Чак Паланик - Пигмей

Сзади гроба мужчина стоять, бесконечный поток английского слова выплескивать. Дьявол Тони. Глупая литания вечную жизнь обещать, бессмертие… невинный… не осуждать…

На самой передней скамейке мужчина и женщина сидеть. Родители Тревора Стоунфилда. Только черный цвет носить. Лица в одноразовый бумажный платок прятать. Женщина лицо под черной рыболовной сетью скрывать, что с черного головного покрытия свисать.

С шоссе голоса доноситься, скандировать, кричать:

– Тревор Стоунфилд, гори в аду! Тревор Стоунфилд, гори в аду!

В святилище робкий голос дьявола Тони раздаваться, хриплый благодаря повреждению, что в ходе атаки оперативника Магды происходить. Подслизистое горловое кровоизлияние. Громкая толпа сиплый шепот заглушать. Дьявол Тони гудеть, светло-желтого громилу ненормальным, безумным лунатиком провозглашать. Одержимым дьяволом, Сатаной, как западная концепция заявлять. Дьявол Тони оправдания изливать, в надежде, что божество сострадание демонстрировать, жалкого мертвого юнца принимать.

В тайне, в голове голос оперативника я цитировать благостного императора, веселого рулевого Бенито Муссолини: «История святых – это история безумцев».

Каждый человек обязанность иметь будущую пытку заслуживать, жестокую гибель, что божество дарить. Даже когда человек на колено становиться, молитву в сложенные руки шептать, хорошее действие совершать – даже тогда божество рак в простату сеять, лунатика отправлять, дабы убийство любимейшего отпрыска осуществлять. Божество греха человека жаждать, дабы кошмарную боль судьбы оправдать, что радостно наделять.

Вина человека вину божества смягчать. Жестокость человека большую жестокость божества оправдывать.

Наружная толпа святилище осаждать, гневно скандировать:

– Тревор Стоунфилд, гори в аду!

Изнутри родители светло-желтого громилы от стыда гореть. Дьявол Тони милосердие у Западного бога просить, поврежденный, несовершенный смертный останок принять умолять.

Оперативник я в заду святилища поклонения становиться, в точке между гневом и стыдом балансировать. В голове, не в голос, говорить: «Актиний, алюминий, америций…»

На деле, возможно, божество дух убитого громилы весьма приветствовать. Божество любить, если гражданин ошибку совершать. Знание получать, как результат неверного поступка. Лучшее свидетельство богатого жизненного опыта – постоянное чувство вины. Сожаление о награде. Раскаяние в самом высшем достижении. Так гражданин лучшую возможность иметь вечно к росту и развитию стремиться.

В брюки оперативника я свернутая бумажная американская валюта лежать, пятно фекалий и кровь Тревора, семя агента хранить. От жестокой содомии убывающая денежная единица оставаться. Рука агента грязные деньги вынимать, в кулак прятать.

Тут лепет дьявола Тони затихать. Ждущий тенистый призрачный полумрак святилище наполнять, «… гори в аду…». Дьявол Тони лицо откидывать, глаз на оперативника я класть.

Цитировать: «История святых – это история безумцев».

Глаз дьявола Тони ждать, родителей Стоунфилд голову повернуть, агента увидеть заставлять. Лицо мужчины и женщины родителей морщины покрывать, по каньонам плоти вода стекать, что из глаза сочиться, лицевая кожа пурпурно-красная от крови становиться.

Кулак оперативника я грязные доллары крепко стискивать. Агент в заду святилища стоять продолжать.

Мужчина-родитель колени распрямлять, вертикальное положение принимать. Мужчина глаз от агента не отрывать, лицо от слоя воды блестеть, рука подниматься, воздух загребать, агента приблизиться приглашать. Приблизиться к гробу, усопшему трупу, дьяволу Тони.

Нос Тревора, что прежде вбок глядеть, снова прямой становиться. Голубой глаз, что электрическую молнию метать, уснуть навеки. Светло-желтый волос от щедрое причесывание лосниться. Волос прихорашивать для встречи с главным божеством.

Мыслительный аппарат оперативника я размышлять. Серый фарш внутри черепа агента этику взвешивать, обязательство делать признание. Возможно, родителей Стоунфилд от эмоций, смятения, душевного разлада избавлять. Возможно, жестокое анальное проникновение в мужском спа разглашать. Признание в любви, что Тревор делать, что Стокгольмским синдромом объясняться. Каждый фактор излагать, что причиной постыдного взрыва на Модели ООН становиться.

Потом, возможно, агент привязанностью к достопочтимой кошке-сестре поплатиться.

Возможно, благородную миссию, операцию «Опустошение» не выполнять. Любви семьи-команды Сидар лишаться. Восхищение каждого гражданина непосредственной коммуны аннигилировать.

В тайне, в голове оперативник я перечислять: «Актиний, алюминий, америций…»

Нога оперативника я первичный шаг вперед, к скорби и смерти делать.

Здесь начинаться двадцать второй отчет оперативника я, агента номер 67, воспоминание о самом плохом событии в год формирования ХХХ. Семейная трагедия в связи с террористическое убийство, дата ХХХ. Избиение невинных граждан муниципального округа ХХХ.

Для протокола: оперативник я историю раннего детства продолжать вспоминать. Важность ранней тренировки агента подчеркивать. Худшую травму раскрывать, что жизнь агента формировать.

Изображать сцену первого раунда академических экзаменов, что профессиональную склонность каждого юного гражданина определять. Присутствовать каждый ученик, что четыре года с рождения исполняться. Ученики за бесконечные ряды металлических парт сидеть, внутри помещения Министерства строительства будущего, после того как перед входом с родителями разделяться. Последний раз агент родителей видеть, когда родители под крутой входной лестницей стоять. Агент на высокие ступени взбираться, каждая выше, чем коленный сустав агента, ногу поднимать почти до груди, чтобы следующую ступень преодолевать. Целое поколение детей склон штурмовать, за каждый шаг бороться, наконец головой крутить и видеть, что родители в толпу превратиться, лицо не различить.

Потом каждого ребенка через коридоры в глубину здания заводить, постоянно направо, налево поворачивать приказывать, затем ждать. Не разговаривать. Куртки не снимать.

В тайне, в голове агент перечислять: «Нобелий, олово, осмий…»

Шаги гулким эхом отдаваться, дети в пещеру без окон прибывать, бесконечный ряд парт видеть, как волна за волной между пляжем и горизонтом. Огромное помещение, бесчисленная металлическая парта. Каждому ребенку садиться приказывать. Не говорить. Ждать новое указание.

Поверхность парты оперативника я изъян иметь, царапину, что былой ученик оставлять. Арабские цифры год означать, во время до рождения агента убывать. До рождения почтенных родителей агента. Общепринятый вандализм скуку демонстрировать, что былой ребенок в ожидании экзамена испытывать. От безделья сердиться. О будущей карьере тревожиться – врач либо могильщик? Блистательный инженер-строитель либо недостойный уборщик?