Питер Чейни - Непростые условия

Кэллаген миновал это страшное место и начал спускаться к пляжу. Почти сразу он увидел Корину, сидевшую на носу одного из яликов, вытащенных на берег. Позади нее он мог различить очертания моторной лодки, привязанной к пирсу длинной веревкой.

Заметив его, Корина встала и пошла навстречу. Ее туалет, состоявший из широких брюк, шерстяного жакета и шелкового кашне, был тщательно продуман и вполне соответствовал прохладному летнему вечеру. В лунном свете она выглядела эффектно и загадочно.

Протянув сыщику руку, она сказала:

— Слим, вы образец пунктуальности. Честно говоря, я думала, что вы намного опоздаете.

Кэллаген улыбнулся.

— Это не входит в число моих скверных привычек. Кроме того, не забывайте, что вы — мой клиент и оплачиваете мою точность.

— Не надо говорить так официально, — попросила Корина и, взглянув в сторону моря, продолжала:

— Чудесная ночь. Не хотите ли прокатиться на лодке?

— С удовольствием, — ответил Кэллаген.

Она села в ялик, Кэллаген оттолкнул его от берега и, перепрыгнув через узкую полоску воды, присоединился к ней. Корина взяла в руки весло и несколькими уверенными движениями направила ялик в сторону пирса. Они приблизились к моторной лодке, которую скорее можно было назвать катером. Пока Кэллаген привязывал ялик, Корина запустила мотор, и он перебрался к ней. Катер был изящен снаружи, но снабжен мощным двигателем, как вскоре убедился он.

— Катер принадлежит вам? — поинтересовался Кэллаген.

Она покачала головой.

— Нет, его владелец — Люсьен Донелли, мой поклонник. Это я убедила его приобрести катер, потому что люблю море, чего не скажешь о Люсьене. Иногда мне удается убедить его составить мне компанию, но, как правило, я езжу одна.

— Вы любите одиночество? — спросил Кэллаген.

— Скорее всего да, — ответила Корина.

Они миновали черту прибоя и находились теперь примерно в четверти мили от берега. Корина умело и ловко управляла катером.

— А из вас получился бы неплохой моряк, — заметил Кэллаген. — Но для моря этот катер, пожалуй, узковат. У него плохая устойчивость. Скорее всего, это судно сделано для речных прогулок.

— У него зато отличная скорость, и им легко управлять. Правда, нужен некоторый опыт, иначе недолго и перевернуться. Хотите попробовать?

Она резко вывернула руль, поставив судно бортом к волне. «Майская бабочка» вздрогнула и дала резкий крен. Корина рассмеялась и выровняла судно.

— Заметьте, — сказала она, — у «Майской бабочки» женский нрав, поэтому с ней надо обращаться осторожно, а то не миновать неприятностей.

Кэллаген достал портсигар.

— Хотите закурить? — спросил он.

— Нет, спасибо. Скажите, Слим, зам удалось что-нибудь выяснить насчет письма?

Голос Корины не выражал повышенной заинтересованности.

— Да, я узнал, кто его автор. Ваша догадка оказалась правильной: письмо написал Донелли.

Немного помолчав, как будто осмысливая услышанное, Корина сквозь зубы произнесла лишь одно слово:

— Подонок!

— Для вас это неожиданность? — спросил Кэллаген.

Опять последовало молчание.

— Пожалуй, нет, — наконец сказала она, — по правде сказать, я не очень поражена. Знаете, Слим, дайте мне все-таки сигарету, она помогает думать.

Кэллаген придвинулся к Корине, достал сигарету и помог ей прикурить, защищая рукой легкий язычок пламени. Ветер крепчал, и катер подбрасывало на волнах. Море показывало свой непростой характер.

Корина курила, и прошло несколько минут прежде, чем она заговорила вновь.

— Полагаю, Слим, вы неплохо разбираетесь в людях, — сказала она.

Кэллаген пожал плечами.

— Не думаю, что кто-нибудь может чувствовать себя уверенно, когда разговор идет о человеческой психологии. Каждого мужчину и каждую женщину надо рассматривать индивидуально. А почему вы подняли этот вопрос?

— Хотела бы знать, что вы думаете о Люсьене Донелли и о наших отношениях? Объясните, почему я не могу оставить человека, которого презираю?

— Кто-то уже давно сказал, что от любви до ненависти — один шаг, — заметил Кэллаген.

— Да, пожалуй, — согласилась она. — Мужчина и женщина — антиподы, но не могут жить друг без друга, очевидно, в этом и заключается борьба и единство противоположностей. Вам это покажется невероятным, но, несмотря ни на что, я продолжаю до безумия любить Люсьена.

— Вы должны были испытывать очень сильные чувства, раз уж рискнули выйти за него замуж.

— Господи, так вы и об этом знаете? — Корина издала короткий хриплый смешок. — Слим, а вы действительно неплохой детектив. Как вам удалось это раскопать?

— Я был в реабилитационном центре Харстмонс, — сказал Кэллаген, — и разговаривал со старшей сестрой. Она рассказала мне об аварии, в которую вы попали вместе с Донелли, и о том, что полиция, собиравшаяся допросить вас как свидетельницу, отказалась от этого. Нетрудно догадаться, что причина могла быть только одна: вы к этому времени были замужем за Донелли, и воспользовались своим правом не давать показаний против мужа.

— Я начинаю испытывать благоговейный ужас перед вашей проницательностью, — сказала она. — Я говорю правду, Слим. До сих пор об этом не знал никто, кроме нас двоих, чиновника магистрата, где мы поженились, и полицейского, которому я была вынуждена сказать правду. Кому понадобилось выдавать меня? Между прочим, если я сейчас переверну лодку, и вы утонете, наш секрет утонет вместе с вами…

Корина насмешливо посмотрела на Кэллагена, но увидела на его лице улыбку, а не испуг. Сейчас девушка была похожа на красивую ведьму: косынка сползла ей на плечи, и она сидела с распущенными волосами и горящими глазами. Но ее узкая рука не дрожала на рулевом колесе.

— Скорее утонете вы, — любезно заметил Кэллаген. — К вашему сведению, я неплохой пловец. Но даже если бы мне пришлось отправиться на дно, будьте уверены, я захватил бы вас с собою.

— Пожалуй, я верю в это, — усмехнулась Корина. — Может быть, не стоит вас топить… Скажите лучше, Слим, как, по-вашему, зачем Люсьен написал это письмо? И как вы узнали, что именно он сделал это?

Кэллаген закурил новую сигарету.

— Я раздобыл у секретарши Донелли образец шрифта пишущей машинки, стоящей в его конторе, — сказал он, — впрочем, секретарша не знала моих намерений. Все особенности машинки, на которой было напечатано анонимное письмо, полностью соответствовали полученному нами образцу. Письмо написал Донелли, можете не сомневаться.

— Допустим. Но вы не ответили на другой вопрос: зачем он это сделал?

— Сначала я тоже не мог понять: вся затея казалась бессмысленной, но теперь кое-что начинает проясняться.

Детектив замолчал.

— Ну, говорите же! — потребовала Корина.

— Вот моя версия, — начал Кэллаген. — Учтите, пока она не подкреплена достаточным количеством фактов. Вы встретились с Донелли в реабилитационном центре и увлеклись им, — кто может упрекнуть вас в этом? Привлекательный человек с хорошими манерами, боевой летчик, пострадавший от войны, и молоденькая сестра милосердия, — сколько было таких встреч! Но к этому времени Донелли уже знал, что Виола вышла замуж за Шэрфема в 1939 году, так как был у него вторым пилотом. Последний полет они совершали вместе, но им не повезло: они попали в плен. В лагере для военнопленных в Италии Шэрфем получил письмо от Виолы. Она сообщала, что по условиям завещания замужество лишает ее прав на значительное состояние. Шэрфем поделился своим горем с Донелли. После того, как Донелли более или менее оправился от ранения, друзья решили бежать из лагеря. Сначала им повезло, но при переходе через линию фронта Шэрфем был убит. Остальное вам известно, не правда ли?