Мик Геррон - Хромые кони [litres]

Ривер немного выждал, но звуков из коридора больше не доносилось. Тут он сообразил, что будь это умельцы, их шагов он бы ни за что не услышал: навыки умельцев не ограничиваются способностью одеваться соответствующим образом. Вслед за этой мыслью у него возникла одна идея, на претворение которой в жизнь ему пришлось потратить еще пару минут, прежде чем приступить к поискам.

Папки с документами занимали семь полок на дальней стене кабинета, от одного угла до другого. На каждой полке запросто могло быть по сотне папок. А на то, чтобы найти нужную, у Ривера оставалось минуты три, да и то если искомый документ хранится где-то на полках, а не заперт в ящике стола. Поэтому сначала он принялся за стол, где в ящиках обнаружилось обычное барахло, но запертым оказался только один. Ривер вытащил из кармана Паука ключ. В запертом ящике лежали банковские выписки и паспорт на имя Уэбба. Отбросив ключ, Ривер подступил к полкам. Память услужливо предоставила моментальный снимок, на котором Ривер сдает свой предварительный аттестационный отчет, в черной блестящей пластиковой папке; по меньшей мере с треть корешков блестели точно таким же черным цветом, а остальные были оранжевыми, желтыми, зелеными. Он наугад вытащил черную папку. В углу обложки красовалась этикетка «Эннис». Предположив, что это фамилия, он проверил черные папки на «К» и обнаружил среди них Картрайта, но не того; на всякий случай проверил «Р», но Риверов не обнаружил совсем. Затем принялся за «А» – «аттестация» – и нашел целую стопку рапортов в черных папках, из которых ни один не имел к нему отношения.

Он отступил на шаг и окинул взглядом полки, пытаясь воспринять их множество как единое целое. «Паук, Паук, Паук… – вполголоса бормотал он. – Лондонские правила…» Уэбб сам сказал, по каким правилам ведет игру. Следовательно, умышленно спалив Ривера, он непременно, в целях собственной безопасности, должен был сохранить какие-то доказательства того, что сделал это по указанию Тавернер. Довольно разумная предосторожность, учитывая обширный опыт Леди Ди по скармливанию своих некогда-союзников Псам.

«Паук, Паук, Паук…»

Паук сказал: «Лондонские правила», а потом прибавил еще какое-то слово. Пока Ривер копался в памяти, дверь кабинета приоткрылась и внутрь скользнул один из умельцев, настоящий. С пистолетом, нацеленным Риверу в голову.

Только это была не ухмылка. Заслышав вскрик, Керли обернулся, а увидев, что добыча пытается ускользнуть, ощерился. Он рявкнул на Ларри – то ли пригрозил, то ли что-то напророчил – и бросился в погоню.

Знал, что от Ларри помощи ждать нечего. Тот и с места не двинется. Рад небось, что остался один, и думает, как бы свинтить.

«С меня хватит. Я в этом больше не участвую».

Ссыкло. С такими бойцами войну не выиграть. Да какое там, на хрен, не выиграть – она проиграна еще до начала. Лишь треп да понты.

Но свою войну Керли начал. А если Ларри не знает, на чьей он стороне, то пусть теперь оглядывается. Фишка топора в том, что он не требует перезарядки.

Чурка тем временем снова пустился наутек. Бежал как баба, прижав локти к бокам. А Керли летел как на крыльях. Долгое предвкушение, изнурительное ожидание дни напролет – все это осталось позади. Вот он, долгожданный момент.

«Мы отрежем тебе голову…»

Пусть считают это объявлением войны.

Здесь его правая нога оскользнулась на чем-то мокром, и на миг показалось, что он вот-вот завалится на спину, а топор вырвется из рук и уйдет в свободный полет, – но этого не случилось, он не упал; тело его снова пришло в согласие с окружающей средой, а левая нога нашла на земле прочную опору; слегка выставленное вперед бедро обеспечило стабильность центра тяжести, и теперь он бежал еще быстрее, с каждой секундой сокращая разрыв между собой и своей добычей.

