Сью Графтон - В - значит вторжение

По дороге домой с работы в пятницу я заметила Генри и Шарлотту, идущих по велосипедной дорожке вдоль бульвара Кабана. Они были тепло одеты, Генри в темно-синей шерстяной куртке, Шарлотта — в лыжной куртке и вязаной шапочке, надвинутой на уши.

Оба были увлечены разговором и не заметили, как я проехала, но я все равно помахала.

Еще не стемнело, но в воздухе разлились серые сумерки. Зажглись уличные фонари. Бары вдоль Кабана открылись на счастливый час, и мотели включили свои приглашающие вывески. Пальмы выстроились, как на параде, их кроны шелестели от морского ветра.

Я свернула на свою улицу и втиснулась в первое парковочное место, которое заметила, между черным «кадиллаком» Шарлотты и старым микроавтобусом.

Заперла машину и направилась к дому, заглянув по дороге в мусорный контейнер. Мусорные контейнеры — прекрасная вещь, потому что они умоляют, чтобы их наполнили, поощряя нас таким образом избавляться от мусора в наших гаражах и на чердаках.

Солана выбросила остовы велосипедов, газонокосилки, давно усопшие консервы и коробки от женских туфель. Мусор под своим весом сформировал компактную массу. Куча почти доходила до краев контейнера, и возможно его скоро должны были вывезти.

Я вытащила из ящика свою почту и зашла в калитку. Завернув за угол, я увидела брата Генри, Вилльяма, стоявшего на его крыльце, в аккуратном костюме-тройке, с обмотанной шарфом шеей. Его щеки раскраснелись от январского холода.

Я пересекла двор.

— Какой сюрприз. Ты ищешь Генри?

— Вообще-то, да. Эта инфекция верхних дыхательных путей привела к приступу астмы. Он сказал, что я могу одолжить его увлажнитель воздуха, чтобы не стало хуже. Я сказал, что зайду за ним, но дверь заперта, и он не отвечает на стук.

— Он пошел гулять с Шарлоттой. Я недавно видела их на Кабана. Так что думаю, что они скоро вернутся. Я могу тебя впустить, если хочешь. У нас одинаковые ключи, чтобы Генри мог попасть в студию, если ему туда нужно, а меня нет.

— Спасибо за помощь.

Вилльям отошел в сторону, пока я открывала заднюю дверь. Генри оставил увлажнитель на кухонном столе, и Вилльям нацарапал ему записку, прежде чем забрать аппарат.

— Ты идешь домой в постель?

— Нет, пока работа не кончится, если я смогу продержаться так долго. В пятницу вечером полно народа. Молодежь набирает обороты к выходным. Если нужно, я могу надеть хирургическую маску, чтобы не распространять инфекцию.

— Я смотрю, ты принарядился.

— Я только что вернулся из Винигтон-Блэйк.

Винигтон-Блэйк — это похоронная контора, которую я хорошо знала (похороны, кремация, для всех вероисповеданий), приходилось бывать там прежде.

— Печально слышать. Кто-нибудь, кого я знаю?

— Не думаю. Я увидел некролог сегодня утром в газате. Парень по фамилии Кипс. О ближайших родственниках не упоминалось, так что я решил зайти, на случай, если ему понадобится компания. Как дела у Гаса? Генри не упоминал его в последнее время.

— Более-менее.

— Я знал, что до этого дойдет. Старые люди, когда они падают…

Он не закончил фразу, подразумевая печальный конец.

— Я должен его навестить, когда смогу. Гас может уйти в любой момент.

— Ну, я не думаю, что он на смертном одре, но уверена, что обрадуется визиту. Может быть, с утра, когда он уже встал. Его неплохо подбодрить.

— Почему бы не прямо сейчас? Поднять ему дух, так сказать.

— Он обрадуется.

Вилльям просиял.

— Я могу рассказать ему о смерти Билла Кипса. Гас и Билл много лет играли вместе в кегли.

Он огорчится, что пропустил похороны, но я захватил лишнюю программку и могу подробно рассказать о церемонии. Там в конце очень трогательная поэма. «Размышления о смерти» Вилльяма Галлена Брайанта. Ты, конечно, ее знаешь.

— Не думаю.

— Наш отец заставил нас всех выучить ее наизусть. Он считал, что учить стихи очень полезно. Я могу прочесть, если хочешь.

— Тебе лучше уйти с холода.

— Спасибо. С удовольствием.

Я держала дверь открытой, пока Вилльям не зашел достаточно далеко в мою гостиную, чтобы я смогла ее закрыть. Холодный воздух, казалось, последовал за ним, но он приготовился к декламации с вдохновением. Положил правую руку на лацкан пиджака, левую завел за спину и начал читать.

— Только концовка, — сказал он вместо вступления. Откашлялся.

— Живи же так, чтобы в урочный час,

Когда примкнешь ты к длинным караванам,

Идущим в мир теней, в тот мир, где всем

Готов приют, в жилище тихом смерти,

Не походил ты на раба — в тюрьму

Влекомого всесильным властелином;

Чтоб просветлен был дух твой примиреньем,

Чтоб к гробу ты приблизился, как тот,

Завесу кто, над ложем опустивши,

Идет ко сну, исполнен ясных грез…

Я молчала, ожидая более энергичного заключения. Вилльям взглянул на меня.

— Вдохновляет, правда?

— Я не знаю, Вилльям. Что-то не очень ободряет. Почему бы не найти что-нибудь пооптимистичней?

Он поморгал, задумавшись о возможной замене.

— Почему бы тебе не обдумать это хорошенько? А пока что, я передам Генри, что ты заходил.

— Хорошо.

В субботу утром я совершила еще один набег на меблированные комнаты на улице Дэйв Левин. Припарковалась перед входом и вошла. Прошла по коридору до офиса, где хозяйка суммировала счета на старинном арифмометре.

— Извините, что помешала. Мелвин Доунс дома?

Она повернулась на стуле.

— Опять вы. По-моему, он вышел, но могу проверить, если хотите.

— Большое спасибо. Кстати, меня зовут Кинси Миллоун. Я не расслышала ваше имя.

— Хуанита Вон. Я владелица, менеджер и повар, все в одном. Я не занимаюсь уборкой. Для этого у меня есть две молодые женщины.

Она вышла из-за стола.

— Это займет какое-то время. Его комната на третьем этаже.

— Вы не можете позвонить?

— В комнатах нет телефонов. Слишком дорого их устанавливать, так что я разрешаю им пользоваться моим, если очень нужно. Пока они не обнаглеют, конечно. Вы можете подождать в гостиной. Это общая комната, налево по коридору.

Я повернулась и прошла назад, в гостиную, которую обошла кругом. Похоже, Хуаните Вон нравились керамические фигурки, кривоногие детишки со спущенными носками и пальцами во рту. На книжных полках не было книг, что, возможно, экономило усилия уборщиц по вытиранию пыли. Мягкие шторы на окне не пропускали достаточно света, отчего воздух в комнате казался серым. Одинаковые диваны были беспощадными, а деревянное кресло — колченогим. Единственным звуком было тиканье дедушкиных часов в углу. Какие люди живут в таком месте? Я представила, как возвращаюсь в такой дом каждый день после работы. Говорите после этого о депрессии.

Я заметила шесть аккуратно сложенных журналов на кофейном столике. Взяла первый, телепрограмму на последнюю неделю. Под ней лежал номер «Водителя» за 1982 год, а ниже — номер «Деловой недели» за прошлый март.