Леонид Млечин - Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

И министр обороны радостно заключил:

— Дал я им шороху!

Черненко заулыбался. Оптимист и жизнелюб Устинов вселял в генерального секретаря уверенность и бодрость.

Устинов и Громыко вышли вместе.

Едва они покинули палату, как улыбка исчезла с лица министра обороны.

— Костя-то совсем плох, — озабоченно произнес он. — Беда какая.

Устинов расположился в кресле. Распорядился:

— Адмирала Чернавина!

Через несколько секунд услышал в трубке:

— Товарищ министр обороны, начальник главного штаба флота адмирал Чернавин…

— Квартиру получил? — спросил Устинов.

— Получил.

— Нравится?

— Нравится.

— Да не тебе, а твоей жене?

— Нравится.

— Ну вот и хорошо, меньше пилить будет. А теперь смотри, что надо сделать…

В кабинет министра обороны вошел секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Крепко пожал руку министру.

— Меня тут в загранку отправляют, в Англию. Встречаться с железной леди — Маргарет Тэтчер. А домашние заботы не отпускают. Пришел заранее просить о помощи, Дмитрий Федорович. Понадобится автотранспорт для вывоза урожая. Вся надежда на армейский транспорт. Иначе без хлеба останемся.

— Помогу, — обещал Устинов, — хотя вообще-то армейский транспорт для другого предназначен.

Он поделился с Горбачевым утренними впечатлениями:

— Видел сегодня Костю, совсем плохо выглядит.

Горбачев очень серьезно сказал Устинову:

— Беритесь, Дмитрий Федорович. Поддержим вас на посту генерального секретаря.

— Я уже в возрасте, — дипломатично отнекивался Устинов, — и болезней много. Сейчас надо большое совещание провести.

Когда машина Громыко остановилась у входа в министерство обороны, его уже ожидали несколько военных в больших чинах.

— Здравия желаю! — козырнул старший из них. — Прошу сюда, Андрей Андреевич.

Он докладывал на ходу:

— Сегодня на совещании подводим итоги боевой и политической подготовки вооруженных сил в уходящем году и ставим задачи на будущий год.

Генерал пояснил:

— Собрали все руководство — командующие стратегическими направлениями, военными округами, группами войск, армий. Присутствуют центральный аппарат министерства обороны и генерального штаба, а также представители ЦК КПСС, Совета министров, военно-промышленного комплекса и комитета госбезопасности. С докладом выступит министр.

Андрея Андреевича усадили в президиум. Устинов пожал ему руку и озабоченно углубился в доклад, который ему предстояло прочесть. Громыко обратил внимание на состояние Дмитрия Федоровича. Он был менее энергичен, чем обычно, плохо выглядел.

Устинов вышел на трибуну. Минут тридцать министр говорил нормально. Громыко слушал с интересом. За спиной министра офицер генштаба по ходу доклада демонстрировал те или иные таблицы, карты, схемы. А потом Устинов побледнел, стал делать ошибки, как-то странно запинаться. Громыко понял: с Дмитрием Федоровичем что-то неладное. Казалось, он сейчас упадет.

Помощник министра обороны в генеральских погонах ринулся к президиуму:

— Не видите, что ли? Он же сейчас свалится!

Когда Устинов опять запнулся, его первый заместитель маршал Соколов подошел к министру. Решительно сказал:

— Дмитрий Федорович, пора нам перерыв объявить.

Помощник взял министра под руку и увел из зала.

В комнате отдыха, куда вышел и Громыко, царила суета. Устинова уложили на диван. Вызвали врачей. Прибежали медики в военной форме, сделали министру укол. Появился академик Чазов. Властно распорядился:

— Я забираю Дмитрия Федоровича к себе в Центральную клиническую больницу.

Огорченный Черненко собрался с силами и навестил в больничной палате Устинова. Сказал, задыхаясь:

— Тебя на третьем этаже положили, а я на четвертом обосновался. Соседи.

Константин Устинович огорченно смотрел на министра обороны:

— Что же ты так расхворался?

Дмитрий Федорович, лежа на больничной койке, утешал генсека:

— Держись, Костя! Ну, ты давай, не поддавайся. Ничего, все пройдет, все нормально. Твоя болезнь обязательно отступит. Нам не пристало сдаваться…

— Ты-то как сам? — с тревогой поинтересовался Черненко.

— Я пробуду здесь дня три-четыре, — уверенно сказал Устинов, — оклемаюсь — и на службу. Хватит тут лежать. Работы невпроворот, дел уйма.

Юрий Куприянов оставался действующим офицером комитета государственной безопасности, поэтому хоронили подполковника, как положено, с воинскими почестями.

Сергей Глазов приехал на кладбище, потому что он знал Куприянова с юности. И не мог поверить, что тот — предатель. Но у Игнатенко не было на сей счет сомнений. Генерал пребывал в бешенстве. Умер не только Куприянов, но и Пшеничный, который должен был назвать имена. Задуманная генералом Игнатенко операция рушилась.

А еще он твердо был уверен, что у Куприянова были влиятельные покровители, которые участвовали в наркотрафике. Но как теперь узнать их имена?

К Громыко пришел начальник кремлевской медицины академик Чазов.

Андрей Андреевич озабоченно спросил:

— Что приключилось с Дмитрием Федоровичем?

Чазов объяснил:

— Министр участвовал в совместных военных учениях стран Варшавского договора на территории Чехословакии. После маневров делегация задержалась, чтобы принять участие в праздновании сороковой годовщины Словацкого национального восстания. Гостей повезли в горы, прием устроили на открытой террасе. А погода плохая… Устинов сильно простудился. Возможно, заразился от кого-то вирусной инфекцией, которую вначале приняли за обычный грипп. Он чувствовал недомогание, но молчал. Упустили время.

— Но вы его поставите на ноги? — спросил Громыко.

— Пока что лечение не дает эффекта, — мрачно признался Чазов.

Членов политбюро информировал академик Чазов, он пришел в черном костюме:

— Несмотря на проводимую терапию, у Дмитрия Федоровича шел инфекционный процесс вирусного происхождения. Начала увеличиваться аневризма аорты, что грозило разрывом сосуда и мгновенной смертью. Пришлось оперировать. Операция протекала тяжело из-за массированного кровотечения. Обычное переливание крови не помогало, прибегли к прямому переливанию. Подошла кровь присутствовавшего в операционной анестезиолога, его сразу положили на стол… Но, несмотря на усилия медицины, Устинов погиб от нарастающей интоксикации.

Чазов развел руками и сел.

Черненко с горечью произнес:

— Дмитрий Федорович, я от тебя этого не ожидал.

После заседания политбюро Чазов подошел к Громыко, сказал вполголоса: