Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

– А каково ваше мнение, Тремплин? – спросил рыцарь.

– Я держусь мнения последних, – ответил трактирщик. – Потому что я знаю, что Жижка не трус и не станет колебаться, выбирая дорогу. Все его поступки объяснимы, и его бездействие, очевидно, порождено досадой. Словом, рыцарь, – прибавил Тремплин, понизив голос, – я опасаюсь, что Жижка позволяет дворянам собраться только для того, чтоб всех их захватить разом.

– Это вполне вероятно! – воскликнул Кольмар, припомнивший свой давешний разговор с начальником таборитов.

Не считая все сообщенное ему тайной, он решил не показывать, что знает Жижку и его намерения.

– В Праге, – продолжал Тремплин, – теперь довольно спокойно благодаря присутствию вельмож и их войск, поддерживающих порядок. Табориты покинули столицу, но торговля страшно пострадала, и все мы с беспокойством ждем великого дня… второго августа, когда соберется совет. Вероятно, тогда решится судьба страны.

– А как в провинциях? – задал новый вопрос Кольмар.

– Там дворянство одерживает верх, и таборитам приходится туго, – пояснил Тремплин. – О, рыцарь! – воскликнул он с внезапной живостью. – Если начнется междоусобная война, она будет страшной, потому что она будет и религиозной войной и обе стороны станут драться с бешеной свирепостью.

– Вы правы, – согласился рыцарь. – И всякий честный человек должен стараться не допустить этого. Но, повторяю, вы говорили о Жижке и его таборитах с горечью.

– Да, они разграбили церкви и монастыри, чтобы купить себе оружие, они хотят иначе распределить налоги – словом, они нагнали страху на всю страну.

– Я полагаю, – заметил Кольмар, – что Жижка и его табориты не так страшны, как их представляют.

– Святая Дева! – закричал хозяин «Золотого Сокола». – Можно, пожалуй, вообразить, что вы сами таборит!

– Нет, и я имею на то основательные причины, – возразил рыцарь. – Но я убежден, что табориты, как и их начальник, не столь жестоки, как утверждают. Впрочем, они могут сделаться такими, если их доведут до отчаяния. Это более чем вероятно, – прибавил Кольмар тоном глубокого убеждения.

– Какое же ваше мнение? – поинтересовался Тремплин.

– Надо пойти на взаимные уступки – это единственный способ достигнуть согласия и избегнуть ужасов междоусобной войны.

– Ах, как замечательно, что вы посланы на предстоящий совет! – воскликнул Тремплин. – Здесь хорошо расположены к Австрии, и как представитель герцога Альбрехта вы непременно повлияете на дворян.

– Я исполню свой долг, – сказал Кольмар. – А вы не знаете, куда девалась дочь последнего короля, принцесса Елисавета? – спросил он чуть погодя.

– Безвластие в стране заставило несчастную принцессу скрыться в недоступном убежище, – ответил Тремплин. – Даже самым лучшим и преданным ее друзьям неизвестно, где она теперь.

– Кому она была поручена? – продолжал рыцарь, желая выяснить, насколько хорошо были осведомлены горожане относительно связей монаха Кип-риана с покойным королем и его дочерью, принцессой Елисаветой.

– Все, что касается несчастной принцессы, окружено тайной, – заявил Тремплин. – В момент смерти ее отца Прагу сотрясали сильные волнения и табориты заботили людей больше, чем то, что происходило во дворце. Король умер… дочь исчезла, суматоха стала еще сильнее… Вот и все, что я знаю. Несмотря на ваше расположение к Жижке, он во многом не прав, – прибавил Тремплин, который решительно имел антипатию к начальнику табо-ритов.

– Говорили, что встать во главе таборитов Жижку вынудила личная обида? – спросил Кольмар.

– Болтали что-то такое, – пробормотал Тремплин. – Но я не уверен, справедливо ли это. Кажется, однако, родная или двоюродная сестра… во всяком случае, родственница Жижки была обижена монахом, но пала ли она жертвой гнусного оскорбления или ее обольстили, точно не скажу. Слухи напоминают легенду, вероятно, не имеющую под собой ни малейшего основания. Добавлю еще, что Жижку всегда считали странным, таинственным, непонятным существом, даже тогда, когда он был камергером при дворе короля и не сделался еще начальником таборитов. Говорят, что в молодости он любил женщину, стоящую гораздо выше, и она его любила тоже. Неизвестно, изменила она ему или родные принудили ее выйти за другого, но как бы то ни было, Жижка в молодости действительно испытал подобное потрясение, повлиявшее на всю его жизнь. Он беззаветно храбр и еще при дворе слыл великодушным и благородным человеком, хотя к его лучшим качествам примешивались странности. Выходит, нет ничего невозможного в том, что какая-нибудь особенная причина заставила его ополчиться против прежних друзей.

– Уверяют, что Жижка никогда не был женат? – продолжал Кольмар.

– По крайней мере, таково общее мнение, – кивнул Тремплин.

– Но, кажется, вы утверждали, что у него есть родственницы… племянницы, сестры? – осторожно заметил Кольмар.

– По-моему, это только предположения, – покачал головой Тремплин. – Дело в том, что о его частной жизни известно очень мало или почти ничего. Допуская, что кого-то из семейства Жижки оскорбил монах, упоминают только о факте, не сообщая никаких подробностей, а следовательно, в то время, когда это случилось, позаботились о сохранении тайны.

– Слыхали вы когда-нибудь, – произнес рыцарь, – что очень хорошенькая женщина с романтическим именем, таинственного происхождения живет в лагере табо-ритов и имеет большое влияние на Жижку?

– Вы изволите говорить о загадочном существе, Са-такаисе? – уточнил трактирщик, сделавшись вдруг торжественно серьезным. – Никому не известно, кто она, откуда и каким образом сошлась с таборитами. Действительно ли она человеческое существо, созданное, как мы, из плоти и крови, или нечто выше женщины? Я не знаю. Одни болтают, будто она принцесса, приехавшая с Востока, другие – будто дьявол, злой гений Жижки. Я никогда ее не видел и надеюсь никогда не увидеть, – добавил Тремплин. – Мне рассказывали, что у нее глаза сверкают сверхъестественным огнем. Потом, у нее имя страшное, рыцарь!

– А вы слышали, что с нею в лагере живет приятельница? – продолжал Эрнест Кольмар. – Или, например, сестра?

– Нет, ни разу, – ответил хозяин «Золотого Сокола» и прибавил тоном глубоко серьезным: – Довольно и одного черта в образе женщины, чтоб перевернуть вверх дном христианский мир. Нет-нет, рыцарь, у Сатанаисы нет сестры. Иначе я бы непременно узнал об этом от многочисленных путешественников, удостаивающих своим посещением гостиницу «Золотой Сокол».

– Благодарю вас, любезный Тремплин, за удовольствие, которое я получил, побеседовав с вами полчаса, – сказал рыцарь. – Не стану задерживать вас долее: ваша гостиница так велика, что должна требовать постоянного внимания. Только, пожалуйста, отдайте это письмо барону Альтендорфу, – прибавил Кольмар, вынув из кармана послание Родольфа.