Николай Леонов - Операция «Викинг» [сборник]

Павлова закрыла за собой дверь театра и прислонилась к ней спиной. Какое-то время она стояла, безвольно опустив руки. Сергееву казалось, что она сейчас, как мастеровой, крепко вытрет ладонью пот с лица. Актриса, естественно, поступила иначе: одернула плащ, подняла воротник и неторопливо пошла, одной рукой легко хлопая по барьерчику, отгораживающему тротуар от проезжей части. В другой она держала косынку и сумку, размахивала ими в такт довольно широкого шага.

Сергеев подогнал «Волгу», подбадривая себя, решительно хлопнул дверцей, перепрыгнул через барьерчик.

— Здравствуйте, Таня, — сказал он и удивился собственному противному залихватскому тону.

Актриса закинула спадающие на лоб волосы, равнодушно посмотрела на Сергеева, хотела обойти, словно неодушевленный предмет, по остановилась на полдороге, посмотрела снова.

— Простите, мы кажется действительно знакомы? — Она взяла Сергеева за борт плаща и обезоруживающе улыбнулась. — Простите, Олег. Я вас прекрасно помню. Здравствуйте.

Он поцеловал руку и показал на ресторан.

— Я ждал вас полтора часа, успел заказать в этом заведении столик. Пойдемте ужинать?

— Спасибо, с удовольствием. Я вижу, у вас машина, мы поедем или пойдем?

До ресторана было шагов тридцать.

— Конечно, поедем, — серьезно сказал Сергеев. — Солидные гости всегда подъезжают к самым дверям.

— Верно, — согласилась она, ловко села в «Волгу». Сергеев свернул в переулок, остановился у дверей, быстро выскочил и распахнул дверцу.

— Прошу.

— Благодарю, вы очень любезны. — Павлова улыбнулась, как перед фотообъективом.

В ресторане одни с ней раскланивались, другие провожали шепотом или многозначительными взглядами.

У Сергеева изрядно испортилось настроение. Когда подошел метрдотель, она сказала:

— Еще раз здравствуй, Виктор. Пересади нас куда-нибудь в уголок.

— Добрый вечер, Таня. Садитесь, где вам нравится, я прикажу перенести заказ.

Сергеев сердито молчал. Павлова взяла его под руку и повела к столику за колонной.

— Мы все здесь обедаем и ужинаем. Не надо быть Форсайтом. Хотя, как только мужчина перестает быть Форсайтом, он превращается в существо среднего пола. Не правда ли?

— Никогда не задумывался, — сердито ответил Сергеев, он отодвинул стул и помог актрисе сесть.

Павлова от вина отказалась, Сергеев один никогда не пил, он тут же вспомнил Зверева, который предпочитает пить один. Какие отношения у него с Павловой? Сергеев с неприязнью посмотрел на актрису, которая с аппетитом ела, думала о чем-то своем и не обращала на него ни малейшего внимания. Ну зачем, спрашивается, он около двух часов проторчал у театра и теперь сидит здесь с женщиной, о которой он ничего не знает, кроме того, что у нее красивые разноцветные волосы, серые, чуть раскосые глаза, она хорошо сложена и неплохая актриса. Зверев близок с Татьяной Павловой? Зверев завербован иностранной разведкой? Человек имел все — любовь, дружбу, молодость, силу. Сергеев разрушит этот красивый мир. Мир, который человек создавал много лет, преодолевал препятствия. Сергеев убежден, любовь окружающих надо завоевать, просто так ничего не бывает. Звереву завоевывать особенно трудно, он человек остроугольный, за свою нетерпимость и гордость ему приходится платить отдельно. Можно легко найти себе оправдание: если Зверев — предатель, его необходимо обезвредить, наказать, Почетная обязанность Сергеева. Он, между прочим, не имеет такой любви. Любовь не сумел завоевать, а дружбу — сохранить. Значит, он в чем-то хуже Зверева. Петерс нашел ход к Звереву, а он, Сергеев, прозевал, прошляпил. Интересно, как бы назвали врача, прозевавшего легкую болезнь и отправившего в последний момент человека на операционный стол, где уже другие люди начнут его резать, спасая жизнь?

Сергеев почувствовал на лице теплую мягкую ладонь, вздрогнул. Павлова, перегнувшись через стол, взлохматив ему волосы, спросила:

— Вы не боитесь вечером пить кофе?

— Да нет, — ответил он, удивленно посмотрел на пустой стол. В бокале пузырился боржом, и Сергеев выпил, оглянулся. В зале, кроме них, никого не было, с некоторых столов уже сняли скатерти. — Наверно, уже не дадут, — сказал Сергеев и собрался идти на кухню, но актриса его остановила:

— Я уже заказала, Сергеев. Вы меня извините, я попросила двести граммов коньяку, — и торопливо добавила: — У меня есть пять рублей.

— Это прекрасно, Таня. — Сергеев никак не мог вернуться, он напрочь забыл об этой женщине и сейчас, взглянув ей в лицо, снова подумал, что она чертовски красива.

Официантка принесла коньяк и кофе и как-то странно посмотрела на Сергеева, будто подозревая, что он может сбежать, не заплатив.

— Приговор, пожалуйста, — сказал он и тут же поправился: — Получите с меня.

Официантка протянула заготовленный счет, Павлова потянулась к сумке, Сергеев, быстро расплатившись, сказал:

— Я не забываю должников и очень скоро начну начислять проценты.

В машине они закурили. Сергеев очень хотел покататься и, так как Павлова не назвала адрес, свернул направо, помчал по своему излюбленному маршруту. Привычно гудел мотор, крутилось Садовое кольцо, в машине сидела женщина, прикрыв глаза, она держала на коленях Микки-Мауса. Держала аккуратно, боясь сделать ему больно. Сергеев оценил заботу о любимой игрушке и вел машину мягко, плавно объезжая железные крышки канализационных люков. Иногда Павлова стряхивала с сигареты пепел, и тогда при следующей затяжке огонек высвечивал ее лицо, длинные вздрагивающие ресницы и под ними чуть поблескивающие щелки глаз. Сергеев старался не поворачиваться в ее сторону, почему-то он был уверен, что женщине хочется побыть одной. Трубка, конечно, погасла, хотелось курить, но надо было доставать спички, двигаться, шуметь, и он просто сосал твердый горьковатый мундштук.

Так они ехали долго, пошли было второй круг, но Павлова выпрямилась, приклеила Микки-Мауса на место, назвала адрес. Оказалось, что она живет рядом с театром и «Пекином». Сергеев, развернувшись, моментально доставил ее к дому.

— Спасибо, Сергеев, — сказала актриса, не двигаясь с места.

Он подумал, что надо бы выйти, открыть ей дверь, но не двинулся, грыз трубку, молчал.

— Зовите меня всегда по фамилии, — почему-то сказал он. — Меня все зовут по фамилии.

— Хорошо, Сергеев. У меня есть друг, которого я тоже всегда зову по фамилии.

Он понял, что друг — Зверев, воспоминание об этом человеке сразу опустило на землю. Сергеев вышел, открыв дверцу, помог актрисе выйти.

— Спокойной ночи, Таня.

— Спокойной ночи, Сергеев. — Она не протянула руки, быстро скрылась в темном подъезде.

Он раскурил трубку, подождал, пока наверху хлопнула дверь, сев за руль, рванул машину так, что она, взревев, вылетела из переулка и, не желая простить грубого обращения, долго еще фыркала, вздрагивала.