Питер Чейни - Непростые условия

— Пошли, Слим, — сказала она, — надо привести себя в порядок. У меня домик поблизости. Попробуй поверить мне еще раз.

На этот раз ему удалось улыбнуться.

— Я не против второй попытки, когда нет другого выхода, но не стану утверждать, что мне это доставляет особое удовольствие.

С помощью Корины он выбрался из машины. Каждое движение причиняло ему боль. Корина взяла его под руку, и они медленно двинулись по тропинке в сторону моря к домику, стоящему в отдалении.

Было около трех часов ночи, когда Кэллаген проснулся. Продолжая лежать, он попытался восстановить в памяти события прошедшего дня. Когда это ему удалось, он открыл глаза.

Корина сидела в кресле и наблюдала за ним. Рядом на маленьком столике стояли кофейник, сахарница и две чашки. Заметив, что он проснулся, Корина налила чашку крепкого черного кофе и пододвинула столик вплотную к постели. Кэллаген дрожащей рукой взял чашку и сделал несколько глотков.

Выпив кофе, Кэллаген присел на кровати и огляделся. Ему бросилась в глаза его разорванная, в пятнах крови одежда, валявшаяся в углу.

— Ну, и каковы твои дальнейшие намерения? — спросил сыщик.

Корина улыбнулась ему вымученной и усталой улыбкой.

— Послушай, Слим, — сказала она, — не торопись осудить меня. Донелли начал подозревать меня в двойной игре с того самого момента, когда ты впервые появился в клубе. Мне надо было что-то предпринять, чтобы вернуть его доверие, а это было совсем не просто. Поэтому я позвонила ему и посоветовала хорошенько подготовиться. Ну, конечно, я рассказала ему сказку о том, как я люблю его, как невыносима для меня сама мысль, что мой муж может плохо думать обо мне… это сработало: он снова поверил мне, и теперь все будет в порядке. Донелли сделает все, что я хочу.

— Ах ты, моя маленькая игрунья, — прохрипел Кэллаген. — Мое невинное созданье…

— Я понимаю, что ты ненавидишь меня. — Кэллаген усмехнулся.

— Ненависть — это не то слово, моя радость. Расскажи-ка лучше, мое сокровище, как же ты собиралась помочь мне? В чем заключалась твоя помощь?

— Узнаешь, Слим, — прошептала Корина, — уже совсем скоро.

Она подошла к нему вплотную, опустилась на колени перед кроватью и посмотрела ему в глаза. Кэллаген хмыкнул.

— Надо же быть такой идиоткой! Слов не найти, чтобы выразить, как мне тебя жаль.

Корина в гневе вскочила на ноги.

— Тебе меня жаль? — крикнула она. — Дурак! Я не нуждаюсь ни в чьей жалости!

— Да, пожалуй, ты права, — согласился Кэллаген, — потому что ты из породы классических идиотов, которые не знают, где у них право, где лево. Любой деревенский кретин рядом с тобой покажется профессором университета. Твой любезный Донелли прибрал тебя к рукам и водит на веревочке со дня вашей первой встречи. Как же он, наверное, смеялся, когда заставил тебя поверить, что женится на тебе.

Корина посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Что ты мелешь? — прошептала она. — Свихнулся после вчерашнего? Донелли женился на мне. Он любил меня.

— Чушь собачья, — сказал Кэллаген спокойно. — Он никогда не любил тебя. Если он вообще любил какую-то женщину, то эта сомнительная честь выпала на долю твоей сестры Виолы.

Глаза Корины чуть не сошли с орбит.

— Что ты хочешь этим сказать, ублюдок? — спросила она резким голосом. — Говори немедленно, на что ты намекаешь, сучье отродье?!

Кэллаген искоса посмотрел на нее. Со стороны этот взгляд выглядел комично: из-за заплывшего глаза казалось, что он заговорщицки подмигивает своей собеседнице.

Детектив повторил равнодушно:

— Донелли никого никогда не любил, кроме себя, так уж он устроен. Единственной женщиной, которая, может быть, была способна подвигнуть его на подобное чувство, была Виола. А ты лишь марионетка в его руках.

— Чушь, — крикнула Корина. — Он никогда даже не встречался с ней, он меня любил.

— Чушь? — передразнил ее Кэллаген. — К твоему сведению, он вовсе не Донелли, а Шэрфем, муж Виолы. Донелли погиб в Италии.

— О господи!.. — вырвалось у Корины. — Ты лжешь мне в отместку за… Но это неправда. Этого не может быть.

— Я тебе докажу. Скажи, есть у Донелли, вернее у человека, которого ты считаешь Донелли, родимое пятно у левой подмышки?

Она кивнула, не сводя с него полубезумного взгляда.

— Твой друг-хитрец перевернул все с ног на голову. Когда их самолет был сбит над Италией, это он, Шэрфем, получил тяжелые повреждения: у него были сломаны нос и челюсть. Но итальянский хирург сделал ему пластическую операцию в лагере для военнопленных. Там Шэрфем получил письмо от Виолы с неприятной новостью: выяснилось, что, выйдя замуж, Виола утратила все права на наследство. Представь сама, какое впечатление могло произвести это письмо на человека, уверенного в своем богатстве. Спустя некоторое время Донелли и Шэрфем задумали побег. При переходе через линию фронта Донелли погиб, причем лицо погибшего было настолько повреждено, что опознать его не представлялось возможным.

Основываясь на этом, Шэрфем и построил свой план. Он взял бумаги Донелли и под его именем вернулся в Англию. Сообщение о смерти Шэрфема было составлено со слов лже-Донелли. Оставалось использовать открывшиеся перед ним перспективы.

Все прошло, как нельзя лучше: никто не опознал его, когда он перебрался в Хартмонс, поближе к «Темной роще». Ему нужны были деньги, и тут ему несказанно повезло: он встретил тебя — бедную маленькую дурочку. Шэрфем сделал все, чтобы заполучить тебя, и ты, ослепнув от любви, попалась в расставленные сети. Тебе не помог весь твой богатый опыт общения с мужчинами: ты вышла за него замуж. Замуж за Шэрфема, Виолиного мужа. Что ты на это скажешь?

— Я не верю ни единому твоему слову, — выдавила из себя Корина. — Не верю!

— Отлично, — сказал Кэллаген, — тогда слушай дальше. Шэрфем был дважды ранен еще до последней катастрофы в Италии: один раз в плечо, другой раз в руку. В результате второго ранения ему ампутировали мизинец правой руки. Это я, как и многое другое, узнал из его медицинской книжки.

Вчера, когда Донелли начал душить меня, я укусил его за руку, и какой-то предмет оказался у меня во рту, но в пылу я не обратил на это внимание. Позднее я нашел этот предмет на ковре. Он оказался мизинцем сделанным из резины! Можешь взглянуть на него.

Он встал, порылся в карманах своего костюма и показал ей предмет, поднятый с ковра в кабинете Донелли.

— Мизинец Шэрфема, — прокомментировал Кэллаген, — один из предметов, при помощи которых ловятся такие дурочки, как ты. Весьма сожалею, что не могу оставить его тебе в качестве сувенира.

Корина сидела на постели, уставившись куда-то в пространство. На ее лицо было страшно смотреть.

— Уходите… пожалуйста, уходите, — проговорила она безжизненным голосом.