Сергей Чебаненко - Караул под «ёлочкой»

— «Протон», мы анализируем телеметрию. Прошу вас до входа в зону прямой связи с Центром управления полетами ничего не предпринимать.

— Понял, «Невель». До начала сеанса прямой связи ничего… — Лахов не успел договорить. Кресло мягко, но ощутимо ткнуло его в спину. Подлокотники и стенки спускаемого аппарата вздрогнули и завибрировали в лихорадочном ритме. Двигатель корабля, наконец, включился на торможение.

— Ах, ты твою мать! — Лахов ругнулся и бросил на часы быстрый взгляд. — Черт побери, только этого нам еще и не хватало!

Он протянул руку и с силой вдавил в пульт тумблер отсечки двигателя. Через секунду за спинками их кресел что-то глухо хлопнуло, вибрация прекратилась и снова наступила тишина.

— Володя, ты выключил двигатель? — в голосе Абдул звучали недоумение и страх. — Но зачем?

— Задержка была уже свыше семи минут, — Лахов повел подбородком в сторону циферблата часов на пульте. — Ты хочешь приземлиться где-нибудь в Западном Китае?

— Нет, в Китай я не хочу, — Моуманд отрицательно покачал головой. — И что мы теперь будем делать?

— Прежде всего, доложим о наших проблемах в Центр управления полетом. А уже потом — посмотрим по обстоятельствам.

Афганский космонавт, успокоившись, прикрыл лаза и принялся перебирать деревянные шарики четок.

В зону радиовидимости из подмосковного Центра «Союз» вошел минут через пятнадцать.

— «Протон», на связь! Володя, как меня слышишь? — Лахов узнал встревоженный голос Валерия Рюминова. С Валерием он почти десять лет назад полгода работал в космосе на станции «Салют». Сейчас Рюминов был руководителем их полета. — Что там у тебя стряслось?

— Валера, задержка включения двигателя была больше семи минут, — Лахов старался говорить спокойно и уверенно. «Паникеров, наверное, сейчас и без меня хватает, — решил он. — Хотя бы в том же Центре управления». — Перелет места посадки был больше восьмисот километров. Мы бы сели вместо Аркалыка где-то в Китае. Поэтому я выключил движок примерно на шестой секунде работы.

— Ясно, Володя, — отозвался Рюминов. — Попробуем повторить посадку на следующем витке. Вы с Абдулом пока отдохните, а мы займемся анализом ситуации.

«Легко сказать — отдохните, — Лахов сложил руки на коленях. — А если всякая чертовщина так и лезет в голову?»

— Что будем делать, командир? — напомнил о себе Абдул.

— Ждать, — довольно резко отрезал Лахов. — И отдыхать. Можешь немного поспать. Или в иллюминатор посмотреть.

— Я лучше подремлю, — сказал Моуманд и зевнул. — Совершенно не выспался сегодня…

«Хорошо, хоть Абдул не паникует, — Лахов осторожно скосил глаза в сторону напарника. — А может просто еще не понимает всю сложность ситуации, в которую мы вляпались?»

Ничего хорошего в отказе двигательной установки, разумеется, не было. Даже при постоянном пассивном торможении в разреженных слоях атмосферы, без включения двигателей «Союз» в ближайшие десять — двенадцать суток не сможет вернуться на Землю. А запасы системы жизнеобеспечения — воздух, вода, пища, — рассчитаны только на трехсуточный полет.

…На следующем витке, примерно через полтора часа, программу автоматической посадки запустили снова. Двигатель где-то глубоко под днищем спускаемого аппарата опять глухо чихнул, проработал около трех секунд и самопроизвольно выключился.

— Попробуем включить вручную, — Лахов подмигнул напряженно сжавшемуся в кресле Абдулу, протянул руку к пульту управления и щелкнул тумблером включения двигательной установки. — Хрен с ней, с автоматикой!

— Хрен с ней! — поспешно согласился Моуманд. Лахов отметил про себя, что лицо его было непривычно бледным. Наверное, афганец уже осознал всю серьезность происшедшей аварии. — Я тоже никогда полностью не доверяю автоматике, Володя!

Почти незаметная вибрация стенок корабля сообщила о включении тормозного двигателя.

— Работает! — облегченно выдохнул Абдул и принялся считать. — Один, два, три, четыре, пять, шесть…

Снова глухой хлопок где-то за спиной. И тишина.

— Вот такая чертовщина получается, дружище, — бесцветным голосом констатировал Лахов и выглянул в боковой иллюминатор. Земной шар поворачивался и уплывал из-под корабля куда-то в бок. Это означало, что «Союз» потерял ориентацию.

— «Протоны», Центр управления на связи, — взволнованный голос оператора прорвался сквозь эфир. — Доложите, как включился двигатель.

— Включился вовремя, но работал всего три секунды, — ответил в микрофон Лахов. — После ручного включения двигатель работал еще около шести секунд и снова выключился. Кроме того, визуально наблюдаю потерю стабилизации корабля.

— Володя, — в наушниках снова зазвучал голос Рюминова, — следующую попытку посадить корабль будем делать завтра. На сегодня — отбой.

— Понял, Валера, переходим в дежурный режим, — Лахов отключил микрофон и повернулся к Моуманду. — Придется нам с тобой, дружище Абдул, вспомнить забытое детское искусство писать в собственные штаны.

— Не понимаю, — афганец искоса недоуменно зыркнул на него и возмущенно тряхнул головой.

— А тут и понимать нечего, — Лахов невесело усмехнулся и пояснил:

— Туалет и умывальник у нас где были? В орбитальном отсеке. А что мы с тобой отстрелили три часа назад, а?

Моуманд несколько секунд сидел молча, переваривая услышанное, а потом спросил:

— Володя, но где же теперь я буду делать омовение?

5 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Монтажно-испытательный корпус 1А.

— И это все? — Контрразведчик разочаровано пробежал взглядом по листу бумаги. — Это все происшествия за двадцать девятое августа? Больше вы ничего не накопали?

— Ничего, Вадим Алексеевич, — капитан Чекмаев развел руками. — Только вот эти четыре позиции. И все они включены в сводку.

— Вижу, — Контрразведчик разочаровано вздохнул, надел очки и углубился в чтение. — Так… Трое солдат из роты технического контроля выясняли отношения около солдатской столовой… Кто-то разбил окно в музее воинской части… В отделении термостатирования не вышел на работу инженер-стажер Ушаков. Гм… «Газик» испытательной службы стоял не на месте… Костя, у тебя этот пункт в перечне помечен галочкой. Это как понимать?

— По-видимому, это самый любопытный случай из всего, что мы смогли отыскать, — капитан, казалось, обрадовался, что Контрразведчик, наконец, добрался до четвертого по счету пункта в сводке. — Вам вкратце доложить или с подробностями?

— Давай с подробностями… — оживился полковник. — Спешить нам с тобой пока особо некуда…

— За каждой группой гражданских испытателей закреплен свой автомобиль, — приступил к объяснениям Чекмаев. — «Газик» — тот, о котором идет речь в сводке происшествий, — и водитель Железняк Михаил Федотович работают с расчетом подготовки систем управления ракеты-носителя. В ночь перед стартом, где-то около половины четвертого, Железняк подъехал на «газике» к административному зданию заводской экспедиции. Это то строение, которое находится около шоссе, на самом краю жилого городка…