Микки Спиллейн - Большая резня

— Ну и что? — рявкнул он.

Я улыбнулся, продемонстрировав все свои зубы.

— Этот парень, который погиб… Я ранил его в ногу, а тот, кто был за рулем, решил не рисковать, оставляя его на месте, ну и направил машину на него. Это было после того, как они вдвоем прикончили еще одного парня.

Рука Лу скользнула в карман и выудила сигарету. Все очень медленно, чтобы я мог это видеть.

— Сегодня никто не выполнял моих приказов.

— Возможно, Лу, возможно. Во всяком случае для тебя лучше, если это так.

Он остановился, не успев зажечь сигару, и снова окинул меня змеиным взглядом.

— Кое-чему тебе надо поучиться, сыщик. Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают. — Голова его на дюйм откинулась, и я увидел выражение ненависти, появившееся на его лице.

— Если я выясню, что ты в этом замешан, я вернусь сюда и вмажу в грязь твою мерзкую физиономию. Только попробуй обмануть меня, и ты умрешь, увидев свои собственные кишки выпущенными на пол. Помни, что я сказал, Лу. Я скорее смахну с плеч твою мерзкую сальную голову, чем еще раз взгляну на тебя.

Лицо и шея его побелели до самого воротника. Казалось, его губы исчезли, так он оскалился. На сцене закончился номер, зрители возвращались на свои места. Я встал и пошел к выходу. Когда я оглянулся, Лу уже не было, а опрокинутый стул лежал у стены.

Такси стояло на месте, на счетчике набежало еще два доллара. Было почти три часа, а я обещал Велде встретиться с ней в половине третьего. Я назвал шоферу вокзал и прижал к себе ребенка, чтобы смягчить тряску. Через несколько минут я уже расплачивался с таксистом.

Велда из тех женщин, которых нельзя не заметить даже в вокзальной толчее. Надо было только проследить за мужскими взглядами. Она стояла у справочного, высокая, спокойная, в светло-сером костюме, оттенявшем ее черные волосы. Роскошные формы. Одежда не могла скрыть этого. Обворожительная. Одежда и этого не пыталась скрыть. Никто никогда не смотрел на нее, не раздевая глазами, такая это была женщина.

Прекрасная партнерша по работе. А когда-нибудь…

Я подошел сзади и сказал:

— Привет, Велда. Прости за опоздание.

Она резко обернулась, бросила сигарету и объявила мне, что я именно тот, кем в тот момент выглядел, — насквозь промокший небритый бродяга.

— Майк, неужели ты не можешь хотя бы появиться вовремя?

— Черт побери, у тебя достаточно сил, чтобы донести собственные чемоданы. Я зашился в работе.

Она не поняла, что у меня в руках, пока сверток не запищал. У нее перехватило дыхание.

— Майк?…

— Киска, это маленький мальчик. Забавный, правда?

Она притронулась пальцами к его лицу, и он сонно улыбнулся. Велда не улыбалась. Она напряженно смотрела на меня, мне оставалось только придать лицу непроницаемое выражение. Я выудил из пачки сигарету и сунул ее в рот, чтобы иметь повод побольше молчать.

— Это и есть твоя работа, Майк?

— Да, да. Слушай, нам пора идти.

— Что ты собираешься с ним делать?

Я изобразил нечто, похожее на смех:

— Собираюсь заменить ему отца.

Она не знала, верить мне или нет.

— Майк… Это дело во Флориде подождет, если здесь что-то важное.

Громкоговоритель объявил посадку. Мгновение я раздумывал, рассказать ей или нет, и решил воздержаться. Это была женщина-дьявол, но все же женщина, и она слишком беспокоилась о моей шкуре, чтобы позволить мне окунуться в бешеную ненависть.

Она уже прошла через это. О ней можно было бы только мечтать, если бы она перестала так беспокоиться о моем благополучии. И я сказал:

— Пойдем, у тебя осталось пять минут.

Я посадил ее в поезд и послал ей воздушный поцелуй через окно. Когда она улыбнулась своим прелестным ртом и послала мне ответный воздушный поцелуй, мне захотелось велеть ей забыть о слежке за одним типом в Майами, у которого была целая гора краденых бриллиантов. Но поезд дернулся и поехал. Я помахал еще раз, вышел на улицу и поймал такси, чтобы ехать домой.

Дома я раздел ребенка, бросил тряпье в мусорное ведро и устроил ему постель на кушетке. Я приставил пару стульев, чтобы он не упал, и взял его на руки. Весил он не слишком много. Это был один из разбросанных по всему городу малышей, о которых некому было заботиться.

Светлые волосики были мягкими и влажными и завивались на концах.

Мгновение головка малыша лежала на моем плече, затем глаза его открылись. Он что-то пролепетал, и я покачал головой:

— Нет, детка, я не твой папа. Может быть, я сойду за него, пока не найдем другого. Во всяком случае тряпья и закусочных ты пока больше не увидишь.

Я положил его на кушетку и накрыл одеялом.

Кто-то точно за это поплатится.

Утро было солнечным; солнце стояло высоко над домами, лучи его били в окна. На часах было начало одиннадцатого, и я поспешно выбрался из постели. Телефонный звонок раздался в тот момент, когда что-то с грохотом свалилось на пол в гостиной, и я разразился проклятьями, которые можно было услышать на улице.

Если я и пытался кричать, крик застрял у меня в горле, потому что мальчишка стоял босиком посреди осколков фарфоровой настольной лампы и тянулся за моим пистолетом, лежавшим на краю стола.

Должно быть, я здорово напугал его, когда подхватил с пола и вырвал пистолет из его ручонки. Пистолет стоял на предохранителе, и я мысленно благословил человека, который изобрел предохранители к сорок пятому калибру.

Так, с оружием в одной руке и орущим ребенком в другой, я сорвал телефонную трубку.

— Что, попал в переделку, Майк? — сказал Пэт и засмеялся.

Мне было не до смеха. Я сказал, чтобы он убирался к черту или говорил дело; мне надо было привести себя в порядок.

Он опять засмеялся, на этот раз громче:

— Слушай, Майк, приезжай скорее. Мы решаем твою задачку.

— Отец ребенка?

— Да, это был его отец. Приходи, я расскажу.

— Дай мне час времени. Ребенка приносить?

— Ну… Честно говоря, я совсем о нем забыл. Вот что, оставь его где-нибудь, пока мы не найдем подходящее заведение, ладно?

— Это все равно, что выбросить ребенка. Что это с тобой? Ладно, забудь об этом, я что-нибудь придумаю.

Я бросил телефонную трубку и уселся, примостив ребенка на коленях. Он продолжал тянуться к пистолету, пока я не швырнул эту игрушку на стул через всю комнату. Поразмыслив немного, я позвонил вниз швейцару и попросил его прислать ко мне посыльного. Через пять минут мальчишка пришел, и я велел ему лететь по магазинам и подобрать что-нибудь из одежды и еды для годовалого малыша.

Паренек с ухмылкой взял десять долларов.

— Предоставьте это мне, мистер. У меня больше братишек, чем у вас пальцев на руке. Я знаю, что к чему.

Он знал, это точно. За десять долларов много не купишь, и все же он принес смену белья, и вдвоем мы накормили мальчишку. Я оделся. Этажом ниже жила пожилая медсестра, теперь на пенсии, которая согласилась брать к себе ребенка днем, и услуга эта обошлась мне совсем даром.