодно в аквапарк сходишь. Ждёшь там моего звонка — и только после него продолжаешь движение. Добре?

Водитель кивнул.

— Добре, буду ожидать.

Подполковник достал из кармана брюк пачку денег, протянул водителю.

— Здесь две тысячи долларов, переждать пару-тройку дней хватит.

Шофёр молча взял деньги, небрежно сунул во внутренний карман куртки.

— Буду чекат стейно длоуго, яко тшеба. Надо три — три. Надо десят — десят.

Левченко протянул ему руку.

— Тогда — до встречи. Счастливого пути!

Водитель пожал протянутую руку и, улыбнувшись, ответил:

— И вам — добре цесте! — После чего, не спеша, сел в кабину и, на прощанье помахав рукой и посигналив аварийкой, двинул свой «мерседес» со стоянки.

Левченко, внимательно осмотревшись вокруг — насколько это было возможно в ночной тьме, лишь немного разбавленной слабым и неверным светом двух фонарей, подвешенных на столбах на выезде с пустынной стоянки на окраине Люблина — сел в арендованный «додж».

— Ну что, Дмитрий Евгеньевич, мы в Люблине — а это значит, что не избежать мне заплыва через Буг?

Подполковник усмехнулся.

— Не хочется до Родины вплавь добираться?

Одиссей пожал плечами.

— На улице — плюс два, температура воды в Буге будет от силы плюс пять…. Как-то не радует.

— Ладно, не боись. Карбышева из тебя делать не буду.

— А тогда… тогда как? — озадаченно спросил Одиссей.

— Сейчас увидишь. Садись поудобнее, ехать тут недалеко, но всё равно — лучше с комфортом.

— А куда ехать, если не секрет?

— До шпиталя. Ладно, всё, угомонись, возьми вон лучше там, в пакете — колбаса и хлеб, в термосе — горячий кофе, поешь чуток.

Не ответив, Одиссей взял в руки лежащий на пассажирском сиденье пакет, развернул его, и, обнаружив там означенные продукты — радостно улыбнулся.

— Ну наконец-то! Тех продуктов, что вы мне выделили, до вчерашнего утра хватило — почитай, тридцать шесть часов на сухофруктах пришлось перемогаться!

— Между прочим, орехи и сухофрукты — самая полезная еда. Минимум объёма, максимум пользы.

— Угу, — промычал Одиссей, откусив кусок колбасы и ломая хлеб, — шамая фалешная иш фшех шухих шмешей…

— Ладно, ешь, не отвлекайся на разговоры — и меня не отвлекай: я в Люблине второй раз в жизни, а с тобой на борту надо ехать оч-ч-чень осторожно…

Минут за десять «додж» под управлением Левченко довёз их до довольно мрачного и изрядно пожилого двухэтажного здания из серого песчаника — весьма напоминавшего тюрьму или казарму.

— Это больница? — удивился Одиссей.

— Не совсем. Это подстанция Броновице воеводского управления скорой помощи.

— И что мы будем здесь делать?

Подполковник старательно припарковал машину — поставив её как можно ближе к торцу здания — а затем, обернувшись к своему пассажиру, сказал:

— Значит, так, Саня. Объясняю тебе план дальнейших действий. Сюда сегодня вечером доставили четырех наших парней, которые покалечились в автокатастрофе в Чехии — подробности ты знаешь. Вы с водителем грузовика именно поэтому и зависли в Люблине — чтобы дождаться наших ребят. Доставил их сюда чешский реанимобиль, сопровождал машину человек из чешской страховой компании. Они час назад уехали обратно — оставив четырех эвакуируемых пострадавших в автокатастрофе на попечении здешней страховой фирмы — партнёра русской страховой компании. Поляки должны доставить этих калек до Бреста — где передадут уже белорусским страховщикам, на ответственности которых будет в том числе и вся медицинская часть трафика по Белоруссии.

— И?

— И сейчас мы, используя тот факт, что НИКТО из польских лиц, причастных к этой перевозке, ни разу не видел ни одного из пострадавших — поменяем тебя на капитана Сердюка.

— В смысле?

— В прямом. У Сердюка есть подлинный чешский паспорт — он его делал два года назад для одной операции. Правда, этот паспорт в Москве, но это не важно — не пройдёт и двенадцати часов, как он, со свежей российской визой, будет здесь. Эти двенадцать часов мы с ним посидим где-нибудь в мотеле по дороге на Влодаву. Когда его получим — чинно и благородно, абсолютно легально и совершенно законно пересечем польско-белорусскую границу. Я изначально этот «додж» брал в аренду с правом выезда за пределы Польши, специальную страховку за него даже заплатил, так что поедем с комфортом, как паны. Сердюк немного по-чешски бормочет, служил в тех краях, в артиллерии, так что будет изображать из себя моего делового партнёра-чеха. И под этой личиной проберется в незалежную Беларусь, аки змей.

Одиссей улыбнулся.

— А я, под личиной Вадима, перейду рубеж и окажусь в этой самой незалежной Беларуси нелегально и противозаконно? У нас с ним немного разные морды лица — это ничего?

— Это ничего. Когда ребят упаковывали — я попросил Сердюка разыграть страшные головные боли. Ему наложили тугую повязку — практически полностью закрыв лицо — правда, пришлось довольно долго упрашивать медсестру сделать это, мотивируя её разными способами. Наиболее действенным оказался портрет Томаша Масарика. [14] Портрет Томаша Масарика украшает купюру Чешского банка в пять тысяч крон

— То есть я переоденусь в больничное шматьё, вы мне перебинтуете голову, и утром поляки, загрузив меня вместе с хлопцами в свою санитарку, повезут домой, как Вадима Сердюка, с его паспортом на груди. Так?

— Совершенно верно. Ладно, сиди здесь, я сейчас схожу внутрь, вступлю в сговор со сторожем, и вызову капитана Сердюка. Ты пока переодевайся — в багажнике большая синяя сумка, там больничная пижама — а я быстро.

— А если пограничники попросят разбинтоваться?

— Не попросят, у тебя — ну, то есть у Сердюка — в эпикризе — я попросил, чтобы его перевели на русский — указана черепно-мозговая травма; они ж не подумают, что это ушиб и обычная шишка, сама-то фраза звучит зловеще…. Так, дальше вы едете в Москву — но ты просишь водилу заехать в Минск. Там ты останешься — вот тебе адрес квартиры. В сам город не заезжайте. Остановитесь где-нибудь у кольцевой, где стоянка такси есть. На такси ты доберешься до Лошицы, где эта самая квартира находится, в ней переоденешься, снимешь всю эту бутафорию и будешь меня ждать. Супруге НЕ ЗВОНИ! Ни на московский номер, ни на мобильный — она сейчас в Минске, но тебе пока к ней соваться чревато — голый ты, без единого документа. Поэтому не вздумай её искать! Когда мы тебя чуток на этой земле закрепим, снабдим необходимой биографией и кучей нужных бумаг — тогда я тебя сам к твоей Герде отвезу — и не надо мне тут обиженного героя изображать, мы постараемся всё сделать максимум дня за три-четыре. Понял? — Одиссей молча кивнул. — Ну, вот и славно. Ладно, всё. Давай, действуй! — и с этими словами подполковник Левченко исчез в дверях станции скорой помощи.