Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Конечно, – согласно закивала Сельвина. – У нас есть доступ к его электронной почте. Сегодня ночью, как только мы приедем обратно в отель, я возьмусь за дело.

– Ночью нужно спать, сеньора Веласко, – заботливо сообщил бигль. – Займётесь этим делом утром. Заодно съездите в гости к жене Федерико.

– У нас есть все данные с её допроса, – лениво пожал плечами Вальтер. – Я сильно сомневаюсь, что мы узнаем от неё что-то новое…

– Мне стало казаться, что вы, сеньор Веласко, слишком много умничаете, – просто ответил Афонсо, взгляд которого вновь становился невыносимым. – Перестаньте ставить себя выше остальных. Сеньор Фейдж, например, которого вы почему-то отказываетесь принимать за сеньора, никогда себе такого не позволяет. Даже несмотря на то, что является лучшим другом президента Озейло. Было бы неплохо вам у него этому поучиться.

Вальтер сглотнул. Сеньора Веласко сидела не шелохнувшись.

– В прошлый раз наши следственные органы не поднимали с сеньорой Торрес вопрос о Ла-Аделе, – как ни в чём не бывало продолжал бигль. – Мы договорились с ней. Она будет ждать вас в полдень.

– Разумеется, сеньор Афонсо, – вновь вступила в разговор Сельвина, пока её муж опять не сболтнул чего лишнего. – Всё будет. Если что выяснится, то мы обязательно вам доложим.

– Надеюсь, сеньора Веласко. – Бигль перевёл испепеляющий взгляд с Вальтера на жену. – И ещё надеюсь, что на мне не будет висеть очередной труп, как это было с Серхио Серрано.

Сельвина почувствовала, как шерсть на всём её теле мгновенно встала дыбом. До неё постепенно стало доходить, почему Армон позвал сегодня к себе именно их, без Фейджа, да ещё и в компании псов, участвовавших в операции допроса Серхио Серрано, закончившегося для того смертью.

– Что глаза округлили? – заорал вдруг бигль и вскочил со своего кресла. – Это ты сделал?! – с бешеными глазами подбежал он к Вальтеру.

– Нет, сеньор Афонсо, – залепетал вельш-корги. Весьма вовремя – тот уже замахнулся.

– Ты? – закричал бигль, бросаясь на самого крупного в своей свите. Тот в ответ упорно замотал головой.

– Или, может, вообще ты?! – безумно закричал Афонсо, подбежав к Сельвине так близко, что их морды практически соприкасались.

– Я, – сдавленно произнёс алабай, стоявший в стороне.

– Ты?! – взревел Афонсо и, практически взлетев в воздухе, в мгновение ока оказался повисшим на огромном псе, награждая того интенсивными ударами по морде.

– Я не хотел, сеньор Афонсо…

Алабай оправдывался, но это не останавливало бигля: он, будто в беспамятстве, продолжал наносить удары.

– Безмозглый щенок! – орал Афонсо, нанося удар за ударом. Из носа алабая уже обильно текла кровь. – Ты что себе вообще позволяешь?! Падаль! Рвань! Клошар…

– Так вышло, у Серрано… слабое сердце, – говорил алабай булькающим голосом. Кровь шла уже изо рта.

– Я с тобой ещё разберусь! – Бигль перестал сыпать ударами и вдруг взревел: – ВОН ОТСЮДА! Чтобы завтра явился!

Алабай рухнул на пол и в судорогах уползал прочь из гостиной.

– Ковёр не измажь! – кричал бигль, направляясь обратно к своему креслу, и наконец рухнув в него.

В помещении воцарилась тяжелейшая тишина. Никто из присутствующих благоразумно не решался заговорить первым. Даже воздух вдруг стал каким-то липким и невыносимым. Сегодня Армон Афонсо в очередной раз доказал, что бигли обладают самыми сильными голосовыми связками в собачьем мире.

– Чтобы завтра сеньора Торрес осталась целой и невредимой! – резюмировал бигль весьма спокойным тоном. Будто бы и не он вовсе кричал здесь осатанело пять минут назад. – Если что-нибудь, хотя бы коготь с лапы сеньоры Торрес упадёт, то я с вас сам лично шкуры сниму! А вас, – кивнул бигль на семейство вельш-корги, – сдам обратно в ОБА. Им это наверняка понравится. Все свободны.

Желающих остаться, как ни странно, не нашлось. Гостиная опустела мгновенно. Даже быстрее, чем это можно было представить. Оставшись в одиночестве, Афонсо продолжал сидеть в кресле и думать. Не о Торресе. В стране сейчас происходили глобальные изменения, которые затрагивали абсолютно все сферы. Буэнос-Айрес проводил масштабные реформы. Закрывались предприятия, открывались новые. Менялось руководство, менялись министры. Что это могло значить, к чему это могло привести, Армон Афонсо пока не мог дать чёткого ответа, как бы ему ни хотелось.

– Чего тебе? – лениво спросил бигль, когда в дверях показалась голова пиренейского мастифа – руководителя службы безопасности.

– Вам подарок, – просто ответил тот.

– Какой ещё подарок, дерьмо ты бычье?

– Вот.

На столе перед Армоном нарисовалась коробочка, обёрнутая в праздничную упаковку.

– Тадео, ты никак решил меня взорвать? – пошутил бигль, глядя на презент.

– Когда сегодня вечером я нашёл это в почтовом ящике, то подумал точно так же, – признался мастиф. – Мы проверили коробку. Там нет бомбы.

– И что там тогда?

– Компакт-диск.

– Интересно…

Афонсо потянулся к коробке, развязал пошлый аляповатый бантик и стянул обёртку. Открыв презент, бигль увидел лежавший внутри диск. Тадео не обманывал.

– Оставь меня, – приказал он мастифу.

Тот послушно покинул гостиную, а бигль, взяв в лапы таинственный диск, направился к музыкальному центру.

– Доброго времени суток, сеньор Афонсо, – из динамиков доносился голос ротвейлера. Да, это была запись Федерико Торреса. – На календаре сегодня семнадцатое апреля. Я собираюсь покинуть город. Причина проста: я не уверен в своей безопасности. У меня есть два варианта. Либо вы и покойный Гастон Ортега нечисты на лапу, что стало причиной кровавых событий в Озее минувшей зимой. Либо в Озее завёлся «крот». Профессиональный крот. Не могу сказать, в каком именно ведомстве он поселился: в Следственном комитете ли, в Администрации, а может даже, он сидит прямо возле вас, на соседнем диване. Посылаю эту запись отсроченной доставкой, в надежде на то, что к тому времени, когда вы получите это сообщение, я буду уже далеко. К тому времени, возможно, в полной тишине и спокойствии я успею толком подумать над ситуацией и решить, верить вам или нет. Если вы полностью уверены в своей непричастности к взрывам, то ищите крота. Он всё ещё рядом и может нанести новый удар в любую минуту. Ищите крота.

Армон Афонсо признал, что находится как минимум в замешательстве.

Утро ворвалось в спальню Тузика горячими солнечными лучами, духотой и терпким запахом окончательно и бесповоротно убитого возникшего между ним и Сашкой чувства.

Проснулись они почти одновременно, Касаткина, может, чуть раньше. Обнажённая, она поднялась с кровати и какое-то время смотрелась в зеркало, прежде чем натянуть бельё и отправиться в душ.