Анастасия Дока - Полярные чувства

Владимир Андреевич решительно направился в сторону конфликтующих.

– В чем дело?

– Владимир Андреевич, я сейчас разберусь, – пообещал охранник, уступающий незнакомцу и в весовой категории, и в умении махать кулаками.

– Вижу, как ты разбираешься.

– Почему меня не пускают к следователю Анисенко, мать его! Что за хрень?

Следователь повернулся к мужчине, протянул руку:

– Рукавица Владимир Андреевич. У следователя сейчас обед.

– И когда он закончится?

– Через полчаса.

Вздох, мат. Затем мужчина прямо посмотрел на Рукавицу. Во взгляде читалась решимость:

– А вы следователь? Примите заявление.

Владимир Андреевич вздохнул – есть хотелось жутко. С этой Лизиной диетой он только и мог что расслабиться в столовой. Упускать шанс не было ни малейшего желания. Собрался объяснить о времени приема, но тут мужчина, подобно фокуснику вытянул из кармана кукольную шляпку и записку:

– Это прислали моей жене.

Следователь взглянул на бумагу и тут же обратился к охраннику:

– Леша, мы идем на обед. Если что, это мой старый приятель. Уяснил?

– Да.

– А вы со мной. Как вас зовут?

– Алексей.

– Алексей вы чуть не побили Алексея, – ухмыльнулся, – следуйте за мной, – и поспешил на выход.

На улице, пересекая дорогу и, направляясь к небольшому кафе, следователь сохранял молчание, но едва они оказались внутри, сразу заговорил:

– Я так понимаю, Рыж зовут Василисой?

– Да! И я уже обращался по поводу…

Рукавица сделал знак рукой, и тот замолчал.

– Где она находится сейчас?

– В больнице!

Тот же жест:

– Это хорошо.

– Что?!

– Там она в большей безопасности. Мы приставим своего человека. Ее отец случайно не Весников Андрей Степанович?

– Нет. Федоров, а при чем здесь ее отец?

– Мысли, – задумчиво ответил следователь, – я сделаю заказ, а вы начинайте рассказывать. Все и по порядку, начиная с того повода, по которому вы в первый раз к нам обратились.

После того как Алексей закончил рассказ, Владимир Андреевич кивнул, что-то обдумывая, и затем позвонил человеку, который уже давно выполнял его поручение относительно дела маньяка.

Весников жил в соседнем доме с Петровым и в том, что это совпадение Александра сильно сомневалась. Здание непримечательное, снова никаких камер, консъержа – заходи, кто хочет, но поскольку домофон никто не отменял, пришлось проситься к соседям. Снова поверили в ложный вызов полиции. Снова открыли. Поднимаясь на восьмой этаж, Селиверстова гадала, когда же закончится ее везение? Двери лифта открылись, она ступила на лестничную площадку и уверенно двинулась к нужной квартире, но внезапно чья-то рука зажала рот и ее поволокли обратно к лифту.

«Кажется, везение закончилось», – проскочила тревожная мысль, но по-настоящему испугаться детектив не успела.

– Дура! – прошептали в самое ухо.

– Соколов, ты кретин! – Александра не больно, но ощутимо пихнула его локтем в живот, – с ума сошел?! Что ты здесь делаешь?

– Тише. Приехал к тебе.

– Ко мне?

– Я тебя просил не ездить одной, – с укором напомнил он, пытаясь взять ее за руку.

Александра дернулась назад:

– Я сама решаю, что делать.

– Не начинай. Ты не подумала, что здесь может быть опасно?

Она не ответила. Во время дороги не раз задумывалась, как себя вести, если столкнется с Весниковым – впопыхах даже баллончик не прихватила, но признаваться в необдуманных действиях Соколову не собиралась.

– Саша, почему ты меня не послушалась?

– Не послушалась?! Я тебе не ребенок.

В его глазах промелькнула не злость – бешенство. Александра отвернулась. Вела себя глупо и действительно по-детски – сама это прекрасно осознавала, но с появлением Димы в ее жизни с логикой начались заметные перебои, а эмоциями стало почти невозможно управлять. Она чуть не начала материться, как в юношеские годы. «Черт», «дьявольская муть» не появлялись в лексиконе с давних времен, а теперь стали привычным делом. Словно «крутой» детектив из управления открыл дверцу, за которой все эти годы успешно прятались и ее импульсивность, и легкомыслие, и несобранность, и порывистость, и чувственность – все, что Селиверстова так бережно пыталась искоренить из своего характера. Соколов будто взял и не просто распахнул настежь эту дверь, но и выбросил ключ, а то и взломал замок. За это она его ненавидела. Это было ужасно. С Димой она не могла контролировать себя. С ним, и в этом она не желала себе признаваться, становилась ранимой девчонкой, которая пропала где-то на стыке выпускного класса и первого курса. Той самой девчонкой, которую сама Александра так стыдилась.

–Ты не думаешь, что пока мы тут точим лясы, Весников смоется? – произнесла грубо, порывисто, не глядя ему в глаза.

– Его здесь и не было, – спокойно произнес Соколов.

Она застыла. Спина напряглась.

Мужская рука коснулась плеча:

– Саша, ты думала я позволю тебе рисковать и одной встречаться с преступником?

Молчание.

– Я знал, что ты не послушаешься и поедешь сюда. Ты же любишь все делать в одиночку, строить из себя крутую, – снова тот же острый взгляд.

– Крутого из себя строишь ты, а не я, – ухмыльнулась Александра, – ведь это ты работаешь на Управление, а я частник.

–Ты что завидуешь?

– Еще чего! – сказала и поняла, что выдала себя. Да, она завидовала – немного, но эта эмоция имела место быть. Соколову платили больше, уважали больше, слушали больше. У него была возможность летать в отпуск за границу и не отказывать себе в дорогих вещах. Она же могла позволить себе что-то этакое, только, если попадался богатый клиент, а случалось сие событие и это и правда для нее было событием не так часто. Основная масса клиентов относилась к среднестатистическим гражданам и соответственно их кошельки не многим отличались от ее собственного. Но сказать по правде и работала она скорее за идею. Непреодолимая тяга и страсть к разгадыванию преступных замыслов, а не финансовое благополучие побуждали не спать ночами, раздумывая над проблемой клиента. И все же зависть присутствовала.

– Саша?

– Не начинай.

– Ясно. Весников дал ложный адрес, и это только подтверждает, что инвалид может быть настоящим Шифровальщиком. А я лишь хотел проверить, сможешь ли ты сдержаться и, хотя бы раз поразмыслить мозгами, прежде, чем что-то делать в порыве эмоций, но ты как всегда. Все я, да я. Самая умная, гениальная, непобедимая. Люблю, но не скажу, буду делать все по-своему. Короче, поехали. Здесь делать нечего.

Селиверстова чувствовала себя оплеванной и раздавленной. Как муха, которую прихлопнули: не громко, но больно. Внутри поселилось лишь одно желание: выбросить чертова Соколова из жизни, из памяти. Нажать кнопку на клавиатуре сознания и удалить, как мусор – безвозвратно. Никогда она не чувствовала себя так паршиво. Подняла глаза на Диму и посмотрела в его невозмутимое лицо. Он и не понял, как обидел.