Леонид Млечин - Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

— Для Константина Устиновича это удар сильнее, чем смерть Брежнева. Пока веселый и заводной Устинов был рядом, Константин Устинович еще бодрился. Потеряв надежного соратника, он, я смотрю, совсем сник.

Чазов со значением посмотрел на Громыко.

— Я обязан обратить ваше внимание как одного из руководителей партии и государства на состояние Константина Устиновича. Надо смотреть правде в глаза. Ситуация ухудшается с каждым днем.

Громыко проводил совещание.

Первый заместитель министра Логинов доложил:

— Секретарь ЦК товарищ Горбачев, как известно, находился в Англии. Мы придавали его поездке большое значение. В Лондоне он встретился с премьер-министром Маргарет Тэтчер. Но, получив известие о смерти товарища Устинова, Михаил Сергеевич Горбачев прервал поездку и вернулся домой.

Пронзительно зазвонил аппарат спецкоммутатора.

— С вами будет говорить Константин Устинович Черненко.

Министр попросил всех выйти.

Константин Устинович грустным голосом сказал:

— Андрей Андреевич, чувствую себя плохо. Вот и думаю, не следует ли мне самому подать в отставку. Советуюсь с тобой…

Осторожный и опытный Громыко не хотел рисковать:

— Не будет ли это форсированием событий, не отвечающим объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично.

— Значит, не спешить? — в слабеющем голосе Константина Устиновича звучала надежда.

— Да! — подтвердил Громыко. — Спешить не надо, это было бы неоправданно.

На политбюро Горбачев бодро информировал коллег:

— На секретариате ЦК мы рассмотрели вопрос «Об опережающем росте производительности труда по отношению к заработной плате». И теперь выносим на политбюро, на ваше рассмотрение.

Но тут возмутился глава правительства Тихонов:

— Проект постановления не согласован с Советом министров. Необходимо сначала разобраться в правительстве, а потом уже, если надо, выносить на политбюро.

Тихонов был крайне недоволен и выговаривал Горбачеву:

— Почему секретариат ЦК берется за чисто хозяйственные вопросы? Для этого существует правительство.

— А что делать, если вы не решаете? — огрызнулся Михаил Сергеевич.

— Не пытайтесь работать по проблемам, в которых вы не компетентны, — не менее резко ответил Тихонов.

Остальные члены политбюро не стали высказываться по существу и сняли вопрос по формальной причине:

— Не дело вносить на заседание политбюро несогласованные вопросы.

Это прозвучало как косвенный выговор Горбачеву. Представлять на политбюро неподготовленные вопросы считалось большим аппаратным промахом. Все важнейшие вопросы полагалось заранее согласовать с остальными членами политбюро и заручиться их согласием.

К Михаилу Сергеевичу приехал председатель КГБ Чебриков. В дом заходить не стал. Предложил Горбачеву:

— Погуляем, Михаил Сергеевич, подышим. А то целый день сидишь в кресле, ноги затекают, надо размяться.

Когда они углубились в лес, Чебриков поделился впечатлениями:

— Со мной вел беседу предсовмина Тихонов.

— О чем?

— Убеждал меня в недопустимости избрания Горбачева на пост генерального секретаря… Мне показалось, что Николай Александрович сам претендует на это место… Если я правильно понимаю, с Тихоновым хотел сговориться Громыко — насчет себя. Но Тихонов только себя видит генеральным. Остальные же, с его точки зрения, в хозяйственных делах ничего не понимают.

Горбачев согласился:

— Я тоже чувствую, что надежду возглавить страну после Черненко питает и Громыко. Андрей Андреевич слишком долго просидел в кресле министра. Из оставшихся в политбюро ветеранов он самый крепкий. После смерти Андропова, Черненко и Устинова Громыко считает себя наиболее достойным кандидатом на пост руководителя партии.

— Ни Тихонов, ни Громыко на роль генерального не пройдут, — уверенно сказал Чебриков. — А вот нам нужно, чтобы кто-то из ветеранов поддержал вас. Тихонов или Громыко.

— Громыко, — сделал выбор Горбачев. — Тихонову мне нечего предложить. А для Андрея Андреевича есть перспектива. Но захочет ли он?

— Думаю, Громыко осознает, что его надежды стать генеральным иллюзорны, — сказал Чебриков. — Смена команды автоматически означает для него пенсию. На покой он точно не спешит. А если сейчас сделает правильный выбор, то еще поработает.

Анатолий Андреевич Громыко после дипломатии занялся наукой. Член-корреспондент Академии наук, лауреат государственной премии, назначенный директором Института Африки, он вел разговор с ученым, которого собрался взять к себе заместителем.

Неожиданно приехал директор Института востоковедения Евгений Максимович Примаков. Громыко-младший отпустил будущего зама. Предложил гостю кресло:

— Хорошо, что ты зашел, Евгений. Я хотел поговорить относительно наших академических дел.

Но разговаривать в служебном кабинете Примаков не пожелал:

— А не прогуляться ли нам?

Заинтригованный Анатолий Андреевич охотно согласился.

На Патриарших прудах Евгений Максимович взял быка за рога:

— Анатолий, дело приобретает серьезный оборот. Очевидно, что Константин Устинович долго не протянет. Нельзя допустить, чтобы ситуация развивалась сама по себе. Кто придет после Черненко?

Анатолий Громыко сказал отцу:

— Папа, мне надо с тобой поговорить.

— Пойдем погуляем, — предложил Андрей Андреевич.

Решительно никто в те дни не хотел сидеть дома.

Анатолий рассказал:

— Ко мне сегодня пришел Примаков. Ты же знаешь, я его высоко ценю. Он обладает аналитическим умом и тонким чутьем, я бы даже сказал, невероятным нюхом на аппаратные игры на Старой площади. Пришел он не просто так, а выяснить, намерен ли ты бороться за пост генерального секретаря… Я спросил его, с кем он обсуждает эти темы. Он назвал имя. Это Александр Николаевич Яковлев, очень близкий к Горбачеву человек… Папа, что передать Примакову?

Андрей Андреевич сказал сыну, что на пост первого человека не претендует:

— Не за горами мое восьмидесятилетие. После перенесенного, как мне сказали врачи, «легкого инфаркта», да еще при аневризме, да еще после операции думать о такой ноше, как секретарство, было бы безумием. Если бы я и стал генеральным секретарем, мне потребовалось бы огромное напряжение всех своих физических сил. Моего здоровья хватило бы только на год работы… И еще одно обстоятельство. У меня нет своей партийной или государственной базы, не говоря уже о военной, чтобы побороться за этот пост…