Питер Чейни - Непростые условия

— Понятно, — сказал Гринголл, — итак, мисс Аллардайс решила поставить полковника «на место»?

— Да, и можно удивляться ее долготерпению, ведь вы знаете, что представляют собой отставные офицеры колониальных войск: больная печень, скверный характер, вечная раздражительность…

Гринголл вновь принялся раскуривать трубку.

— Значит, вы не видели полковника? — спросил он.

— Не успел, — пожал плечами Кэллаген. — Когда я добрался до «Темной рощи», его, по словам домашних, не было в усадьбе. Мисс Ваймеринг предложила позвонить ему после обеда, но я снова не успел: когда я шел к машине, то встретил Саллинса. Он нашел тело полковника.

— Вы решили пойти и сами взглянуть на тело?

— Не совсем так, — сказал Кэллаген. — Я предложил Саллинсу немедленно позвонить в полицию, но затем мне пришла в голову другая мысль. Я должен был убедиться в смерти полковника, а не поднимать шум без необходимости. Я предложил Саллинсу, подождать, пока я вернусь. Старик чувствовал себя скверно: он был испуган и крайне возбужден, поэтому я пошел один. Осмотрев полковника, я убедился, что он мертв. Единственное, что оставалось сделать, позвонить в полицию.

Гринголл кивнул.

— Все понятно, кроме одного: почему вы решили, что полковник совершил самоубийство?

Кэллаген удивленно взглянул на него.

— Повторяю, у меня не возникло никаких сомнений. Полковник лежал на полу, рядом валялся пистолет, явно выпавший из его руки… Естественно, я подумал о самоубийстве.

— Я буду откровенным с вами, Слим, — сказал Гринголл. — Кое-что вызывает у меня подозрения. Если полковник совершил самоубийство, на пистолете должны остаться отпечатки пальцев.

— А их нет? — поинтересовался Кэллаген.

— Нет, — развел руками Гринголл.

— Давайте искать разгадку этого, — предложил Кэллаген. — Насколько я помню, в правой руке полковник держал носовой платок. Возможно, он обернул рукоятку платком?

— Чего ради? — Гринголл недоверчиво посмотрел на Кэллагена.

— Может быть, он не хотел, чтобы его отпечатки были на рукоятке пистолета.

Гринголл недоуменно поднял брови.

— С какой стати? — Кэллаген задумался.

— Можно предположить, что на рукоятке оставались отпечатки пальцев многих людей, а полковник, понимая, что полиция обязательно проведет экспертизу, не хотел впутывать в это дело невинных. Естественно, он воспользовался носовым платком. Попробуем представить себе, как это было. Он вытер ствол, держа пистолет за рукоятку. Затем взял пистолет за ствол и вынул другой рукой носовой платок. Будучи аккуратным человеком, полковник не желал бросать платок на пол, так же, как и класть его в карман. На платке, вероятно, остались следы ружейного масла. Ему оставалось только одно — обернуть платок вокруг рукоятки, придерживая пистолет за дуло, и затем выстрелить в себя, но в этом случае на оружии должны были остаться отпечатки его пальцев на стволе. — Гринголл кивнул.

— Да, вы правы: отпечатки его пальцев сохранились на стволе. Но все равно это вызывает у меня недоверие…

— И поэтому вы ищете человека, — спросил Кэллаген, — у которого были основания желать смерти полковника? Я не думаю, что кто-то так серьезно относился к Стенхарсту, более правдоподобно его желание покончить с собой. Подумайте сами, человек, привыкший к власти и повиновению, не видит даже элементарного уважения в семье. Более того, готов держать пари, что все окружающие — в деревне и где угодно — не пылали к нему особой любовью. Из-за его самодурства вся семья восстает против него, в гневе он звонит мне, но наутро понимает, что оказался в очень неприятном положении и, если я соглашусь на его предложение, это еще больше осложнит все его дела. Полковник чувствует усталость и безысходность. Его удручает то, что он никому не нужен… В таких ситуациях люди часто уходят из жизни… Мне такое объяснение кажется убедительным.

— Возможно, — задумчиво проговорил Гринголл и встал из-за стола.

— Выпейте еще, Гринголл, — предложил Кэллаген. Инспектор покачал головой.

— Спасибо, в другой раз. Вы знаете, теоретически все у вас сходится и я бы согласился с вами, если бы не одно обстоятельство…

— Какое же? — насторожился Кэллаген.

— Насколько я знаю, полковник звонил в вашу контору с аппарата, находившегося в его комнате. Но во второй раз он позвонил из телефонной будки по дороге в Алфристаун.

— Ну и что? — спросил Кэллаген. — По-видимому, он вышел прогуляться.

— Я хочу сказать, что раз уж мисс Аллардайс на следующий день приехала на встречу с вами, она должна была доподлинно знать, что полковник позвонил вам и просил приехать в «Темную рощу». В противном случае ее поведение необъяснимо. Иными словами, кто-то подслушал первый разговор полковника. Попробуйте объяснить, кому и зачем это понадобилось?

— Не могу представить, — признался Кэллаген.

— И я тоже, — сказал Гринголл. — Ну ладно, доброй ночи, Слим.

— Доброй ночи, — ответил Кэллаген. Гринголл вышел из комнаты.

— Итак, Гринголл считает, — думал Кэллаген, — что Стенхарст был убит, будет рыть землю носом, чтобы доказать это.

Его мысли вернулись к полковнику. Значит, вторично Стенхарст звонил из телефонной будки по дороге в Алфристаун, о причинах догадаться не сложно: тот, кто подслушивал первый разговор, принял меры, чтобы помешать полковнику позвонить еще раз. Выходит, телефонная линия «Темной рощи» была повреждена не на следующий день, а сразу после первого звонка полковника.

Вздохнув, Кэллаген еще раз заказал виски с содовой.

Уже начало темнеть, когда Кэллаген свернул с Хай-стрит на проселок и двинулся вверх по склону холма в сторону Хэнтовера. Интуиция подсказывала ему, что должны произойти какие-то важные события, причиной которых послужило письмо, полученное полковником Стенхарстом, вызвавшее его гнев и заставившее немедленно искать встречи с Кэллагеном. Выходит, что в письме было что-то и важное, и срочное.

Он свернул на узкую дорогу, окружавшую высокие стены усадьбы. Дорога вилась сквозь заросли, здесь было совсем темно. Занятый своими мыслями, Кэллаген не заметил, как дошел почти до калитки. Он остановился, чтобы закурить, и тут услышал незнакомый голос.

— Добрый вечер, мистер Кэллаген.

Кэллаген поднял голову и увидел совсем юную прелестную девушку. Она была одета в строгий костюм из твида, на голове красовалась маленькая фетровая шляпка. Лицо юной леди расплывалось в улыбке.

— Добрый вечер, — холодно ответил Кэллаген. — С кем имею честь говорить?

— Я — Патриция Аллардайс, — картинно представилась девушка. — А хотите скажу, кто вы? Вы — частный детектив. И это просто замечательно, что я познакомилась с вами.

— Я рад, что хоть кому-то знакомство со мной может показаться замечательным, мисс Аллардайс, — иронично заметил Кэллаген.