Ему даже захотелось, чтобы чурка оглянулся на бегу. Оглянулся и понял, с кем имеет дело.

«Мы отрежем тебе голову и выложим это…»

Но чурка улепетывал без оглядки, так и продолжая бежать по-бабьи. Как перепуганная мышь. Как перепуганная крыса.

Керли замедлил бег. Это было невероятное ощущение. Слишком восхитительное, чтобы не потянуть удовольствие. Именно это называют экстазом погони.

«Мы отрежем тебе голову и выложим это в интернет».

– Его взяли, – сообщил Ник Даффи, прикрыв рукой телефон.

– Где?

– В кабинете Уэбба.

Тавернер покосилась на Лэма.

Тот пожал плечами:

– Если бы мои слабаки не были слабаками, они бы работали не на меня, а на тебя.

– А при чем тут Уэбб? – спросила она, но не стала ждать ответа. – Впрочем, это не имеет значения. Кто бы это ни был, отведите его вниз, а Уэббу скажите, чтобы поднялся ко мне.

Последняя фраза была адресована Даффи.

– Он уже идет.

– Отлично. Оставьте нас на минутку.

Продолжая отдавать распоряжения, Даффи вышел за дверь.

– Я не знаю, на что ты рассчитывал, но это был твой последний шанс, – сказала Тавернер. – Надеюсь, у тебя выдалось хорошее утро, Джексон, потому что следующее ты увидишь через неделю, которую проведешь внизу. А когда вернешься, у меня будут подписанные тобой признательные показания и все остальное, что я скажу тебе подписать.

Сидя к ней лицом, Лэм задумчиво кивнул. Похоже, он хотел сказать что-то очень важное, но вместо этого всего лишь произнес:

– Я и не знал, что твой Паук так падок до красивых галстучков.

За спиной Тавернер открылась дверь.

– А вот мой Ривер так и не научился их завязывать.

Оказалось, что время на обмен рубашками с лежащим в отключке Пауком было потрачено не зря. Ривер Картрайт, в рубашке и пиджаке Уэбба, прикрыл за собой дверь. Под мышкой он держал черную папку.

Оглянуться Хасан не мог. Он и перед собой не мог смотреть как следует. Смотреть нужно было только вниз, только под ноги, и вовремя замечать коряги, камни, предательские ямки и ложбинки – все, что могло внезапно ухватить за щиколотку и прервать продвижение вперед. Что касалось препятствий на уровне груди и головы – в этом он полагался на свое везение.

– Правда, весело, черножопый?

Керли нагонял его.

– А сейчас будет еще веселее.

Хасан хотел прибавить ходу, но уже не мог. Все оставшиеся силы были направлены лишь на одно: двигаться вперед. Не останавливаться никогда. Выбежать из чащи и бежать дальше. Всегда оставаться на шаг впереди этой нацистской сволочи, которая хочет его убить. Топором.

Мысль о топоре должна была бы придать ему новых сил, только никаких новых сил у него уже не осталось.

Внезапная ложбинка чуть не стала причиной падения, но он удержался на ногах. Крючковатая коряга чуть было не схватила за щиколотку, но промахнулась на дюйм. Две удачи подряд. И на этом везение кончилось. По лицу хлестнула ветка. Хасан, на миг потеряв ориентацию, влетел в дерево лбом; сила удара была недостаточной, чтобы нанести серьезную травму, однако более чем достаточной, чтобы положить конец дальнейшему продвижению. Его не то чтобы сбило с ног, просто внутри уже не оставалось ничего и никаких сил на то, чтобы снова сорваться в бег, чтобы снова запустить движок. Он еще чуть-чуть постоял, упираясь в дерево, а потом повернулся лицом к своему убийце.