Питер Чейни - Непростые условия

Этому брачному союзу могли бы позавидовать самые отпетые мошенники! С такой спутницей, как Корина, Донелли мог рассчитывать на многое. Он увидел в ней родственную душу и, вступив с ней в брак, без всякого труда уговорил шантажировать собственную сестру. Но похоже, что Корина и ему преподнесет сюрприз.

Теперь Кэллаген начинал понимать, почему Онория Ваймеринг уговорила Виолу сохранить свой брак в тайне. Тетка, похоже, неплохо знала свою среднюю племянницу и отдавала себе отчет в том, что произойдет, если Корина станет владелицей поместья и состояния матери. Нетрудно было представить, что бы из этого вышло. Правда, прозорливость мисс Ваймеринг не смогла уберечь Виолу от беды.

Кэллаген попытался восстановить в памяти детали своей прогулки с Кориной. Он отчетливо вспомнил ее красивые узкие руки, уверенно удерживающие рулевое колесо, ее большие задумчивые глаза, невинное выражение, которое она как маску надевала на лицо. Он вспомнил, как изменился ее голос, когда она заговорила о своем муже: он стал злобным и выражал ненависть и бессилие. Да, страшная женщина…

И она еще требовала, чтобы Кэллаген задал хорошую трепку ее муженьку… Впрочем, это желание не казалось ему странным: после бесконечных издевательств Донелли ее, безусловно, манит идея физической расправы над ним. Садистские наклонности, ранее направленные на Виолу, она сейчас готова обратить против собственного мужа, чтобы потом выразить ему свое сочувствие, если, конечно, удастся скрыть радость…

Дьявол, а не женщина!

И все-таки Кэллаген не мог временами не восхищаться ею. Прошлой ночью он не раз поражался ее незаурядностью. Много ли на свете найдется женщин, которые, как Корина, ничего не будут отрицать и не попытаются оправдаться, когда неприятная правда брошена им в лицо? Вместо этого она рискнула обратиться к нему с просьбой. Если Кэллагену удастся проучить Донелли, то, по ее мнению, он совершит добрый поступок. Добрый поступок, подумать только!

Что, черт побери, по ее мнению, добро, а что зло?

Кэллаген пожал плечами, снял ноги с каминной решетки и подошел к окну.

— Что размышлять на эту тему, — сказал он вслух, — надо признать, что Корина — загадка природы, и перестать думать об этом.

В это время позвонила Эффи Томпсон.

— Доброе утро, мистер Кэллаген, — усталым голосом сказала она. — Надеюсь, вы хорошо провели ночь?

— Замечательно, Эффи, благодарю вас, — ответил Кэллаген. — А вам как спалось?

— Не очень хорошо, учитывая то обстоятельство, что мне пришлось спать на кресле в вашем кабинете в ожидании звонка Джона Фрика.

— Вы просто молодчина, — похвалил ее Кэллаген. — Кстати, когда я вернусь, не постесняйтесь напомнить мне о прибавке к жалованью, вы ее заслужили. Считайте это официальным заявлением, если, конечно, я не попаду за решетку.

— Мне уже доводилось слышать о прибавке к жалованью, — сухо заметила Эффи. — Слава Богу, у меня хватило здравого смысла не воспринимать ваши слова всерьез. А почему вы собираетесь попасть за решетку, мистер Кэллаген?

— В наши дни надо быть готовым ко всему, — философски заметил Кэллаген.

— Неужели дела настолько плохи? — обеспокоено спросила Эффи, оставив свой холодный тон.

— Все может быть, — сказал Кэллаген. — Но вы еще ничего не сказали о новостях из Кейптауна.

— Джон Фрик позвонил сегодня утром, — доложила Эффи. — Я пыталась связаться с вами сразу после его звонка, но линия была занята.

Руперт Шэрфем, работавший одно время инструктором танцев в «Роузхилл Данс Холл» — действительно тот человек, которого мы ищем. Фрик сообщил мне результаты его медицинского освидетельствования. Сравнив их с данными, приведенными в досье, вы убедитесь, что они идентичны. Я имею в виду родимое пятно у левой подмышки и несколько других примет.

— С этим все ясно. Продолжайте, Эффи.

— Шэрфем разыскивается кейптаунской полицией по двум обвинениям. В начале 1938 года он женился на Эрнестине Росслайер, брак зафиксирован в бюро записи гражданских актов Кейптауна. Его жена жива и работает на ферме Эрманос в провинции Кейптаун. Там против Шэрфема возбуждено дело об уклонении от уплаты алиментов. В чем его обвиняет родезийская полиция, пока не известно. Это все, что Фрик имеет на сегодня, но он продолжает поиски новой информации.

— Передайте ему, чтобы успокоился, — сказал Кэллаген, — мне вполне хватит и этого. Отправьте ему телеграмму с просьбой переслать заверенную копию записи о бракосочетании. Она мне нужна срочно, поэтому пусть пошлет авиапочтой.

— Будет сделано, — сказал Эффи. — Вы еще не знаете, когда вернетесь? Здесь скопилась масса корреспонденции, кроме того, мисс Ваймеринг по меньшей мере дважды пыталась разыскать вас.

— Ничего не могу поделать, — вздохнул Кэллаген. — Мне придется задержаться здесь еще минимум на день. Постарайтесь как-нибудь продержаться до моего возвращения.

— Выбора у меня все равно нет, — заметила Эффи. — Что же, удачи вам, мистер Кэллаген, и пожалуйста, постарайтесь не попасть за решетку.

— Спасибо, — сказал Кэллаген. — Буду стараться изо всех сил.

Кэллаген повесил трубку. Несколько минут он сидел как истукан, все еще не веря в свою удачу.

— Ну и дела, черт побери! — наконец произнес он.

Кэллаген подошел к шкафчику, вынул бутылку виски, отвинтил пробку и сделал королевский глоток. Повод для этого был достаточный.

В дверь постучали.

Это Гринголл, подумал Кэллаген, а с ним и неприятности.

К счастью, он ошибся. Это пришла Патриция, очаровательная в своем красном твидовом костюма, в начищенных до блеска коричневых деревенских туфельках и коричневой фетровой шляпе, кокетливо надвинутой на глаза.

— Добро пожаловать, — весело сказал Кэллаген. — Что новенького?

— Я достала списки банкнот, Слим, — сообщила Патриция и вытащила листки из кармана жакета. — Держите. Никаких затруднений. В банке все прошло как по маслу.

Кэллаген положил листки в карман.

— Спасибо, Патриция, — сказал он. — Вы мне очень помогли. Хотите сигарету?

— Не откажусь, — ответила Патриция. — А как дела у вас, Слим?

— Не так хорошо, как хотелось бы, потому что я ожидаю новых осложнений с Гринголлом.

Кэллаген достал пачку сигарет и протянул ей.

— Где тетя Онория? — спросил он.

— Она вернется примерно через полчаса, ходит где-то по магазинам. Мистер Гринголл ждет ее: он уже два раза звонил нам сегодня утром. Боюсь, уже ничего нельзя сделать. Это очень плохо, Слим?

— Ничего, бывает и хуже, — успокоил ее Кэллаген улыбнувшись. — Это немного усложнит дело, вот и все. А где Виола?

— Дома. Хотите поговорить с ней?

— Да, и как можно скорее, — сказал Кэллаген. — Когда вернетесь, передайте ей, что нам надо встретиться. Скажем, около трех часов, только пусть не очень опаздывает. Я буду ждать ее у зеленой калитки.