Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

Вагон встретил его громким шумом и хохотом. Озейские пригородные поезда были все с мягкими креслами, по две шутки в два ряда – почти как в автобусе. Правда, было несколько мест, которые особо почитались постоянными пассажирами: в центре вагона, прямо перед массивной багажной перегородкой. Именно там сейчас царило веселье, подогретое алкоголем. Саппи направился прямо к ним.

– Не помешаю? – обратился он, разворачивая ксиву.

Весельчаки поспешно начали прятать свои горячительные напитки по сумкам и пазухам.

– Мы ничего не нарушаем! – воскликнул самый тощий из компании – беспородный очкарик. – У нас всё завёрнуто! Террористов бы лучше ловили!

Саппи устало закатил глаза.

– Меня вообще не интересует ваш алкоголь. Доставайте и пейте дальше, – разрешил он.

– А чёйно ? – подал голос самый крупный. Тот, кто травил шутки, когда Саппи входил в вагон. Видать, главный в компании. Тоже беспородный.

Саппи в двадцать первый раз за сегодня пересказал им свою историю.

– Из Перми? – догадался заводила.

– Из Перми, – заведомо соврал Саппи, не забыв смягчить в названии города букву «Р». Так всегда его произносила Вегетта, да и любой другой уважающий себя уроженец Пермякии.

– Садись сюда, рядом, – разрешил здоровяк, – на, выпей. Устал конски.

Саппи едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Он уже слишком отвык от сленга родного города Вегетты. И что странно – она за годы жизни в Озее практически полностью ассимилировалась, впитав в себя особенности акцента рояльских мигрантов, а этот здоровяк – нет. Шпарит так, будто только вчера прилетел.

– Есть у нас такой, – включился в разговор очкарик, когда Саппи закончил рассказ. – Но сейчас его нет. Опаздывает, по ходу.

– Тоже пермяк? – спросил Саппи у заводилы.

– Не, местный. Аргентинец даже. А, вон он, чешет! – ответил тот и мгновенно перестроился на чистейший аргентинский диалект испанского, Саппи даже немного опешил. – Джино! Ты чего опаздываешь? Тебя тут ждём всё, дождаться не можем! Тут у нас гость из прокуратуры…

– Следственный комитет, – поправил его Фейдж, также перестроившись на испанский.

– А в чём дело? – не понял подошедший Джино. На этот раз пёс был породистый – фоксхаунд. – Я что-то натворил?

– Нет. – Фейдж полез в карман. – Ты, говорят, перед конечной обычно по составу проходишь…

– Обычно да, – кивнул фоксхаунд.

– В прошлую субботу ехал?

– Да, я работаю по субботам.

– Его видел? – Саппи показал фото Федерико Торреса.

– Ротвейлер был, – фокскхаунд Джино старался вспомнить, это было видно.

Саппи старался не дышать, только бы не сбить пса с мыслей. Только бы не было сейчас никаких посторонних звуков, никаких реплик! Только бы вспомнил…

Двери зашипели и закрылись.

– Видел, – наконец вынес вердикт фоксхаунд.

Поезд тронулся, и платформа вокзала Оссиденталь начала медленно отползать назад. Но Саппи сейчас было всё равно. Он был готов ехать в этом поезде хоть на край света. Только бы узнать про Торреса…

– Это была суббота, точно помню. Народу было меньше.

– Как он был одет? – тут же спросил Саппи.

– Жарко, – ответил Джино. – Я потому на него внимание и обратил. Большой массивный пёс – и в куртке. Я ещё подумал: тепло же, зачем так одеваться…

– Сумка была какая, или чемодан?

– Нет, – покачал головой, – прошу прощения, но тут я бессилен. Я даже цвета куртки не вспомню. Помню, что была.

Саппи отчаянно пытался вспомнить какую-нибудь отличительную особенность Торреса, чтобы быть более уверенным в том, что этот фоксхаунд видел именно его, а не простого ротвейлера, которых пруд пруди.

– Он телефон разбирал…

Саппи кольнуло. Наверное, он всё же попал в цель. Торрес должен был сменить сим-карту. Он это и сделал, судя по всему, открыв крышку телефона…

Поезд набирал скорость.

– Ладно, – вздохнул Саппи с облегчением и достал второй снимок. На этот раз с Аней Озейло. – Эту видел?

– Где-то видел, – задумчиво проговорил Джино, глядя на дочь президента Российской Автономии. – Но точно не здесь. Может, она актриса какая? Или в рекламе снималась?

– Точно нет, – заверил его Саппи.

– А чё, ротвейлер этот её «того»? – вмешался здоровяк, про существование которого Саппи уже успел позабыть.

– Нет, просто пропала без вести, – покачал головой Саппи и убрал снимок обратно в карман. – Как и ротвейлер. Когда следующая остановка?

– Минуты через три уже Меданос будет – выйдешь.

– Спасибо, мужики. Очень выручили. – Саппи глянул в окно, за которым проплывали серые озейские промзоны, – отблагодарил бы, но ничего нет с собой…

– Так ты выпей с нами, чё? – предложил здоровяк. – Ополосни.

Саппи глянул на компанию. Вспомнил, как носился по городу сегодня, словно ужаленный, и решил, что сейчас можно. Чуть-чуть можно.

Сойдя на станции Меданос, он тут же пересел на обратный поезд до Оссиденталя, нашёл свой припаркованный за вокзалом автомобиль, отзвонился супругам Веласко и с невероятным облегчением рванул в Морской.

Чайник почти вскипел, а Саппи Фейдж успел выкурить подряд две сигареты. О второй он пожалел – во рту появилась неприятная горечь, которую хотелось поскорей запить. Кувшин с водой был пуст. Снупи никогда не наполнял его, если вода в нём заканчивалась. Кухонным бытом всегда занималась Вегетта. Ни Саппи, ни Снупи, оставшиеся теперь вдвоём, так пока что и не научились вести хозяйство. Саппи было всегда некогда. Снупи, который почти всё время, свободное от школы, дома предпочитал отсутствовать, тоже не желал меняться.

В дверь позвонили. Обычно Снупи не звонил, а молча входил и скрывался в своей комнате.

«Может, напился и ключи потерял?» – подумал Саппи и направился к видеодомофону.

– Доставка цветов, – громко заявил маламут в мониторе.

– Оставьте под дверью, я заберу, – попросил Саппи, чувствуя, как сердце упало в пятки.

Какие ещё, к чертям хорьковым, цветы? Что за чушь?

В голову лезли всякие нехорошие и даже абсурдные мысли. Вспомнился Томас Митчелморе, убитый якобы разносчиком пиццы. Вспомнилась Вегетта, которая сейчас где-то наверху. Саппи не хотелось наверх. Ему пока ещё было чем заняться здесь, внизу…

Лапа машинально полезла за пазуху и нашарила служебное оружие. Не желая лишний раз беспокоить бдительную охрану, кишащую на соседнем участке у Тузика, за забором, Саппи достал из комода в прихожей глушитель и, продолжая смотреть на экран домофона, принялся его прикручивать. Доставщик цветов положил букет, развернулся к машине, сел и уехал. Саппи тихо вышел из дома, слушая звук мотора. Он вполне допускал, что маламут мог сейчас просто отъехать от его ворот и затаиться возле соседнего забора.

Вопреки стереотипам, сложившимся вокруг породы спаниелей, Фейдж обладал прекрасным слухом в свои неполные девять лет. Судя по затухающему звуку мотора, автомобиль продолжал отдаляться от его дома и, наконец, выехал с переулка на главную улицу, слившись с общим гулом автомобильного потока.