Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

– Ей повезло.

– Кто вы?

Я назвался.

– Что вы делаете здесь, в клубе, на этом вечере?

– Изучаю животных.

– Я спрашиваю серьезно и требую точного ответа.

– Попытайтесь избрать другой тон и, может быть, вы его получите. – Я обошел бар и встал рядом с Изабель. – Вас избаловали подхалимы, среди которых вы провели всю свою жизнь. Я же человек несговорчивый.

Он посмотрел на меня с неподдельным удивлением. Наверное, впервые за много лет кто-то осмелился возражать ему. Затем он вдруг вспомнил, что должен быть в ярости, и повернулся к жене:

– Он пришел сюда с тобой?

– Нет. – В ее голосе послышалась робость. – Я думала, он один из твоих гостем.

– Что он делает в этой комнате?

– Я предложила ему выпить. Он помог мне, когда меня ударил мужчина. – Теперь, когда ее возбуждение улеглось, она говорила робко, почти жалобно.

– Кто тебя ударил?

– Ваш друг, Карл Стерн, – снова вмешался я. – Он буквально набросился на нес с кулаками, толкнул на пол. Мы с Бассеттом вышвырнули его отсюда.

– Вы его вышвырнули? – Удивление Граффа перешло в ярость, которая опять обратилась против жены. – И ты допустила это, Изабель?

Нагнув голову, она приняла неуклюже-задиристый вид, раскачиваясь на одной ноге, как школьница.

– Вы что, неправильно меня поняли, Графф? Или вы не возражаете, когда всякие бандиты издеваются над вашей женой?

– Я сам позабочусь о своей жене, по собственному усмотрению. У нее немного расстроена психика, иногда ей требуется решительное обращение. Вам тут нечего делать. Уходите.

– Сначала я допью свое виски. – Меня интересовал еще один вопрос. – Что вы сделали с Джорджем Уоллом?

– С Джорджем Уоллом? Я не знаю никакого Джорджа Уолла.

– Зато ваши парни прекрасно знают – Фрост, Марфельд и Лэшмен.

Мне все-таки удалось привлечь его внимание.

– Кто такой этот Джордж Уолл?

– Муж Эстер.

– Не знаю никакой Эстер.

Миссис Графф искоса метнула да мужа быстрый хмурый взгляд, но ничего не сказала. Я смотрел на него

в упор, пытаясь привести в замешательство. Глаза Граффа походили на тусклые отверстия, в которых можно было увидеть только мрачную необитаемую пустоту.

– А вы лжец, Графф.

Он покраснел до ушей, но краска тут же схлынула с его лица, и оно приняло мертвенно-бледный оттенок. Подойдя к двери, он громким дрожащим голосом позвал Бассетта. Когда Бассетт появился, Графф сказал:

– Я хочу, чтобы этот человек убрался отсюда. Я не позволю, чтобы всякие головорезы…

– Мистер Арчер совсем не головорез, – сдержанно произнес Бассетт.

– Он ваш друг?

– Да, я считаю его другом. Скажем, недавним другом. Мистер Арчер – частный детектив, которого я пригласил, исходя из личных соображений.

– Из каких это личных соображений?

– Какой-то сумасшедший угрожал мне прошлой ночью. И я попросил мистера Арчера заняться этим делом.

– В таком случае скажите ему, чтобы он оставил моих друзей в покое. Карл Стерн – мой компаньон, и я хочу, чтобы с ним обращались уважительно.

Глаза Бассетта заблестели от волнения, голос дрогнул, но он не сдавался:

– Я – управляющий этого клуба. И пока я им являюсь, я буду требовать от посетителей соблюдения порядка – неважно, чьи они друзья.

Изабель рассмеялась неприятным металлическим смешком. Оказывается, она уселась на свою шубу и теперь нервно выщипывала из нее мех.

Графф сжал кулаки и весь затрясся от гнева.

– Убирайтесь отсюда вон!

– Пойдемте, мистер Арчер. Предоставим мистеру Граффу возможность немного прийти в себя.

Бассетт был бледен. Он явно перепугался, но старался не подавать виду. Я и не предполагал, что он способен держаться так мужественно.

Пройдя вдоль галереи, мы свернули в кабинет Бассетта. Управляющий шел с подчеркнуто решительным видом, высоко подняв плечи. И все-таки он казался лишенным собственной воли, как будто его движениями управляло что-то извне.

Вытащив стаканы и бутылку, он налил мне крепкого виски, а себе еще крепче. Это была уже другая бутылка, не та, которую я видел утром, и она была почти пуста. Однако пьянство в течение целого дня, долгого, как череда лет, каким-то непостижимым образом пошло Бассетту на пользу. Он утратил свою юношескую застенчивость и вообще не притворялся моложе, чем он есть. Его лицо с высоким крутым лбом осунулось и похудело за несколько последних часов.

– Вот это было представление! – ободряюще воскликнул я. – А я-то думал, вы немного боитесь Граффа.

– Вы правы, я его боюсь, когда абсолютно трезвый. Он же в совете опекунов не последнее лицо и, можно сказать, контролирует мою работу. Но существует какой-то предел, выше которого чувствуешь себя бесстрашным.

– Надеюсь, у вас из-за меня не будет неприятностей.

– Не беспокойтесь. Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. – Он указал мне на стул, а сам сел за свой стол, не выпуская из руки стакан с неразбавленным виски. Он пил и исподлобья смотрел на меня. – Что привело вас опять сюда, дружище? Случилось что-нибудь новенькое?

– Много чего. Я видел Эстер сегодня вечером.

Он взглянул на меня так, будто я сообщил ему, что встретился с привидением.

– Вы видели ее? Где?

– В се доме на Беверли-Хиллз. Я говорил с ней. Но это ни к чему не привело.

– Сегодня вечером?

– Да, около полуночи.

– Значит, она жива?

– Если, конечно, это был не ее дух. А вы считали ее мертвой?

Прошло какое-то время, прежде чем он ответил. Его глаза подернулись влагой и как бы потускнели. С ним происходило что-то непонятное. Быть может, с души у него упала тяжесть?

– Да, правда, я ужасно боялся, что се уже нет в живых. Я весь день думал, вдруг Джордж Уолл убьет ее.

– Ерунда. Уолл сам исчез. Должно быть, попал в переплет. Возможно, люди Граффа убили его самого.

Но Бассетта не интересовал Уолл. Он вышел из-за стола и положил мне на плечо вдруг потяжелевшую руку.

– Вы меня не обманываете? Вы уверены, что с Эстер все нормально?

– Два часа назад она была в полном порядке, по крайней мере физически. Я не знаю, что о ней думать. Она производит впечатление порядочной девушки, но в то же время она, похоже, связана с самой паршивой шайкой на всем Юго-Западе. Например, с Карлом Стерном. А вы какого мнения о ней, Бассетт?

– Не знаю, что и сказать.

Он облокотился о стол, прижал ладонь ко лбу, затем провел ею по своему длинному лицу и, медленно подняв веки, посмотрел мне прямо в глаза. Я физически ощутил тупую боль, которой был полон его взгляд.

– Вы любили ее, верно?

– Очень любил. Думаю, вам будет не так-то легко понять мое отношение к этой девушке. Больше всего оно походило на отеческую любовь, лишенную какой бы то ни было чувственности. Я знал Эстер с детства, так же как и ее сестру. Их отец был членом нашего клуба, одним из моих самых близких друзей.